Что заставляло предполагать, что разговор приятным не будет.
— Добрый вечер, господа, — генерал подчёркнуто вежливо поклонился хозяевам дома. — На сей раз я принёс больше хороших вестей.
— Неужели? — губы Д. искривились в усмешке. — Откровенно говоря, генерал, я сомневаюсь, что такое возможно.
— Возможно, — генерал, не спрашивая разрешения, уселся в кресло возле двери. — Помните, я предлагал вам смириться со смертью вашего… гммм… ученика? Так вот. Я предлагаю мирный вариант. Ситуация несколько изменилась, так что… Вы никуда не торопитесь?
— Нет, — ложь слетела с языка легко и просто. Кинисс тоже помотала головой.
— Вот и отлично. Дело в том, что я принёс несколько подарков, — Гин-Уарант протянул Д. массивный свёрток, завёрнутый в тяжёлую чёрную ткань. — Можете считать их новогодними.
Как сильно подарок напоминал тот свёрток, в котором… Д. вздрогнул, генерал весело рассмеялся.
— Берите, не бойтесь. Вы мне нужны, как союзники. Надеюсь, что всё же смогу вас убедить помочь мне в этом… очень щекотливом деле.
— Боюсь, генерал, вы переоцениваете своё обаяние, — холодно заметила Кинисс.
— Вот это мы и выясним, — Гин-Уарант ослепительно улыбнулся, расстегнул верхнюю пуговицу. — Нельзя ли заказать чего-нибудь лёгкого? Чувствую, говорить мне придётся долго…
— Разумеется, — и Д., положив свёрток на стол, вышел на минутку из комнаты.
Вернулся он с несколькими бутылками. Лучшее вино, разумеется, нести не стал. С какой стати?
Клеммен, начало отсчёта
— Это ты? — Радуга неуловимым движением обернулся, в руке его вновь возник меч.
— Это я, — неожиданно согласился толстяк, подмигнул Клеммену. — Я свободен, ясно? Можешь засунуть свою железку в…
Меч свистнул, рассеивая вокруг пурпурный туман, перечеркнув шею хозяина. Но голова того осталась на месте. Радуга ещё раз взмахнул мечом — попутно откалывая от стойки изрядный кусок — но спокойно стоявший хозяин заведения оставался невредимым.
— Ты свободен, но помни, что… — Радуга, вероятно, не мог себе представить, что его осмелятся перебить.
— Если он свободен, то может идти? — голос принадлежал Клеммену. Остальные посетители трактира испуганно отшатнулись к стенам. Радужный человек вздрогнул и медленно обернулся. За спиной его толстяк ещё раз подмигнул Клеммену и… исчез. Бесследно.
— Может, — согласился Радуга и огонь в его глазах угас. — Ты доставляешь мне много хлопот, странник. Кто ты такой, чтобы освобождать здесь кого бы то ни было?
— Я Клеммен, — было ответом, — а вот своего имени вы не называли.
Радуга улыбнулся — совершенно миролюбиво — и спрятал меч в ножны. Затем провёл по лицу и волосам ладонью… и перестал быть похожим на воплощение смерти.
— Моё имя ты знаешь, — он улыбнулся шире. — И вскоре назовёшь его сам. Долго ли ты протянешь без воды и пищи?
Клеммен пожал плечами. Интересно, Радуга в самом деле не может ничего сделать с ним, или делает вид, что не может? Сейчас глаза его ничего не выражали — словно по ту сторону его полумесяцев не было ничего человеческого… ничего мыслящего. Впрочем, может быть, так и есть?
— Времени у меня достаточно, — ответил он. — А уйти я могу когда угодно.
Радуга оглушительно расхохотался и несколько раз хлопнул в ладоши.
— Вот тут ты ошибся, странник. Даю тебе сутки, — он вновь хлопнул в ладоши и часы над его головой пронзительно заскрежетали. Клеммен невольно поднял взгляд и заметил, что обе стрелки указывают на верхнее деление. Хммм… семнадцать часов в сутках? — Сможешь вернуться — считай, что тебе повезло. Не сможешь — останешься здесь. Мне всегда не хватает слуг… уж очень быстро они кончаются… — Радуга вновь выхватил меч, полоснул им лежащего на полу здоровяка, чьё место он занимал. Клеммен вздрогнул, но человек попросту исчез. Звук, который при этом раздался, походил на хруст стекла.
— Зачем же убивать их? — пожал он плечами.
— Убивать? — Радуга явно был изумлён. — Разве тень можно убить? Не-ет, дорогой мой… ты ещё узнаешь, что такое — умереть… прежде, чем станешь таким же. Если не останешься по доброй воле. А там — посмотрим. Они существуют, пока этого хочу я, — он дунул в сторону оставшихся людей, и те сгинули. — Захочу — останутся, не захочу — испарятся. Здесь есть только я.
— Это неправда, — уверенно произнёс Клеммен и радужный человек поёжился.
— Ну конечно, — кивнул он. — Пока здесь есть я и ты. Но так будет недолго, поверь, — и с этими словами он извлёк откуда-то треугольник на цепочке. Цепочка была, как показалось Клеммену, в крови. Радуга сжал треугольник в кулаке и нахмурился. Из кулака его пошёл дым. Когда он разжал пальцы, на пол высыпался пепел и несколько искорёженных металлических кусочков. — Ещё двое остались здесь… стали тенями. Ясно? Что выбираешь?
— Я попытаюсь уйти, — ответил Клеммен немедленно, быстро глянув в сторону Д. Тот прижимался к стойке, старался не шевелиться.
— Жаль, — отвечал Радуга с неподдельной грустью в голосе. — Я надеялся, что ты меня заменишь. Ну ничего, я умею убеждать…
И, молча указав рукой на мерно тикающие часы, направился к выходу.
— Неужели кто-то может согласиться на подобное? — услышал Радуга, уже сделав шаг наружу. Он обернулся, долго смотрел в глаза «гостя» и, дёрнув уголком рта, ответил:
— Когда-то я согласился, — и шаги его вскоре стихли вдалеке.
— Я пошёл, — произнёс Д., отделяясь от стойки. — Благодарю тебя, Клеммен, и… удачи. Постарайся всё вспомнить.
— Подождите! — Клеммен озирался… вокруг никого не было, и Д. сейчас тоже уйдёт, так и не сказав ни слова. — Скажите мне, куда идти! Где искать выход?
Д. молча указал пальцем на часы. Минутная стрелка указывала на двойку.
Клеммен нетерпеливо отмахнулся.
— Скажите!
Д. вздохнул.
— Если все твои чувства будут протестовать против выбранного пути… — минутная стрелка разом перескочила через три деления, — значит, ты выбрал правильно. — Ещё два деления.
— Кто вы? Скажите!
Д. удивлённо поднял брови.
— Имя. Его имя.
— Постойте! — Клеммен кинулся к нему, но треск сверху заставил его остановиться. Он поднял глаза. Ещё одно деление. — Скажите мне, (ещё два деления) куда…
Он осёкся.
Д. уже не было.
Клеммен опрометью выбежал наружу, прочь из здания.
На миг показалось, что вокруг выросли кусты, мостовая стала чистой и ухоженной, вдоль тротуара появились фонари, отбрасывающие нечёткие конусы мягкого света. Венллен…
Видение тут же исчезло. Ветер негодующе бросил в лицо горсть пыли и Клеммен, закашлявшись, прикрыл глаза рукавом. Ветер тут же стих.
— Имя… — шептал он, держа одной рукой треугольник, — сейчас, сейчас я его вспомню… — туман вокруг сгущался, но оба светила по-прежнему были ясно видны. Глухой скрежет донёсся откуда-то неподалёку. — А… Ан… — скрежет становился всё ближе. — Вспомнил! — воскликнул он и треугольник в руке его тут же остыл, став из болезненно-горячего просто тёплым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});