Читать интересную книгу Моя другая жизнь - Пол Теру

— А сейчас я на стареньком «Фудзи» катаюсь, он у меня в гараже висел.

— Ездите по Манхэттену?

— На работу езжу из Уэстчестера. У меня там квартира.

— Вряд ли много таких, как вы!

Это явно доставило ему удовольствие. Он рассказал, сколько времени уходит на дорогу, и каков маршрут, и как он переодевается и душ принимает прямо здесь, в конторе. Со всеми этими разговорами он мне понравился еще больше, да и я тоже стал для него не просто клиентом.

— Но сегодня я на машине, мне надо по делу в Коннектикут.

К Ванде. Наверно, собирается навестить дочурку; только раз в неделю он может с ней повидаться. Я задумался, представив его с ребенком, когда он вдруг спросил:

— Так куда ж мы с вами заехали?

— Простите, не понял.

— Вы о велосипедах хотите поговорить или все-таки о телефонах?

Так это славно у него получилось, добродушно, по-дружески. А я тем временем увидел еще одну фотографию его девочки. Еще одна икона с копией Ванды в миниатюре. Он стал мне еще интереснее. Чтобы не отпугнуть его — и задержать, — я заговорил о телефонах.

— Знаете, это очень узкий, специализированный рынок, — подхватил он.

А мне трудно было слушать — отвлекала его атлетическая наружность. В нем было два человека — спортсмен и торговец, — и настолько они были разные, что он казался раздвоен, что ли, и от этого неуклюж.

— Мы были маленькой компанией, начинали с полупроводников… — (Как раз в этой области работала Ванда.), — но потом сосредоточились на телекоммуникациях. Отдел полупроводников мы продали и… Хотите сравнение? Большие компании — они вроде слонов. Видели когда-нибудь слоновью ногу? Громадная такая, круглая. Представьте себе такую ногу в комнате — она же в угол не поместится, верно? А мы как раз там, в уголках, куда все ваши гиганты — «Айбиэмы», «Тошибы» и «Майкрософта» — забраться не могут.

Я поздравил его с прекрасной аналогией и сказал, что хотел бы узнать о спутниковых телефонах поподробнее.

— Могу вам дать технические описания. Сейчас найду.

— Нет, я хотел просто посмотреть, как он работает.

— Правильно. Зачем вам все эти подробности? Давайте позвоним кому-нибудь.

— Вашей жене, например?

— Бывшей жене. Нет, спасибо.

Ему до сих пор больно. Он все помнит.

— Я попробую в центральный офис. Это на Лонг-Айленде.

Мы сделали три попытки — неудачно.

— Не подключается к спутнику. А я ведь правильный код набрал. — Он нахмурился, глянув на окно. — Наверно, больница загораживает.

— Тогда ничего не получится, — предположил я.

Он улыбнулся в ответ:

— Ну что вы, никаких проблем! Я сам виноват. Настроению поддался, соображать перестал.

Мне так понравилось это «настроению поддался», что я почти не заметил, как он переставил телефон на подоконник. Нацелив крышку со встроенной антенной мимо верхнего угла больничного здания, он протянул мне трубку. Я услышал пару гудков — и тут же:

— Добрый день, «Глоубл»…

Я и представить себе не мог, что такая крохотулька будет так отлично работать. То, что телефон его был мне вовсе не нужен, а пришел я сюда единственно, чтобы посмотреть на человека, с которым жила и развелась Ванда, не помешало мне восхититься товаром, который он старался продать.

— Вы мне должны помочь, — сказал он. — Объясните, для чего вам нужен этот телефон? Отдаленные места? Стройплощадки? Защита от прослушивания? Вы знаете, сотовый телефон работает в самых разных местах!..

— Я собираюсь много путешествовать за границей. Наверно, наилучшее определение — «отдаленные места».

— Я же не спрашиваю, что вы собираетесь делать. — Это прозвучало чуточку лукаво. — Мне важно где.

— Новая Гвинея, например.

— Там какие-то ультракороткие волны есть; рудники работают, им связь нужна. Но вы правы, такой телефон может очень и очень пригодиться.

— И сколько стоит эта игрушка?

— Вам я устрою хорошую цену.

Так продавцы говорят, когда речь идет об очень больших деньгах.

— Мне надо знать, потому что… — тут меня понесло, — потому что я перебираюсь в Манхэттен и, очевидно, надо включить этот расход в общую смету. Вообще-то я знаю, что такие телефоны стоят порядочно.

Последнюю мою фразу он не услышал. Спросил вдруг:

— Ищете место под офис?

— Я много чего ищу, но офис — первым делом.

Он стал еще оживленнее — и дружелюбнее, — ну совсем свой парень:

— Возможно, я смогу вам помочь. Вы не торопитесь?

— Но я не хочу отнимать у вас весь день. Вы говорили, у вас какое-то дело?

— Если вы не прочь прокатиться, я могу показать несколько мест. Это займет не больше часа. Сколько квадратных футов вам нужно?

Вопрос вполне логичный. Но я понятия не имел, что ответить.

В отчаянье я развел руками, показывая на его офис:

— Примерно столько.

— Это чуть меньше трехсот. Давайте покажу вам два местечка.

Я был рад возможности провести с ним еще какое-то время, пусть и под выдуманным предлогом. Это был не больший обман, чем предложение купить у него телефон за 20 000 долларов. Он извлек свою машину с подземной стоянки на Семьдесят седьмой улице. Это оказался старенький «вольво-универсал» со специальным багажником под велосипед на крыше. На заднем сиденье целый склад рекламных материалов «Глоубл» с описаниями всевозможных спутниковых телефонов.

— Я предпочел бы велосипед, — сказал он в гуще движения по Лексингтон-авеню.

— А я бы здесь, пожалуй, не смог.

— Вы знаете, когда мой брак развалился, мне не хотелось рисковать иммунной системой при случайных интрижках. Велосипед сделался просто необходим. И работать я стал больше. Не только ради денег. Отвлекало.

Выбираясь на Третью авеню, мы попали в плотную колонну позади грузовика. Фолкэнберг покачал головой и кисло улыбнулся; а я вспомнил, как он сказал «настроению поддался».

— Вот так и получилось, что стал я подрабатывать в недвижимости, — сказал он. — Забавно, я ведь не с продаж начинал.

На приборной доске в его машине был еще один алтарь его дочки: к металлу примагничен любительский снимок в пластмассовой рамке, в уголке завязанная бантом лента, наверно, из косички. Явно реликвия. Я подумал, что отлучение от детей может превратить безнадежную родительскую любовь в религиозный фанатизм.

— Славная девчушка, — сказал я.

— Да, — ответил он хрипло. Слишком был взволнован, чтобы добавить еще что-нибудь.

Когда я увидел, что он старается спрятать боль — что он испытывает эту боль, что он действительно ранен, — я увидел в нем себя самого. Он был похож на ту мою слабую, впечатлительную половину, которую я и жалел и ненавидел.

Хорошо, что я мог ему сочувствовать: теперь он замкнулся, ушел в себя — мне трудно было бы с ним, если бы я не понимал его боли. Направляясь к стоянке, он заметил машину, отъезжавшую от счетчика, и закричал. Громко и как бы радостно; но это такая невеселая была пародия на веселье, что я содрогнулся.

Пока мы шли к первому из офисов, он показал мне дерево внутри металлической ограды перед домом и сказал:

— У меня тоже такое было. Японский клен. И ограда была вроде этой. Они очень хорошо смотрятся, но возни с ними чертовски много. Чуть похолодает — трескаются.

Мне повезло, что мы были не в офисе, а на улице. Его профессия требовала везде и всегда производить хорошее впечатление, и по ходу он сообщил мне много интересной информации. Дерево было не в Уайт-Плейнс, там он временно. Нет, он его сам посадил в Данбери, там у него семья была, дети росли. Старшие — мальчик и девочка — давно отучились, работают оба, им уже под тридцать.

Он даже Ванду упомянул, но только вскользь.

— Я им говорю: «Вы рады, что я с вами?» — Это о ком-то из своих боссов, начало я прослушал. — «Так вы, — говорю, — скажите за это спасибо моей бывшей жене». Я мог бы на раннюю пенсию выйти, а теперь, пожалуй, еще лет пятнадцать покручусь.

Прозвучало это настолько мрачно, что я ничего не смог придумать в ответ, кроме какой-то пошлости: мол, работа — один из побудительных инстинктов человека.

— А другой инстинкт — секс. Это мне псих мой сказал, психотерапевт то бишь. Но ведь это не работа, я же не продавец. Раньше я настоящим делом занимался, а теперь только заработать стараюсь.

— Однако получается, — возразил я, надеясь, что он еще что-нибудь скажет.

Он поморщился, показывая, что получается не слишком хорошо. И сказал:

— Знаете, мне не так уж и хочется в этом деле преуспеть. Я ведь разработчиком был. Программы сочинял для спутниковой связи. Был сам себе хозяин. Свободен был… — Я начал сомневаться, хочу ли дослушать эту печальную историю до конца. — А теперь ничего не осталось.

Когда жизнь уже наладилась, он влюбился и ушел от жены. «Знаете, как это бывает». Говорил он спокойно. Это было хуже всего. Теперь у него неоплатные долги — алименты и все такое, — подневольная работа и обожаемая дочь. Никогда не думал, не гадал. Он потерял любимую работу, дом, деньги, жену, душевный покой, ребенка; он боялся за свое здоровье, а то не стал бы педали крутить как бешеный… «Но знаете, такие вещи ведь не планируешь».