Читать интересную книгу Воровская трилогия - Заур Зугумов

Харитон привел ее к себе домой, где жил вместе с бабушкой и маленькой сестренкой, которая еще ходила в младшие классы школы, а впоследствии и отомстил тому негодяю комсомольцу, который пытался ее изнасиловать. Кстати, когда Харитон познакомился с ней, она была девственницей, очень его любила и готова была ради него на все.

Иногда, глядя на нее, мне почему-то на память приходил один и тот же случай, как она ругалась с ментами, защищая меня, когда они с Харитоном приехали встречать меня в лагерь. Она была похожа в тот момент на молодую тигрицу, пытающуюся отбить у гиен своего ослабевшего собрата.

А ведь в тот день она видела меня впервые, но, видно, отзывов моего друга обо мне ей уже было достаточно, для того чтобы любить меня, как родного брата.

Преданностью и честностью – этими двумя прекрасными качествами, безусловно относившимися к человеческой добродетели, Бог ее наградил по праву. Впоследствии я не раз убеждался в справедливости этого, так что, в свою очередь, при любой возможности старался сделать ей что-нибудь хорошее и приятное, по мере надобности опекая ее как родную сестру.

Харитон же в моей признательности не нуждался. Он знал, так же как и я или как любой из числа наших близких, что такое воровской долг и как его надо исполнять. Все мы были повязаны тогда самыми крепкими узами на земле – узами мужской дружбы, тем более что она была закалена в камерах и лагерях ГУЛАГа.

Жили мы во время «работы» в аэропортах для удобства передвижения в совхозе «Московский», он был рядом со Внуковом, да и до Домодедова ехать было не так далеко, как из самой Москвы.

Лишь Харитон с Леной жили в столице, где у него были старенькая бабушка и маленькая сестренка.

К великому счастью, Харитон с Леной не кололись, хотя мы с Лимпусом и предавались кайфу почти всегда у них на глазах. Что же касалось Шурика, то он был сама корректность и никогда не позволял себе употреблять наркотики в присутствии дамы, кем бы она ему ни доводилась.

Но постоянных нотаций и упреков от Харитона мне все же избегать было трудно. Они оба с Леной были ярыми противниками наркотиков, но близких людей приходилось терпеть.

После смерти Брежнева и восшествия на престол тогдашнего председателя КГБ Андропова почти с каждым днем воровать становилось все сложнее. Но не в плане нашего мастерства, нет, конечно, а из-за постоянных показушных проверок всех хлебных точек Москвы людьми из МУРа и большими чиновниками из МВД. Дело в том, что подобного рода проверки проходили и ранее, но аэропортовские мусора платили тем, кто проверял их, то есть таким же легавым, как и они сами, которые тоже хотели сладко пить и есть. И все было шито белыми нитками и повязано крепкими узлами взаимной коррупции, начиная с самого Щелокова, тогдашнего министра МВД, и кончая рядовым постовым московских улиц.

С приходом же к власти Андропова почти весь аппарат МВД был заменен на новых сотрудников (в основном гэбистов) и всем тем, кто промышлял в аэропортах воровством и мошенничеством, правда ненадолго, все же пришлось покинуть их, пока наверху шла методичная и неторопливая притирка коррупционеров к людям из новой номенклатуры.

В этот период андроповского царствования предпринималось все для того, чтобы слово «законность» приобрело хоть какой-то смысл для вечно доверчивых сограждан. Репрессивная машина государства исполняла надлежащие ей функции – карала преступность, якобы невзирая на личности и места их службы. Так что и нам, от греха подальше, пришлось покинуть насиженное место, где удавалось долгое время неплохо наживаться.

Глава 12. Кражи на железнодорожных вокзалах (маленькие хитрости)

Некоторое время после этих немало важных для нас событий мы были как бы не у дел, присматриваясь к обстановке, пока не наладили «коны» с вокзальными боссами столицы, но теперь приходилось быть очень осторожными и внимательными, хотя мы, в общем-то, и так почти никогда не расслаблялись.

Самым дорогим из вокзалов по праву считался Курский, потому что он был самым большим, а это обстоятельство в специфике нашей предстоящей работы играло далеко не малую роль. Ну а главная причина его дороговизны заключалась, конечно, в том, что поезда сюда приходили со всех регионов Кавказа. Майданщиками мы не были, поэтому кусок хлеба, достававшийся им за счет их терпения, артистизма и виртуозности, мы не отнимали, тем более что и здесь, на вокзалах, был тот же расклад, что и в аэропортах.

Все было разграничено и распределено ментами. «Работа» у касс, встреча состава на перроне (в сам состав мы никогда не заходили, это было прерогативой майданщиков), ну и проводы пассажиров с перрона на такси или же в метро.

Что было поразительно (хотя, если подумать как следует, чему удивляться-то?) именно на Курском вокзале тех лет, так это то, что «работу» всех тех, кто промышлял здесь и платил за это мзду, координировало всего несколько человек. Они к тому же считались в органах МВД образцовыми легавыми и одни из немногих после восшествия Андропова остались работать на своих местах.

Это были поистине легавые – виртуозы коррупции, таланту которых позавидовали бы многие западные дельцы теневого бизнеса. В России в принципе всегда рождались разного рода недюжинные таланты. Так что нашему брату преступнику в этом смысле удивляться никогда не приходилось. Но и наша «работа» заключала в себе иногда некоторую долю чисто воровской изобретательности, хотя назвать ее нашей (потому что мы были карманниками) было бы не совсем верно, ну а заключалась она в следующем.

Когда заканчивалось то время, которое было отведено нам теми, кто следил за порядком, а мы по тем или иным причинам не смогли украсть нужной суммы или вообще не было фарту в этот день, мы спускались на самый нижний этаж вокзала. Полем нашей воровской деятельности здесь были камеры хранения. Исходя из специфики работы, к которой мы относились крайне серьезно и аккуратно, мы всегда точно знали, в какое время на какой путь какой платформы должен был подойти тот или иной майдан. Поэтому задолго до его прихода мы занимали четыре пустые ячейки, держа их до нужного момента закрытыми. Затем, заранее разделившись пополам, перед самым подходом состава, когда уже по радио объявляли о его прибытии, мы открывали ячейки.

После всех этих приготовлений в щель для пятнадцатикопеечной монеты в одну из ячеек бросали квадратный кусочек картонки, оторванный от пачки из-под сигарет «Прима», а ячейку рядом оставляли как есть – такой же открытой. Этот, казалось бы, простой трюк был рассчитан на простую психологию пассажира.

Что же происходило далее? А далее мы, отойдя в сторонку, так чтобы не маячить на глазах и чтобы все видеть, наблюдали следующую картину.

Как только поезд подходил к перрону и останавливался, толпа пассажиров тут же рвалась в камеры хранения сдать свой багаж. Искушенные многолетним опытом (а основная масса пассажиров была «челноками»), они буквально ломились в камеры хранения, но не в те, в которых им приходилось стоять в очереди порой по часу, чтобы сдать свой багаж, а в те, куда, бросив монету, можно было положить и взять багаж без проблем в любое время, не теряя при этом драгоценное время и нервы. Да и обходилось это дешевле, что тоже было для них очень даже немаловажно.

Но здесь, к сожалению, их поджидал сюрприз, приготовленный нами. Подбежав впопыхах к открытой ячейке, бросив монету и набрав код, человек пытался закрыть дверцу, но она, проклятая, не закрывалась, ибо не срабатывал механизм – мешала картонка. Тогда он по инерции, не теряя времени и видя рядом пустую ячейку, моментально впихивал туда свой багаж, даже и не подозревая о том, что видит его в последний раз.

Обрадованные такой «удачей», люди отправлялись, довольные, по своим делам, ни о чем, естественно, не подозревая. Когда весь ажиотаж, связанный с распределением багажа, спадал и все ячейки были заняты, кроме тех двух, в щели которых нами заранее были брошены кусочки от пачки «Примы», мы спокойно довершали задуманное.

Расчет наш был прост. Человек, впопыхах подбежавший к камере хранения, набрав шифр, опустив монету и видя, что камера не работает, устремляется по инерции к другой – той, которая пустая. При этом он, как правило, не думает о том, чтобы сбить код, который только что оставил на той камере хранения, которую не смог закрыть, а думает в первую очередь, как бы быстрей положить багаж.

К тому же люди, постоянно передвигающиеся на колесах, как правило, всегда держали в голове один и тот же код: так было легче во всех отношениях. Не надо его записывать, ведь запись можно было и потерять. А если подобное происходило, то приходилось вызывать милицию и работника камер хранения, затем в мелочах рассказывать о содержимом вашего багажа и лишь только тогда, если, конечно, перечисленные вами вещи совпадали с содержимым камеры хранения, вам его возвращали, взяв небольшой штраф.