— Гораздо лучше. Правда, шаги мелковаты, — похвалила девушка и пригрозила: — И не снимай! Сейчас разберусь с делами, и двинем к Виве.
Напомнив о дальнейшем расписании светского вечера, соседка упорхнула из комнаты смерчем. Я тяжело рухнула рядом с Радиком.
— Аффа решила, что у меня есть успехи, — хмыкнула, сбросив туфли и массируя ступни. — Почему тебе жаль?
— Просто так. Прежняя Эва мне больше нравилась.
— Да ведь я никуда не делась. Думаешь, радуюсь ходульному кошмару?
— Не знаю, — вздохнул Радик. — Вдруг ты изменишься?
— Держи карман шире! — опровергла я воинственно. — Мы еще посмотрим, кто кого!
— Посмотрим, — согласился юноша. Несмотря на мои уверения, он сник.
После ухода расстроенного Радика я задумалась. Он решил, что сегодняшние новшества в моем облике станут со временем атрибутами жизни и превратят в разукрашенную хладнокровную стерву. И тогда не будет совместных обедов и ужинов, а наша дружба зачахнет. Ну уж нет. Не на ту попал. Никакие копытости не сломят наш дух.
Жестокая Аффа запретила переобуваться, поэтому пришлось проделать путь до третьего этажа в туфлях, которым, как выразилась соседка, следовало прирасти ко мне намертво.
— Может, и спать в них?
— Если потребуется, — согласилась девушка. — Ради поставленной цели.
Все-таки перебор для второго дня обучения, — стенала я, карабкаясь по лестнице за жизнерадостной Аффой и цепляясь за перила.
— Прием продлится не менее пяти часов, — сказала Вива, заметив мою кислую физиономию, ставшую еще кислее после обнадеживающего пояснения. — Повторим урок.
Сегодня моя личная стилистка вырядилась в спортивный костюм с отвисшими коленками и дополнила облик оранжевым гребнем на голове, крайне несочетаемым с сережками в виде фиолетовых колец, достающими до плечей девицы. От её невообразимого вида у меня скоро набьется оскомина.
Согласно требованию училки политеса следовало не только дефилировать по комнате, но и комментировать свои действия вслух: как иду, когда поворачиваюсь, кому улыбаюсь.
— Пей средства для улучшения памяти, — сказала она сердито, выслушав невнятный рассказ о поведении на зеленой дорожке, сопровождаемый неровным цоканьем. — Зачем стараться, если заранее видно провал?
— Вивочка, пожалей! — умоляюще сложила руки Аффа, заступаясь. — После экзаменов язык в косу заплетается.
Не только язык, но и душа, — подумала я мрачно, взглянув мельком на часы. Половина седьмого и темень за окном. И почему одна балда порвала карточку, не запомнив адрес? Надо же быть такой недалёкой! Хоть сейчас беги и склеивай.
— Хорошо, — согласилась недовольно стилистка, будто не толклась утром перед экзаменационными дверями, и взмахнула рукой с малиновыми ногтями-саблями: — Продолжай.
И туфли понесли меня по комнате.
— Я тут подумала, — сказала девица Аффе, наблюдая критично за ковыляниями. — Накануне приема стоит принять успокоительное, а то её так и сфотографируют с глазами по сто висоров каждый.
Соседка прыснула.
— Записывай, что ли, — потребовала Вива и продолжила ликбез непросвещенных студенток, рвущихся на прием "Лица года". Я прогуливалась, топоча и слушая, а Аффа фиксировала ценный материал.
— Миновав зеленую дорожку, вы попадете в Большой парадный холл, а через него в Большой торжественный зал. Не бойся, не заблудитесь.
— Скучно, — пробурчала Аффа. — Всё у них большое, и ни капли фантазии в названиях.
— Надо же как-то возвеличиваться, — парировала стилистка. — Большой зал предназначен для заслушивания речи премьер-министра и рассчитан на четыре тысячи мест, расположенных в партере, бенуаре, бельэтаже и трех ярусах. На ваших билетах не указаны посадочные места. Нужная информация проявится, когда войдете в Большой парадный холл. Но учти, размахивать на публике билетом считается дурным тоном. Нужно вести себя с достоинством.
— К чему сложности с распределением мест? — поинтересовалась соседка, словно не мне, а ей предстояло выяснять, куда приткнуться во время торжественной речи.
— Об этом в источниках не упоминается, — пожала плечами Вива. — Наверное, для остроты ощущений. Говорят, будто ряд и место проявляются на билете случайным методом, и невозможно предугадать, кто окажется соседом: какой-нибудь министр или кинозвезда.
— Значит, мы с Петей можем оказаться в разных углах зала? — ужаснулась я перспективе затеряться в толчее среди знаменитостей.
— Ваши билеты связаны. На каждом из них должен быть особый значок в уголке. Так что программа случайного выбора места посадит вас где угодно, но рядом.
— И в первом ряду? — втиснулась засиявшая Аффа.
— И в первом.
Не вижу повода для восторгов. Я бы с удовольствием забилась на самый верхний ярус и в самый дальний угол, лишь бы не сидеть впереди, боясь лишний раз пошевелиться и ощущая затылком присутствие четырехтысячного зала. Вдруг не вовремя зачешется нос, или захочется чихнуть? А это провал, потому что обычно чихаю звонко.
Вдруг судьба выберет в соседи… отца и его женушку? Или мне достанется место около Мэла и его спутницы? Кстати, за какие достижения ему выпала честь протирать штаны, слушая речь премьер-министра?
— Четыре тысячи, которые прославили отчизну, — пробормотала я, забыв о выгуле, но Вива живо напомнила, подтолкнув.
— Неа, — вставила слово Аффа. — Из всех гостей от силы человек двести-триста заслужили право быть "лицами года", как например твой Петя из-за победы на чемпионате. Остальные гости — элита. Избранные, верхушка. Так что считай, тебе несказанно повезло.
Кому бы отдать свою везучесть? — скривилась я и тут же распрямила лопатки, заметив, что Вива собирается подправить мою осанку.
Стало быть, счастливчиков, добившихся успехов в различных областях, окажется мизер по сравнению с именитыми особами и наследниками громких фамилий, например, с теми, у кого вспыхивают зеленые ободки в глазах в моменты ярости.
Гномик на часах старательно толкал стрелку к семи. Толкнулось сильнее обычного и мое сердце.
— При входе в зал вам выдадут лорнеты, после чего вы с кавалером пройдете к своим местам. Проходы достаточно широки, чтобы не протискиваться боком, при этом необязательно здороваться с сидящими. Потом… как его… Петя поможет тебе устроиться и сядет сам. Обмениваться приветствиями с соседями также необязательно. Ты девушка юная, поэтому приветствуются скромность и стеснительность. В конце концов, это не панибратский междусобойчик верхушки, а серьезное мероприятие, освещаемое прессой и телевидением. Останется самое трудное — не уснуть во время торжественной речи. Обычно она длится до полутора часов, во время которой камеры выхватывают зевающих или спящих, и пренебрежение к премьер-министру увидит вся страна.
— Может, принять бодрящее снадобье, чтобы не захрапеть? — предложила Аффа.
— Сначала выпить успокоительное, а потом бодрящее? — передразнила Вива, и соседка поняла, что сморозила глупость. Оба снадобья вступят в конфликт, и самое безобидное, что меня ожидает — вечер в обнимку с унитазом.
Радостей от приема с гулькин нос, зато испытаний — не перечесть. Кстати, еще чуть-чуть, и натруженные ходьбой ноги отпадут как сухие листочки от дерева. Я закусила губу, героически телепая по комнате.
— В общем, нужно слушать или делать вид, что слушаешь. В нужных местах хлопать, в нужных — смеяться, потому что в речи премьер-министра присутствует пара-тройка официальных шуток. В финале выступления подняться вместе с залом и аплодировать стоя, обычно не менее минуты. После проигрыша гимна официальная часть считается закрытой и наступает неофициальная.
Сообразив, что продолжение следует, я запнулась и для поддержки ухватилась за Аффу, позабыв об отваливающихся ногах.
— Как?! Еще не конец?
— Выйдя из Большого торжественного зала, ты одолеешь одну треть приема, причем самую легкую, — выдала зловеще Вива, будто рассказывала сказочку-страшилку на ночь. — Перед следующим занятием изучишь в библиотеке атлас видных политических деятелей. Любого из них ты увидишь на приеме, и, возможно, с некоторыми придется вести беседу. Ты должна иметь общее представление о том, кто и каким ведомством руководит.