прекращены. Город откликнулся на это веселыми празднествами и представлениями с назидательными аллегориями69.
Безумные идеи самих ведьм об их полетах по воздуху и оргиях во время шабаша суть не что иное, как плод их фантазии, – такова была точка зрения, которую уже в XV в. разделяли самые разные люди. Этим, однако, вовсе не зачеркивалась роль дьявола, ибо именно он являлся причиной этого пагубного заблуждения; иными словами, речь шла о наваждении, а оно-то и было наущением дьявола. Так полагает в XVI столетии и Йоханнес Вир. У Мартена Лё Франка, настоятеля собора в Лозанне, автора большой поэмы Le Champion des Dames [Защитник дам], которую он посвятил Филиппу Доброму в 1440 г., мы находим следующее просвещенное представление о связанных с ведьмами суевериях.
II n’est vieille tant estou(r)dye,
Qui fist de ces choses la mendre,
Mais pour la fair ou ardre ou pendre,
L’ennemy de nature humaine,
Qui trop de faulx engins scet tendre,
Les sens faussement lui demaine.
Il n’est ne baston ne bastonne
Sur quoy puist personne voler,
Mais quant le diable leur estonne
La teste, elles cuident aler
En quelque place pour galer
Et accomplir leur volonté.
De Romme on les orra parler,
Et sy n’y auront jà esté.
………………………………..
Les dyables sont tous en abisme,
– Dist Franc-Vouloir – enchaienniez
Et n’auront turquoise ni lime
Dont soient jà desprisonnez.
Comment dont aux cristiennez
Viennent ilz faire tant de ruzes
Et tant de cas désordonnez?
Entendre ne sçay tes babuzes.
Ведь малость самую свершить
Старухи толь не сыщешь ловкой,
А тож костром или веревкой
Скончает век, доведена
Зловредной дьявольской уловкой
До помрачения ума.
Ведь ни жердина, ни батог
Не в силе дать им в воздух взвиться.
Когда ж затмить нечистый смог
Их разум, то летят, им мнится,
Невесть куда, чтоб порезвиться,
Потешиться по воле всласть.
Иная в самый Рим примчится –
Куда ей сроду не попасть.
……………………………………..
В аду у скованных чертей,
– То скажет Вольное Хотенье, –
Нет ни напилков, ни клещей,
Дабы умыслить вызволенье.
Отколе ж мерзко наважденье?
Чтó христианам вражья рать
Чинит толико злоключенье?
Сей дури не могу понять.
И в другом месте той же поэмы:
Je ne croiray tant que je vive
Que femme corporellement
Voit par l’air comme merle ou grive,
– Dit le Champion prestement. –
Saint Augustin dit plainement
C’est illusion et fantosme;
Et ne le croient aultrement
Grégoire, Ambroise ne Jherosme.
Quant la pourelle est en sa couche,
Pour y dormir et reposer,
L’ennemi qui point ne se couche
Si vient encoste alle poser.
Lors illusions composer
Lui scet sy très soubtillement,
Qu’elle croit faire ou proposer
Ce qu’elle songe seulement.
Force la vielle songera
Que sur un chat ou sur un chien
A l’assemblée s’en ira;
Mais certes il n’en sera rien:
Et sy n’est baston ne mesrien
Qui le peut ung pas enlever»70.
………………………………………….
В земном обличье не взлетишь,
И уверенье в том напрасно,
Не дрозд есть женщина, не стриж,
– Защитник молвил велегласно. –
И Августин глаголет ясно:
То ум, мечтаньями томим;
Григорий мыслит с ним согласно,
Амвросий и Иероним.
Когда поспать и отдохнуть
Убогая в постеле чает,
Враг, не хотяй очес сомкнуть,
Себя близ ней располагает.
Мечтанья ложны навевает
Ей в разум толь искусно он,
Что мнится ей, она летает,
Когда сие всего есть сон.
Мерещится, она стремглав
В собрание ко ведьмам мчится,
Кота, собаку оседлав;
Сего ж ни с кем не приключится:
Ни жердь, ни палка не сгодится,
Дабы хоть на вершок взлететь.
…………………………………………….
Фруассар, мастерски описавший случай, происшедший с одним гасконским дворянином, который совершил полет в сопровождении некоего духа по имени Хортон, также рассматривает это как «erreur» [«заблуждение»]71. Вынося свое суждение о том, имеет ли здесь место дьявольское наваждение, Жерсон склонен сделать еще один шаг к объяснению всевозможных проявлений суеверий вполне естественными причинами. Многие суеверия, говорит он, порождаются единственно лишь игрою воображения и меланхолическими мечтаниями; в тысячах случаев это болезненные отклонения фантазии, возможные, например, вследствие каких-то внутренних поражений мозга. Подобный взгляд, а его придерживается и кардинал Николай Кузанский72, кажется достаточно просвещенным, так же как и мнение, что значительное место в суевериях занимают языческие пережитки и игра поэтического воображения. Однако, хотя Жерсон и соглашается с тем, что эта мнимая чертовщина во многом объясняется естественными причинами, напоследок и он отдает должное дьяволу: внутренние поражения мозга вызываются все-таки дьявольским наваждением73.
Вне жуткой сферы преследований ведьм Церковь боролась с суевериями, прибегая к средствам целительным и умеренным. Проповедник брат Ришар велит своим слушателям принести и сжечь «madagoires» (корни мандрагоры, альраунов19*), «que maintes sotes gens gardoient en lieux repos, et avoient si grant foy en celle ordure, que pour vray ilz creoient fermement que tant comme ilz l’avoient, mais qu’il fust bien nettement en beaux drapeaulx de soie ou de lin enveloppé, que jamais jour de leur vie ne seroient pouvres»74 [«каковые немало глупцов держали в тайных местах и питали к сему мусору такое доверие, что поистине с надеждою полагали, будто, имея их и храня завернутыми с нежностью в красивые платки из льна или шелка, не будут они знать бедности ни одного дня своей жизни»]. – Горожан, дававших цыганам гадать по руке, отлучали от Церкви; была устроена особая процессия, дабы отвратить несчастье, могущее произойти от такого безбожия75.
Трактат Дионисия Картузианца проясняет, где проходит граница между верой и суеверием, по какому принципу учение Церкви отвергало одни представления и пыталось очистить другие, наполняя их истинно религиозным содержанием. Амулеты, заклинания, напутствия и пр., говорит Дионисий, сами по себе не обладают силой оказывать какое-нибудь воздействие. Этим они отличаются от слов, употребляемых