Читать интересную книгу Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны - Александр Помогайбо

Переводчик Сталина В. М. Бережков вспоминает:

«… На этом этапе Москва встретила германские предложения сдержанно. Молотов заявил Шуленбургу, что советское правительство, хотя и приветствует намерения Германии улучшить отношения с СССР, торопиться не намерено. Визит Риббентропа в Москву, пояснил нарком, «потребует соответствующей подготовки, чтобы обмен мнениями оказался результативным». Вместе с тем в ходе этой беседы Молотов проявил интерес к пакту о ненападении между Германией и Советским Союзом. Были затронуты и другие вопросы. В частности, нарком поинтересовался, готов ли Берлин повлиять на Японию в целях улучшения ее отношений с СССР, а также обсудить проблему гарантий Прибалтийским государствам. Дело, видно, тут было в том, что во время недавних переговоров с англичанами и французами выяснилось, что Лондон и Париж не намерены давать гарантий Прибалтике, как это они сделали в отношении Польши. Такую позицию в Москве расценили тогда как некий намек Гитлеру в отношении маршрута, по которому он может напасть на Советский Союз, не вызвав враждебных акций Англии и Франции. Теперь Сталин хотел, чтобы сам Гитлер закрыл себе путь через Прибалтику» (Бережков В. М. Как я стал переводчиком Сталина. М., 1993. С. 28).

Вопреки утверждению Бунина начальники штабов не вели переговоров, поскольку в английской и во французской делегациях начальников штабов не было.

Военную миссию СССР возглавлял К. Е. Ворошилов — нарком обороны, миссию Англии — комендант Портсмута адмирал Драке (фактически — отставной адмирал), миссию Франции — генерал армии Ж. Думенк.

Начальник штаба входил только в состав советской военной миссии, но и он ничего ни с кем не обсуждал. Б. Н. Шапошников выступил только один раз — на заседании 15 августа. Он дал информацию о вооруженных силах СССР и поставил вопрос о процентном соотношении войск СССР, Англии и Франции в трех возможных вариантах агрессии Германии: при ее нападении на Англию и Францию; при нападении на Польшу и Румынию и при нападении на СССР через территорию Балтийских государств и Финляндию.

Ни один из этих вариантов не предусматривал нападения на Германию. Но Бунич туманно пишет о «совместных военных действиях против Германии», из чего читатель может предположить, что СССР, Франция и Англия собирались напасть на Германию. Именно к этому заключению призвана подтолкнуть читателя и фраза: «Верх политического цинизма!»

Далее Бунич снова недоволен Сталиным:

«Чудовищная для континентальной страны программа военного кораблестроения вызывает искреннее изумление всех морских держав. Более трехсот кораблей разньа классов стоят на стапелях или достраиваются на плаву. Потоком идут подводные лодки, число которых уже превысило количество, находящихся в строю лодок США, Англии, Японии и Германии, вместе взятых!»

Опять неграмотно: после слова количество запятая не нужна. Правила пунктуации в родном языке стоит знать.

И географию.

СССР, которую Бунич считает «континентальной страной», имел самую большую морскую границу в мире. Достаточно одного мимолетного взгляда на карту — и видно, что СССР не континентальная страна.

И арифметику стоит знать. 22 июня 1941 года в составе советского флота было 211 боеготовых подводных лодок, тогда как Германия имела 57, Англия — 69, Франция — 77, США — 99, Италия — 115, Япония — 63. Так что число советских подводных лодок вовсе не «превысило количество, находящихся в строю лодок США, Англии, Японии и Германии, вместе взятых».

Лодок у СССР было действительно много. Объясняется это тем, что роль подводного флота оценили в полной мере только в СССР. Ход войны отбросил все сомнения относительно подводного флота и в других странах. Лодки потопили около 5000 судов, в то время как надводные корабли — всего 336. За годы войны было построено более 1850 субмарин, из них 1131 — Германия.

Что касается предвоенной «программы военного кораблестроения», то у Германии она была куда более величественная, чем у СССР.

«Программа была рассчитана на десять лет и включала в себя постройку 10 огромных линкоров, 4 авианосцев, 15 броненосцев, 49 крейсеров, 248 подводных лодок» (Кузнецов Н. Г. Накануне. С. 292). Война сорвала эту программу.

Что касается советской кораблестроительной программы, то она была куда скромнее. К началу Великой Отечественной войны в СССР имелось 3 линкора царской постройки, 7 крейсеров, 59 эсминцев, 218 подводных лодок (см. там же. С. 300). Было в постройке 2 линкора (типа «Советский Союз»), 2 тяжелых крейсера (типа «Кронштадт»), 10 легких крейсеров. Программа имела и значительный просчет: авианосцы собирались строить позже.

Н. Г. Кузнецов с сожалением пишет об этой предвоенной программе:

«Было решено строить линкоры, тяжелые крейсеры и другие классы надводных кораблей, то есть крупный надводный флот. Строилось и большое число подводных лодок. Не исключалась и постройка авианосца, но она откладывалась только на последний год пятилетки. Объясняли это, помню, сложностью создания кораблей такого класса и специальных для него самолетов. Между тем во всем мире в то время одним из важнейших классов надводных кораблей стали авианосцы. Их строили во всех крупных морских странах: в США, Англии и Японии. Правда, там еще были в почете линкоры, хотя испытания, проведенные в двадцатых годах в Америке, показали, что самолеты могут с успехом топить любые корабли, какой бы броней они ни обладали.

Теперь, разумеется, легче, чем три десятилетия назад, судить об этой программе, критиковать ее, находить в ней недостатки. Время разрешило все прежние сомнения и споры. Но в ту пору следовало бы яснее предвидеть главное направление развития флота».

Глава 24

НОВАЯ ВЕРСИЯ ВОЙНЫ НЕМЦЕВ С ПОЛЬШЕЙ

Глава 2 увлекательной книги Бунича начинается с Гудериана.

И — со сплошной чуши.

«Пятидесятилетний Гейнц Гудериан — основатель и душа бронетанковых сил Рейха. Фанатичный поклонник тактики танковых клиньев, теорию которой он оценил еще в середине 20-х годов в далекой Казани, нетерпеливо ждал рассвета, чтобы впервые на практике доказать сомневающимся, как ведется современная война».

Вопиющее незнание фактов.

В начале Второй мировой Гудериану был 51 год, а не 50: он родился 17 июня 1888 года. Гудериан не мог изучать в «далекой Казани» в середине 20-х годов «танковые клинья»: у СССР в ту пору был только один (!) танковый полк и шесть автоброневых дивизионов. В целом вся бронетехника СССР состояла из 90 танков — трофейные тихоходные «Рикар-до», «Тейлор» и «Рено» (MkV, МкАи FT17 соответственно). Все эти танки были 1917 года выпуска. Какие из этой «армады» могли быть созданы танковые клинья?..

Теория танковых прорывов появилась в Великобритании, и в конце 20-х она делала свои первые шаги. В 1927 году сторонники создания быстроходных легкобронированных танков только-только добились создания в английских вооруженных силах первого (!) экспериментального (!) механизированного — не танкового! — соединения.

Сам Гудериан указывал на англичан как на своих учителей:

«Фолькгейм снабдил меня некоторой литературой, и я получил возможность приступить к изучению еще слаборазработанной теории использования бронетанковых войск. Наиболее богатый опыт в этой области имели англичане и французы. Я достал необходимую литературу и начал ее штудировать.

Это были преимущественно английские статьи и книги Фуллера, Лиддл Гарта и Мартеля, которые меня чрезвычайно заинтересовали и обогатили мою фантазию. Эти дальновидные специалисты уже в тот период хотели превратить бронетанковые войска в нечто более значительное, чем вспомогательный род войск для пехоты. Они ставили танк в центр начинающейся моторизации нашей эпохи и являлись, таким образом, крупными новаторами в области разработки современных методов войны.

В стране слепых одноглазый — король. Так как никто, кроме меня, данной проблемой не занимался, то вскоре я прослыл специалистом» (Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 23).

Про обучение «танковым клиньям» в Казани Гудериан не упоминает нигде.

Откуда же взял это Бунич?

Да ниоткуда. Ему надо было доказать, что Сталин хотел напасть на Европу, — вот и появились «танковые клинья» в Казани…

Но продолжим чтение пустобреха Бунича.

«Стоя у своей штабной танкетки, генерал с радостью и волнением смотрел на проходящие мимо него колонны танков. Молодцы! Ни одной отставшей машины. Боевой дух его танкистов высок как никогда. Командиры танков, высунувшись из башенных люков, улыбаясь приветствовали своего любимого генерала».

Лучезарную картину рисует Бунич.

На войну — как на праздник.

На самом деле Гейнц Гудериан провожал в этот день на войну двух своих сыновей, один из которых служил под его началом. Ясно, генерал испытывал совсем иные чувства. Много позже он будет вспоминать этот день в главе «Начало катастрофы» своей книги «Воспоминания солдата»: