— Да? — спросил клерк с сомнением.
— Совершенно точно, — заверил его Брант.
— Ну ладно. Свод так свод. Но вот, предположим, пришли присяжные и прокурор. Ты знаешь, какой тебе может выйти приговор в этом случае?
— Нет.
— Вот. А так — тебе сказали пятьдесят розог. Некоторые от пятидесяти розог умирают, но ты не умрешь, ты молодой и сильный, только рожа в синяках. А если придут присяжные, они тебя и к смерти могут приговорить.
— Присяжные не приговаривают. Приговаривает судья.
— Да. И если ты будешь морочить ему голову месяц, со своими присяжными и прокурорами, он приговорит тебя к казни.
— За что? За нарушение порядка?
— Нет. За повал лампы.
— За повал лампы?
— Да.
— Не понимаю. Это что, тяжелое преступление?
— Ты, парень, с Периферии прибыл, да? — сказал клерк, усмехаясь. — Кентавры да ведьмы? Эх, темнота. Повал лампы приравнивается к поджогу. А за поджог у нас всегда казнили, и сейчас казнят. А так — пятьдесят розог. Ну, давай, не тяни время, соглашайся.
Клерк был ростом примерно с Бранта, но худее и легче. Шея болит, подумал Брант. Жалко, если ничего не выйдет. Но голова, вроде, не кружится. Надо попробовать.
— А куда это судья пошел? — спросил он.
— В столовую. Подождем, пока он доест и допьет, а потом я его позову. Но ты согласен, да?
— А столовая на первом этаже?
— На втором.
— А он всегда без охраны ходит? Непорядок.
— А зачем ему охрана? — удивился клерк. — Заключенные по лестнице свободно не ходят в этой половине здания.
— А в столовой?
— Кто же их в столовую пустит. Охрана есть у меня. За дверью стоят. Чтобы ты не убежал и меня ненароком не прибил, — клерк улыбнулся саркастически.
— Ладно, тогда так, — сказал Брант. — Чтоб мне был тут суд присяжных. Требую.
— Не имеешь права требовать.
— Имею. Посмотри в своде законов.
Клерк насупился и стал слезать со стола. Брант неожиданно вскочил и хрястнул его по шее ребром ладони.
Клерк упал торсом на поверхность стола. Брант стащил с него сапоги, штаны, и камзол, жалея, что нет головного убора. Клерк сделал попытку очнуться, и Бранту пришлось ударить его по голове еще не надетым сапогом.
Штаны и сапоги были впору, зато камзол затрещал и врезался в подмышки. Брант приоткрыл дверь и быстро вышел в коридор. Двое охранников переговаривались и обратили внимание на изменившийся цвет волос и лица клерка не сразу. А потом было поздно — клерк налетел на них и был не очень разборчив в приемах. Один охранник ударился плашмя в стену и завалился, другого Брант сначала уложил на пол и только после этого выключил ударом сапога. Боль и истома прошли по телу пугающей волной, в глазах заискрило, и Брант вынужден был облокотиться о стену и постоять неподвижно несколько мгновений — голова кружилась.
Сбежав по узкой лестнице на второй этаж, Брант очутился в широком, светлом коридоре. Окна коридора выходили на улицу. Высота показалась Бранту непомерно для его состояния большой. Он наугад выбрал дверь и нырнул в какую-то контору. Три клерка оторвались от бумаг и с удивлением на него посмотрели. Брант не знал, есть ли у тюрьмы второй выход, для персонала, и охраняется ли он, и решил не рисковать. Распахнув окно, он встал на подоконник и соскочил в реку. На его счастье, течение в реке было быстрое, а время сбрасывания утренних отходов закончилось два часа назад. Брант проплыл два квартала по течению, заметил ржавое кольцо, торчащее из наклонной стены набережной, ухватился за него, и вылез по уступам на берег.
В кармане штанов клерка обнаружены им были четыре золотых с профилем Жигмонда. В одной из наемных комнат ближайшей таверны, хозяин которой получил золотой, Брант снял с себя одежду, выжал ее, и развесил перед камином.
* * *
Ночь Нико провел у Лукреции. Наутро она опять, ворча, что все ее используют, приготовила вкусный завтрак. Поедая омлет и вытирая время от времени руки о скатерть, Нико обратил внимание на забавного серебряного слоника на каминной полке.
— Интересный слоник, — сказал он.
— Да, — откликнулась Лукреция. — Их всего три таких, во всем мире.
— Здорово. А где ты его купила?
— Не купила, а украла. На ярмарке.
— Украла?
— Раз мир ко мне плохо относится, я имею полное право на компенсацию, — заявила Лукреция надменно.
— А если бы тебя арестовали?
— Посмели бы они. Мой отец — глава охраны.
— Какой охраны?
— Всей. Городской охраны.
— Ага, — Нико уважительно кивнул.
После завтрака Лукреция спросила Нико, бескорыстно проявляя заботу, куда бы он хотел сегодня с нею пойти. Нико, глотая горячий напиток, который, как объяснила Лукреция, назывался тчай, осведомился серьезным тоном, что интересного есть в городе. Лукреция подумала и сказала, что в Замке Науки сегодня лекция — модный ученый будет говорить на модные же темы, но вряд ли Нико будет интересно.
— Почему же, — возразил Нико. — Наука меня всегда интересовала. Я люблю научные лекции. Они чем-то похожи на театр, но менее профессиональны. Хотя и в открытом дилетантстве что-то есть.
Лукреция не поняла, о чем он, но согласилась. Лекция начиналась в полдень.
— Я когда-то спала с сыном этого профессора, — сообщила она, когда они ехали в ее карете к Замку Науки. — С самим профессором я тоже спала. Он мне давал частные уроки математики. Вообще, среди профессуры много бывших моих любовников.
Замок Науки оказался просто большим прямоугольным домом с двумя свирепыми каменными тиграми у входа, олицетворявшими, надо думать, силу знания. Внутри было много разных коридоров и помещений, а по центру располагался амфитеатр-лекторий. Входя, Нико оглянулся, пытаясь сориентироваться на местности и почему-то заподозрив, что Замок Науки построен там, где в городах обычно строятся храмы. Прохладно относящийся к храмам Нико был в этом случае прав — Замок Науки стоял на возвышенности, и если бы над ним высился характерный для храмов шпиль, он был бы виден из любой точки города.
Большинство мест в амфитеатре было уже занято. У Нико и Лукреции не было выбора кроме как сесть в первый ряд. Модный профессор вышел энергичной походкой к подиуму и легко на него запрыгнул, вызвав аплодисменты.
— Приветствую всех! — провозгласил он задорно. — Тема сегодняшней лекции — Произрастает или же Синтезируется?
Лукреция очень скоро начала скучать, поскольку вопреки смутным ее ожиданиям, профессор говорил не о ней. Нико же заинтересовался не на шутку, что, по мнению Лукреции, было с его стороны проявлением дичайшего эгоизма.
Профессор не зацикливался на цифрах, но планомерно доказывал, что все, потребляемое нами в пищу, не растет, как предполагали ранее, на полях, не рождается в море и реке, не бегает по горам и лесам, не откладывает яйца, а потом летает в небесах, пока не убьют, но именно синтезируется. Путем сложных эволюционных ходов зерновые, развиваясь одновременно с млекопитающими, вошли в стадию синтезирования самих себя (в помолотом виде) и самодоставки в житницы. Нико вспомнил, что имел недавно дело с людьми, которые тоже не знали, откуда у них появляется еда но, в отличие от эльфов, не желали строить по этому поводу теорий. Наверное, боялись спугнуть. А эльфы смелее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});