Все это мужчина говорил спокойно и размеренно, словно не было в этих словах ничего странного и информация была вполне себе приемлемая. Видимо, заразившись от него умиротворенностью, я не устроила скандал, а молча слушала, не понимая, как на это реагировать… Ведь если одна моя часть злобно кричала: "Я же говорила! Я же предупреждала!", то вторая отрицательно мотала головой и срывалась на истерику.
Закрыв глаза, я принялась вспоминать роковое фото, подаренное мне Романом, которое так и не попросила проверить Таню на достоверность. Голова вдруг болезненно закружилась от обрушившейся на меня информации, но в тот же момент я была безумно благодарна Роберту, что, наконец, сказал мне правду, а не отмалчивался с холодным пустым взглядом.
— Я хочу увидеть его, посмотреть в глаза… Где он? — хрипло прошептала я и, увидев как мужчина недовольно насупился, поняла, что сейчас это – наихудший вариант в моем положении, так что решила задать напрашивающийся сам собой вопрос в этой ситуации: — Зачем ему это?.. Он не просил денег. Ничего не хотел. Ему было нужно только общение… К тому же Роман собирался передать мне какую-то шкатулку матери в тот день, когда…
Голос предательски дрогнул, не давая закончить предложение полностью. Роберт крепче сжал мою руку и тихо прошептал:
— Он проживает с медсестричкой из этой больницы. Пока ты... спала, я решил проверить одну теорию и дал Тане деньги для Романа, якобы от тебя, на лечение. Очень крупную сумму, Полина. Очень. А знаешь, как я узнал точную стоимость его "лечения"? Мне сообщила темноволосая молодая, не больше двадцати лет, медсестра, которая реанимировала его в "Желтке" и привезла в нужную им обоим больницу. Ситуация в баре чистой воды отрепетированный фарс для юной доверчивой девочки… Как думаешь, где сейчас Усачев, медсестричка и деньги? — мужчина снова замер, но только для того, чтобы недовольно посмотреть на чрезмерно сильно пикающий белый монитор и, закатив глаза, сказать: — Блядь, я идиот…. Ты только что чуть не умерла из-за эмоционального стресса, а я тебе рассказываю про эту крысу…
— Прошу тебя, скажи мне все… — едва сдерживая слезы, прошептала я, отчетливо понимая, что голова вновь начинает кружиться и лучше бы мне помолчать, но любопытство было сильнее, — Пластырь нужно отрывать сразу, а не по частям. Спасибо, что сейчас честен со мной до конца.
— Он в аэропорту и пытается купить билет на Гаваи себе и своей "малышке" в желтых шортах, синей рубашке и с очень даже приподнятым настроением. Номер телефона уже сменил и, судя по тому, с каким умением он проделал все махинации с тобой, мне кажется, что это их не первый развод на "бабки", так как три месяца назад они только прилетели из Тайваня, а ведь до этого оба не работали достаточно долго. Естественно, улететь ему никто не даст, я позаботился. Ему еще хотят повесить дело этой медсестры, так как он живет с ней пять лет и, сама понимаешь, за это у нас сажают строго… Но это уже не наши проблемы, — извиняющимся голосом выдал мужчина на одном дыхании, продолжая следить за тем, как показатели сердцечного ритма на мониторе скачут. Роберт задумчиво перевел взгляд на окно, а затем вдруг развернулся ко мне со словами: — Пусть тогда сердцебиение будет от чего-то приятного.
И тут губы мужчины внезапно накрыли мои. И, бог мой, не верится что я употреблю эти слова в отношении Роберта Шаворского, но он был… нежным и чувственным. Словно боялся повредить тонкие лепестки только что расцветшей розы, аккуратно изучая каждый изгиб ее лепестков своим требовательным и пронырливым языком.
Разум молил меня остановиться, ведь мужчина, что называется, подвел меня под монастырь, но тело… Боже, как же оно ликовало и торжествовало, распространяя эндорфины по всему организму со скоростью света, вмиг делая меня в миллионы раз счастливее! Его поцелуй был ярким доказательством участия в моей жизни, печатью, подтверждающей его слова, услышанные мною во сне, на бумаге… в моем сердце... Было так хорошо и в тоже время горько…
— Роберт… — немного отстранившись, прошептала я мужчине прямо в губы, стараясь, чтобы мой вопрос звучал ровно и небрежно, — ты будешь открываться мне только тогда, когда кто-то из нас окажется на грани жизни и смерти?
Холодок пробежал по коже, когда я почувствовала, что мужчина, только что находившийся душой рядом, внезапно пропал, вновь натягивая маску и напрягаясь. Затаив дыхание, я увидела, как Роберт со спокойной улыбкой снова сел на стул, посылая мне заряд умиротворения, и все же печаль прорывалась в его вымученном взгляде. Я не могла избавиться от чувства, что он прощается со мной и больше мы не увидимся.
— Прошу тебя, не нужно… — тихо прокомментировала я свои мысли, издав при этом какой-то нечеловеческий всхлип.
— Эй, ты чего, мышка? — мужчина снова наклонился ко мне и, подарив едва ощутимый, как дуновение морского ветерка, поцелуй в лоб, отстранился и встал с места, — если ты не забыла, завтра корпоратив в "Кашемире" и кто-то должен работать, раз мой личный секретарь сбежал. Я бы хотел побыть тут с тобой еще, но нужно решить проблемы, который оставил за собой Артем. Так что поправляйся и не нервничай больше!— если раньше Шаворский изображал передо мной нерушимую скалу, то сейчас он больше напоминал грустного клоуна, улыбающегося во весь рот, с печальными глазами, думающими о чем-то… явно нехорошем. Он уже было подошел к выходу и даже опустил руку на ручку, как резко повернулся и сказал: — Я не смогу прийти к тебе до послезавтра. Тебе никто не тронет, обещаю. И это время… Я надеюсь, ты воспримешь его как шанс, чтобы решить: останешься ли ты со мной или уйдешь навсегда.