В нижеследующей душераздирающей истории он покажет нам, что в бесконечном течении времени возможно повторение чудовищных событий – даже на других планетах.
Тобиас Бакелл
Память о небе
1
Я вцепился в подлокотники кресла, когда, развернувшись, наш корабль как серебряная пуля пронзил ночной холод венерианской стратосферы, шипя и извергая обломки. Командир Хестон Джеймс-старший кинулся к панели управления, пытаясь стабилизировать траекторию, но нацистская ракета неплохо справилась со своей работой.
А ведь совсем недавно далекий жемчужный шар Венеры сулил покой. Это был пункт нашего назначения. Он манил, обещая приключения.
А еще раньше мы успешно опустились на Землю, к чести нашей страны. И нанесли серьезный удар по Немецкому Рейху, доказав, что военная промышленность Соединенных Штатов мощнее, чем они предполагали. Великая Космическая Гонка, выросшая в смертельных водоворотах Великой войны, вылилась в возникновение лунных баз нацистов и космических станций союзников. В настоящее время гонка велась за планеты.
Но нацистские ублюдки, не в силах победить нас на поверхности братской планеты, сбили нас ракетой, незаметно поднявшейся вслед за нами с Земли и преследовавшей до тех пор, пока мы не стали менять орбиту.
– Чарльз! – крикнул мне командир Джеймс, оглянувшись. – У нас есть связь?
Я пощелкал переключателями, прислушиваясь к шумам, заполнявшим эфир последние десять ужасных минут. Привычных слабеньких, но дающих надежду позывных с Земли не было слышно. Было ясно, что, пока мы, выполняя невероятные кульбиты, не сумеем стабилизироваться, связи не будет.
Или это означало, что наши антенны были начисто срезаны взрывом.
– Чарльз!
Я повернул голову.
– Нет, командир. Приема нет.
Мы продолжали падать, не в силах связаться с Землей.
Командир Джеймс, преодолевая перегрузки, упорно пытался возобновить управление несущегося вниз корабля. Он оставался героем до конца.
Через малый иллюминатор я видел бескрайние белые облака, проносящиеся мимо нас.
Это кара, подумал я. Кровь стучала в затылке так, что кружилась голова. Подобно Дедалу, я слишком высоко взлетел и был обожжен. Теперь я падаю.
Падаю.
В моей семье не было строгой традиции выбирать стезю астронавта. Многие мои дяди и тети избежали этой участи и не были призваны на фронт.
Мой отец приехал с Ямайки и вскоре перевез и всю свою семью. В поисках работы они в конечном счете попали в сельские просторы Иллинойса. Белое население не считало папу белым, но они не могли точно определить, кто он, из-за странного цвета его кожи и волос, становящихся коричневатыми, когда он работал на солнце слишком долго. Папа говорил, что дома белые называли его «сильно желтым», что означало, что он смешанной расы, но выглядел он в большей степени белым, чем черным. Жители Севера проявляли категоричность в отношении представителей смешанных рас. В некотором смысле папе от этого приходилось тяжелее. Он был живым ходячим примером смешения крови, сын белого отца и черной матери. Если бы вы были черный или белый, рассказывал он, в Америке все понимали бы, как следует к вам относиться. Но он застрял где-то посередине, отчего ему оставался путь, который я не мог представить.
Он женился на белой женщине: это был еще больший грех. На Юге это было бы невозможно, но на Севере, если ты хранишь это при себе и «не выставляешь напоказ», люди делали вид, что их не существует, до тех пор, правда, пока родители не появлялись где-нибудь вместе.
Что до меня, я был больше похож на мать.
Я помню, как сидел перед окном, глядя на свое отражение в стекле и пытаясь удержать в волосах расческу, как это получалось у отца. Но она всегда выскальзывала из моих тонких волос и падала на пол. Моя белокожая мать, найдя меня плачущим перед зеркалом, спрашивала, что случилось. Мне всегда не хватало слов, чтобы объяснить ей, в чем дело, и это расстраивало меня еще больше.
Когда мне было пять лет, отец посадил меня к себе на колени.
– Я хочу рассказать тебе, откуда мы пришли, – сказал он, серьезно глядя на меня. Его острый взгляд пронизывал меня до самого дна моей маленькой неугомонной пятилетней души. – Потому что, только узнав, откуда мы, ты сможешь понять, кто ты есть на самом деле.
Я кивнул, поняв, какая мудрость сейчас откроется мне. Я был очень взволнован этим посвящением в круг доверия, которым он окружил нас. Это были вещи, которые следовало держать при себе, словно ужасные тайны. И все же это была обычная история о нашем происхождении.
Но иногда истина оказывается неожиданной.
– Твои предки пришли из Кот-д’Ивуара, что в далекой Африке, за морем, – сказал он мне. Отец сообщил мне их имена и название племени, к которому они принадлежали. – Когда-то я знал танцы… и некоторые слова, переданные мне дедом, – рассказывал он печально. – Но я забыл их. Но не забыл, откуда я родом. И ты тоже должен помнить. Твоя кожа светла, сынок, в этом мире так будет для тебя полезнее. Здесь ты сможешь совершить великие дела. Но ты должен знать, где твои корни.
– А мы можем вернуться? – спросил я взволнованно.
Он долгое время смотрел на меня.
– Не знаю, сынок. Мы живем здесь. Мы знаем это место. Мы знаем, как выжить тут и, что важнее, как тут достичь успеха. Потому что человек должен иметь возможность жить в любой точке мира без страданий, понимаешь? Это наш дом. Тут мы все вместе.
Не знаю, верил ли он в это. Но в пять лет я смотрел на его широкие плечи, и этот урок врезался глубоко в мою память.
Тринадцать лет спустя я начал летать на тренировочных самолетах, вынужденный сбивать всех, кто попадался мне в полете. Больше смертей, больше отважных трюков. В школе я учил языки, но оставил ее, чтобы участвовать в Великой войне против гитлеровских приспешников. Я слышал о негритянских эскадрильях, слышал, как бомбардировщики запрашивают «Красные хвосты», прикрывающие их.
«Красные хвосты» были асами, бьющими рекорды в небе. И втайне я повторял их трюки здесь. В один прекрасный день я проявлю себя. И все узнают, что я не хуже других пилотов.
Но я был призраком. Тенью. Моя тайна заключалась в капле чужой крови.
И теперь я, Чарльз Стюарт, полукровка, умру на поверхности Венеры в головокружительном падении, и никто не узнает, – чего я мог достигнуть? Они не узнают, что я так же хорош в космосе, как и любой белый космонавт, и останусь неизвестен даже среди своих коллег.
Я слишком высоко залетел.
– Нет! – Кровь моя закипела. – Я горд тем, что высоко летал!
Мы провалились в густые облака Венеры, и на короткое мгновение я увидел пышную зеленую растительность и широко раскинувшийся океан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});