Засада была раскрыта лишь когда противник потерял около полутора сотен солдат и офицеров, когда на дороге полностью прекратилось всякое движение. Поняв, что огонь ведется из придорожных кустов, гитлеровцы направили туда развернутым строем роту автоматчиков… И потеряли еще около десятка солдат. Когда же автоматчики все-таки прорвались к кустам, там никого не оказалось — снайперы успели уйти оттуда и теперь открыли огонь со стороны. Их редкие выстрелы не были слышны за автоматными очередями, которыми немцы щедро поливали все вокруг.
Тогда командование гитлеровцев распорядилось иначе. Поредевшая рота разбилась на две части, и высоту, на которой укрылись снайперы, стали обходить с двух сторон. Кончилось это тем, что фашисты, издерганные постоянными потерями, начали палить друг в друга — одна группа приняла другую за наших снайперов.
Операция увенчалась блестящим успехом. Надо ли говорить, сколько нужно было мужества, самоотверженности, выдержки, чтобы не дрогнуть, когда видишь, что на тебя идет сотня автоматчиков, а сам-то ты не на своей территории, что надеяться не на кого, никто не сможет помочь, выручить, спасти.
Поэтому, когда у Людмилы спрашивали, от чего зависит успех, она только улыбалась.
— От всего зависит. А больше всего — от тебя самого. Надо знать наизусть все проходы на нейтральной полосе, хорошо помнить все очертания вражеской обороны, чтобы сразу увидеть неожиданно возникший камень, горку земли, неосторожно оставленный предмет, которого не было вчера. Надо быть готовым к тому, чтобы несколько суток пролежать без движения. До чего доходит — пока в засаде лежишь, забываешь, как слова произносить. А на нас потом жалуются — слова, дескать, из них не вытянешь! Мы бы рады поговорить, да не сразу это получается.
Потом, уже в мирные дни, когда пройдет много лет, у Людмилы Михайловны Павличенко будут часто спрашивать о ее военных днях, о запомнившихся случаях. О выстрелах она говорить не будет, обо всем остальном — пожалуйста…
— В засаду мы обычно уходили по двое, по четверо, если уходили впятером, считалось, что это уже большая группа, перед нами в таких случаях ставилась уже серьезная задача. Вооружение? Разумеется, каждый стрелок брал с собой снайперскую винтовку, которую сам пристрелял, выверил, которую знал наизусть, в которую верил. Что еще?.. Пистолет, пять гранат на случай, если придется вступить в настоящий бой, две сотни патронов — обычно этого оказывалось достаточно. Так что общий вес вооружения оказывался немалым. Учитывая мое далеко не богатырское сложение, ребята помогали. Надо ведь учесть, что на группу полагалось еще два автомата, ручной пулемет с несколькими дисками, саперные лопатки, чтоб можно было в землю зарыться. Шли, обычно уже твердо зная, куда именно, место выбирали заранее, несколько дней наблюдали за ним, ночью выбирались к этому месту, проверяли и присматривались. Надо было самим убедиться в его надежности, в том, что оттуда можно стрелять, что не сразу заметят тебя, а когда заметят, чтобы была возможность спастись. Подготовка обычно велась со всей возможной секретностью, о том, куда пойдет группа, когда, кто в нее входит, знали только сами снайперы да еще один-два человека из командования.
Людмила Павличенко рассказывала об одной очень Успешной операции, проведенной снайперами. Этот боевой эпизод запомнился и своей необычностью, и тем, что показал, насколько велики возможности снайперов. Они сделали то, чего не смогли сделать более многочисленные, хорошо вооруженные роты. Это случилось во время Севастопольской обороны. Гитлеровцы сумели занять высоту Безымянную и благодаря этому держали под пристрелом очень важную дорогу, по которой на наши позиции подвозились боеприпасы, питание, снабжение. Задача была поставлена просто и кратко: необходимо фашистов с этой высоты выбить. Несколько попыток взять ее штурмом не увенчались успехом, хотя была и артподготовка, и огневая помощь атакующим. Засев на самой вершине, гитлеровцы укрепились в скалах и пулеметами простреливали все подходы.
— Нас было восемь человек, — рассказывала Людмила Михайловна, — Ночью нам удалось незамеченными подойти к самой высоте и даже подняться едва ли не на самую вершину. Во всяком случае, мы приблизились к гитлеровцам на несколько десятков метров. Когда рассвело, они, конечно, сразу увидели выросшие за ночь кусты невдалеке от их пулеметных гнезд. И естественно, сразу открыли огонь по этим кустам. Им бы подождать, присмотреться, но, видно, нервы не выдержали. А нам только того и нужно — мы тут же засекли все их огневые точки. Сами-то мы расположились в стороне от кустов и, конечно же, не одной кучей. Прогремело восемь выстрелов, потом еще несколько, и их пулеметы замолчали. Стрелять было некому. Гитлеровцы, услышав стрельбу на высоте Безымянной, бросили туда подмогу, но было уже поздно — в их укрепленных дотах сидели уже наши ребята. Семь дней мы держали высоту, семь дней фашисты пытались вернуть ее, но не смогли, хотя, кроме снайперов, там никого не было. Только через неделю нас сменила стрелковая рота.
Этот бой приобрел такую известность в осажденном Севастополе, что о горстке снайперов заговорили на всех участках фронта. Людмилу Павличенко узнавали на улицах, приветствовали, о снайперах ходили легенды. И тогда весной 1942 года Военный совет фронта решил провести слет метких стрелков, обобщить опыт, расширить деятельность снайперов.
Слет открылся 16 апреля 1942 года. Собрались снайперы со всех частей Севастопольского гарнизона. Рассказать было о чем — на счету каждого было по сто — сто пятьдесят уничтоженных гитлеровцев. Можно сказать, что затишье на фронте для фашистов было довольно относительным — каждый день они теряли десятки солдат и офицеров.
— Говорить мы были не горазды, — рассказывала Людмила Михайловна, — поэтому выступления были не очень многословны. Тогда же я взяла обязательство — довести свой счет до трех сотен. И я это обязательство выполнила. И многие ребята тоже… Надо сказать, съезд очень оживил снайперское движение на нашем участке фронта. Только в апреле стрелки Севастопольского гарнизона уничтожили полторы тысячи гитлеровцев, а за десять дней мая эта цифра увеличилась еще на тысячу.
Но главное было в другом — снайперы создали на вражеских позициях атмосферу гнетущей безнадежности, они подавили моральный дух противника, и гитлеровское командование вынуждено было заменять целые части, пополнять их новыми соединениями, снятыми с других участков фронта.
Вот что говорил пленный обер-ефрейтор 47-го полка 22-й пехотной дивизии Альберт Вальтер:
— Ваши снайперы не дают возможности высунуть нос из окопа, они следят за нами круглые сутки. Нельзя же, в конце концов, все время сидеть в земле! Это просто доводит нас до истерики!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});