Глава 22
ПУТЬ ИЗБРАН
В небольшой рощице, зарывшись в груду грубо нарубленного в потемках кедрового лапника, Перрин проспал долго; солнце давно уже взошло, когда он проснулся. Разбудили его кедровые иглы, все время коловшие сквозь по-прежнему мокрую одежду и в конце концов пробившие таки покров сонного изнеможения. Ему снился Эмондов Луг, работа в кузнице мастера Лухана, и, пробудившись от глубокого сна, юноша открыл глаза и непонимающе уставился на переплетенные над головой, приятно пахнущие ветви, через которые просачивался солнечный свет.
Перрин в удивлении сел, кедровые лапы посыпались с него, но некоторые из них зацепились за плечи, запутались в волосах, отчего он сам стал походить на дерево. Картину приснившегося Эмондова Луга в его уме смыло бурным потоком вернувшихся воспоминаний, события минувшей ночи так живо предстали перед мысленным взором Перрина, что показались гораздо более реальными, чем все, что окружало его сейчас.
Тяжело дыша, яростно дергая, он высвободил из-под груды веток свой топор. Перрин сжал его обеими руками и стал внимательно оглядываться по сторонам, стараясь сдерживать дыхание. Ничего не двигалось. Утро было холодным и тихим. Если на восточном берегу Аринелле и находились троллоки, они ничем себя не выдавали, по крайней мере, рядом с юношей, — ни звуком, ни движением. С облегчением глубоко вздохнув, он опустил топор на колени и подождал, пока его сердце не перестало бешено колотиться.
Первым убежищем, которое Перрин нашел вчера ночью, оказалась рощица вечнозеленых деревьев. Здесь редкие деревья, если Перрин встанет, не скроют его от ищущих глаз. Стряхнув ветки с головы и плеч, юноша отпихнул в сторону остатки своего колючего одеяла, потом подполз на четвереньках к опушке. Он залег, разглядывая речной берег и почесывая зудевшие укусы кедровых иголок.
Пронизывающий ветер прошлой ночи утих до легкого ветерка, который слегка морщил поверхность воды. Тихая, без единого признака живой души, текла мимо река. И широкая. Вне всяких сомнений, слишком широкая и слишком глубокая для переправы Исчезающих. Дальний берег отсюда казался сплошной стеной деревьев, в обе стороны, вверх и вниз по реке, насколько хватало глаз. Ничего нигде не двигалось.
Перрин с трудом мог бы сказать, что он сейчас чувствует. Без троллоков и Исчезающих, даже оставшихся на другой стороне реки, он вполне мог бы и обойтись, но с появлением Айз Седай, или Стража, или, что даже лучше, его друзей исчез бы целый перечень тревог. Будь у желаний крылья, овцы бы летали. Так обычно говаривала миссис Лухан.
С тех пор как его лошадь скакнула с обрыва, юноша ее не видел; он надеялся, что она благополучно переплыла реку, — ну и ладно, он все равно больше привычен к ходьбе пешком, чем к скачке верхом, а сапоги у него крепкие и с хорошими подметками. Еды никакой, но вокруг пояса у него до сих пор обмотана праща, и с ее помощью или с помощью бечевки для силка, что лежит в кармане, кролик обеспечен, ждать этого недолго. Огниво и все прочее для разжигания костра пропало вместе с переметными сумами, но кедры дадут трут, а приложить немного руки — и готов лук для добывания огня.
Перрин вздрогнул, когда в его убежище прорвался ветерок. Плащ уплыл куда-то по реке, а куртка и вся остальная одежда, вымокшие в потоке, оставались до сих пор холодными и неприятно-влажно липли к телу. Прошлой ночью Перрин слишком устал, чтобы его беспокоили сырость и холод, но сейчас его бил озноб от каждого порыва ветра. Все же он решил не развешивать одежду на ветвях для просушки. Если денек выдался и не совсем холодным, то теплым его можно было назвать с очень большой натяжкой.
Самая большая проблема, подумал Перрин со вздохом, это время. Высушить одежду — на это нужно время, пусть даже недолгое. Кролика поджарить, развести костер, на котором его зажарить, — на это тоже надо время, хоть и не очень много. В животе у него громко заурчало, и юноша попытался выкинуть из головы мысли о еде. Минуты нужно употребить на более важные цели. Одно дело за раз, и самое важное — первым. Так он поступал всегда.
Взор Перрина проследил за течением Аринелле. Не в пример Эгвейн, он — пловец отличный. Если она сумела переправиться через реку... Нет, никаких «если»! Место, где она переправилась через реку, должно быть где-то ниже по течению. Юноша побарабанил задумчиво пальцами по земле, взвешивая в уме все «за» и «против» своего положения.
Приняв решение, Перрин времени зря терять не стал: подхватил топор и двинулся берегом по течению реки.
Эта сторона Аринелле не отличалась густым лесом, растущим на западном берегу. Небольшие рощицы виднелись там и тут среди полян, что с наступлением весны стали бы лугами. Некоторые рощи можно было назвать перелесками, среди голых стволов ясеней, ольхи и твердокамедников ярко выделялась зелень елей и кедров. Дальше по течению рощицы становились реже и меньше. Единственное, хоть и весьма жалкое укрытие могли дать лишь они.
Перрин, пригибаясь, короткими перебежками двигался от зарослей к зарослям, оказавшись под сенью деревьев, припадал к земле, внимательно осматривая берега — и дальний, и свой. Хоть Страж и утверждал, что река будет для Исчезающих и троллоков преградой, но стала ли? Вдруг у них пропадет нелюбовь к глубокой воде, если они заметят его? Поэтому Перрин с большой осторожностью выглядывал из-за деревьев и бежал от одного укрытия к другому быстро и стараясь пригибаться пониже к земле.
Подобными короткими бросками юноша преодолел уже несколько миль, как вдруг, на полпути к манящему убежищу под сенью ив, он хмыкнул и замер на месте, упершись взглядом в землю. Меж спутанной бурой прошлогодней травой попадались островки голой земли, и вот в середине одного такого серого пятна, прямо перед его носом, явственно виднелся отпечаток копыта. Улыбка медленно расплывалась по лицу Перрина. Кое-кто из троллоков был с копытами, но он сомневался, что хоть один из них подкован, особенно подковой с двойной поперечиной, которую мастер Лухан добавлял для прочности.
Забыв о возможной слежке с противоположного берега, Перрин кинулся искать другие следы копыт. На плетеном ковре жухлой травы они отпечатались плохо, но его зоркие глаза все-таки нашли их. Прерывистый, слабый след вел в сторону от реки, к густой рощице, где деревья — болотный мирт и кедры — стояли плотной стеной, защищая Перрина от ветра и высматривающих добычу глаз. Раскидистая крона одинокой тсуги возвышалась над центром рощицы.
По-прежнему усмехаясь, Перрин продрался через сплетенные друг с другом ветви, не заботясь о том, сколько шума поднимает. Внезапно он шагнул на небольшую полянку под тсугой — и остановился. За маленьким костерком, прижавшись спиной к Беле, пригнувшись, стояла Эгвейн. Лицо ее было решительным и суровым, в руках она сжимала, точно дубинку, толстый сук.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});