последовали его примеру. Когда кружки были опустошены, внезапно заговорил Хьюитт:
— Витус, ты давеча говорил, что Челюсть поплыл со своими людьми к невольничьему кораблю, да?
— Да, так и было, и одному Богу известно, что стало с его «Тормент оф Хэлл».
— Так вот… — Хьюитт глубоко задумался, и его юношеское лицо прорезали морщинки. — Может, Челюсть и потерял свой «Тормент», а может, и нет. Я-то думаю, что скорее у него теперь два корабля. Невольничий он захватил в придачу…
— Да ну! И как ты пришел к такой мысли?
— Видишь ли, — матрос смущенно опустил глаза, чувствуя, что на него направлены все взоры, — если бы «Тормент оф Хэлл» потопили, эта весть мгновенно облетела бы всю Гавану…
— А в этом что-то есть, — вклинился Магистр.
— Мне кажется, — продолжал Хьюитт, — что Челюсти до сих пор так и не удалось разграбить ни одного корабля с сокровищами и в его трюмах нет ни золота, ни серебра. К тому же О’Тафт говорит, что караван только-только собирается в Бахиа-Матансас и еще нескоро выйдет в океан.
Витус подался вперед:
— И что ты хочешь этим сказать?
— Что Челюсть этим «невольником» кое-как возместил себе убытки: все лучше, чем ничего. А захватив его, отправился с частью своей команды в Гавану…
Витус понимающе кивнул:
— …чтобы продать здесь рабов Сансеру. Точно! Знаете, что мне пришло в голову: в разговоре Челюсть упоминал имя Таггарта. Нашего славного Таггарта! И при этом говорил о какой-то «помехе». Возможно, старый волкодав застал его на месте преступления! А может, даже отправил на дно… Но все это только предположения. Наверняка же мы знаем, что Челюсть не мог сунуться на «Тормент оф Хэлл» ни в один порт. А вот на невольничьем корабле — пожалуйста! На нем он мог незаметно войти в гавань и попытаться заключить сделку с торговцами на свой «товар»…
— …и это ему не удалось, — закончил за друга маленький ученый.
— Пока не удалось, — поправил его Витус.
И снова в разговор вступил Хьюитт:
— Знаешь, Витус, я не думаю, что он попробует еще раз вступить в контакт с Сансером или кем-либо другим здесь. Ты же сам сказал, что у них была серьезная стычка. Челюсть наверняка понимает, что, стоит ему еще раз сойти здесь на берег, — Сансер, мимо которого и мышь не проскользнет, тут же донесет на него. И Челюсть погорит, особенно если у него на борту его «живой товар». Для испанской охраны пираты, слоняющиеся по Гаване, та еще находка!
— Тогда прости-прощай! — Магистр допил последний глоток из своей кружки и покосился на бутылку с бренди. — Челюсти и след простыл, и тут уж ничего не попишешь. Не видать нам его, как своих ушей. Может, уже сейчас он под всеми парусами несется со своими рабами в Эспаньолу или еще черт знает куда. А возможно, взял курс на «Тормент оф Хэлл», если, конечно, врата ада еще раскрыты, — ухмыльнулся своей шутке уже веселый Магистр, — а всех черных просто пустил рыбам на корм. Только и в этом случае мы остаемся с носом, потому как не имеем ни малейшего понятия, где он прячет свой парусник.
— А может, имеем, — в третий раз подал голос Хьюитт. — Знаю я тут одну бухту, в которой Челюсть со своими сообщниками куда как охотно останавливается. Сама-то бухта испанцам известна, но в ней столько потайных заливчиков, которые с моря вовсе не видны! Идеальное место, чтобы спрятаться.
— И ты только сейчас об этом говоришь?! — Витус взволнованно вскочил и тут же снова рухнул на стул, поскольку рана в плече дала о себе знать. — И что это за бухта? Как она называется?
— Бахиа-де-Кабаньяс. Челюсть уже не раз сидел там в засаде, перед тем как напасть на испанские галеоны. Однажды «Тормент» там даже вытаскивали на сушу, чтобы ремонтировать.
— А как далеко она от Гаваны?
Матрос задумался:
— Я могу сказать только примерно, Витус.
— Ну так скажи!
— Думаю, миль тридцать. Все время на запад вдоль берега.
— Тридцать миль? — Витус напряженно соображал. — Порядок! Выступаем сегодня же. И, если повезет, уже завтра днем будем на месте.
Магистр скептически посмотрел на него:
— Хорошо, предположим, что «Тормент» действительно там. И что потом?
— Потом и посмотрим! — Витус решительно поднялся и обернулся к О’Тафту: — Капитан, благодарю вас за гостеприимство, но не будем им злоупотреблять. Вы оказали нам большую честь. Желаю вам попутного ветра, и передайте от меня привет вождю Окумбе!
О’Тафт добродушно усмехнулся и, развернувшись, закрыл своей широкой грудью проход к двери, так что Витус чуть было не наскочил на него.
— Сделаю это с удовольствием, кирургик, только когда Господь творил время, Он сотворил его достаточно, говорим мы, ирландцы.
Витус недоуменно уставился на капитана.
— Вам надо потерпеть еще несколько минут моего гостеприимства. Или вы хотите на долгом марше питаться одним воздухом и… любовью?
— А? Н-нет, конечно…
— Вот видите! Так что немного погодите, пока мой кок не соберет вам с друзьями провиант в дорогу.
Пришлось Витусу сесть обратно. А когда, горя от нетерпения, он наконец готов был выступить, его снова задержали. На этот раз Магистр.
— А что с Арлеттой? — спросил маленький ученый так тихо, что его мог слышать только Витус. — Хочешь оставить поиски?
— Разумеется, нет, — прошептал он в ответ. — А ты все еще веришь, что она в Гаване?
Магистр пожал плечами.
— Тогда в путь!
Четырнадцать часов спустя друзья добрались до берегов Бахиа-де-Кабаньяс. Позади остался трудный путь, который потребовал от них напряжения всех физических и душевных сил.
Щедро снабженные провиантом, оружием и фонарями, первые мили вдоль побережья они прошагали довольно бодро. Ночь стояла ясная, а легкий бриз освежал и не давал сильно вспотеть. А потом дорога превратилась в сплошное мучение. То и дело путь им преграждали непроходимые заросли, и приходилось сворачивать на юг. С большим трудом, ориентируясь только на море, им удавалось найти проход в нужном направлении, и каждый раз Магистр ворчал:
— Появись этот Богом проклятый Челюсть сейчас здесь, тут же сверну ему шею вместе с челюстью, не будь я Рамиро Гарсия! Тогда бы этот проклятый марш закончился!
— Пойдем, пойдем! Думай о том, сколько на его совести невинных душ, — отвечал Витус.
— Так-то это так, — в очередной раз не выдержал Магистр. — Но что говаривал наш незабвенный отец Амброзиус? «Мне отмщение, и Аз воздам», сказал Господь.
— На Бога надейся, а сам не плошай, скажу я тебе. Кое-что человек должен делать и сам. Если бы это было не так, нам незачем было бы жить.
На это Магистр ничего не