поступать, пытаясь расстроить мою помолвку… Нет, Оболенский, я этого не допущу.
Я отстранился, но продолжал перегораживать ему путь к выходу. Нет уж, раз начал, он теперь все расскажет.
— Как ты вообще все это выяснил? — Спросил я.
— Так я тебе все свои каналы и сдал. Ага, конечно. Но источнику можно верить. У него нет причин лгать, и он близок вашей семье.
Так-так, еще интереснее. И у меня все еще не складывалась картинка.
Допустим, дед и правда решил, что Орлова будет хорошей партией для младшего внука. Допустим, суть была в деньгах. Но старый князь должен был знать о том, что эта Орлова имеет репутацию весьма легкомысленной особы. Как он на это согласился, если у нас дома при его правлении все ходили на цыпочках и застегнутые на все пуговицы?
Или все-таки деньги не пахнут? Решил, раз младший внук уродился непутевым, то хотя бы сгодится на то, чтобы через брак привлечь дополнительные активы? Да, союз действительно был бы выгодным.
Но неужели на примете не было других богатых невест? Мог бы сосватать за меня какую-нибудь девицу из нового дворянства — богатую, но не такую знатную, как Орлова. Титул и герб у нас и так был, дар тоже имелся… И так бы сгодилось.
Так почему именно Орлова? Что у нее было такого, что дед решился на нечестную игру, лишь бы заполучить ее к нам в род? Дар?
— Кстати, а какой дар у Марии?
Вяземский удивленно моргнул.
— Не помнишь?
— Нет.
— Харизма. Она умеет влиять на эмоции других. Управляет настроением, словно погодой. Захочет — тучи разгонит или, наоборот, вгонит всех в хандру.
Я удивленно приподнял брови.
Интересный дар. Полезный для тех, кто работает с публикой. И не только. Можно найти массу интересных вариантов применения. И зачем этот дар так потребовался деду? Хотел заполучить в род носителя дара ментального воздействия? Стратегически, конечно, верно. Но только тогда разумнее было бы женить на Орловой Лешу, а не меня. Леша — наследник, он и его жена передадут своим детям новые, особые способности.
Короче, понятно, что ничего не понятно. Или же, что вероятнее, мы с Вяземским знали далеко не все.
Хотя стоп. Автомобиль, на котором разбился Володя, принадлежал как раз Алексею. Что если наследником хотели сделать именно Володю, то есть меня… Но деду это зачем? Или Вяземский все-таки преувеличивает его значимость в этом вопросе? Вдруг это вообще не его интрига?
— Не думай, что я сдамся, Оболенский, — хрипло проговорил Олег, держась за горло. — Я знаю, что ты действовал по указке своего деда. Только старик умер раньше и не дождался реализации своего плана. Для меня еще ничего не кончено, и я буду продолжать сражаться за то, что мне обещано. Я будущий глава своего рода, главный наследник… И от меня слишком многое зависит. А терять, как ты мог заметить, мне мало что осталось.
Я скрестил руки на груди и позволил Вяземскому выпрямиться.
— Считай, сейчас у нас перемирие, Олег, — сказал я. — Я никаких действий предпринимать не буду, пока не выясню, что из сказанного тобой окажется правдой. А там буду думать. Но до этого момента — мир.
— И зачем мне это?
— Ну, у тебя два варианта. Остаешься здесь с переломанными костями — поверь, я уж позабочусь о том, чтобы они заживали как можно медленнее. Будешь валяться беспомощный и ходить под себя столько, сколько я захочу.
— Либо?
— Либо сейчас ты проваливаешь из Извары, возвращаешься домой и сидишь тихо. Мне здесь твоя маячащая рожа не нужна, я сюда не ради разборок с тобой приехал. Так что подними те же связи, благодаря которым ты здесь оказался, и будь любезен исчезнуть.
Вяземский расхохотался.
— Надо же. Допустим, я уеду. А дальше что? Что будет, когда ты выяснишь подробности всей это истории?
— Тогда и будем думать. А сейчас, Олег, честное слово, не беси, — я навис над его ухом и понизил голос. — Я вполне могу устроить тебе невыносимую жизнь, но не хочу тратить на это время. Я даю тебе возможность убраться отсюда и отделаться малой кровью. Но если ты согласишься, а я потом узнаю, что ты опять сделал какую-то глупость в отношении моей семьи, клянусь, ты у меня в гроб ляжешь. И так, что сам будешь об этом умолять.
Я выпустил на свободу немного Тьмы — недостаточно, чтобы сила проявилась физически, но этого хватило, чтобы произвести нужный эффект на Вяземского. Он и сам наверняка не понял, почему его резко так скрутило.
Он побледнел, отпрянул и вжался спиной в кафельную стену.
— Мы друг друга поняли? — Спросил я.
— Да, — тихо отозвался он.
Я отстранился, давая ему дорогу.
— Теперь проваливай.
Видимо, я все же немного переборщил с Тьмой, потому как Вяземский пулей вылетел из туалета. Я прислонился лбом к холодной стене, собираясь с мыслями.
Что все это значило? И почему меня не отпускало чувство, что на самом деле враг был гораздо ближе, чем казалось?
* * *
Вяземский воспринял мои слова слишком уж буквально. Парня и след простыл.
Он не появился после отбоя, а утром следующего дня я заметил, что отведенная ему постель даже не была перезаправлена со вчерашнего дня. Только пропала так и не распакованная сумка из шкафчика.
Официальная версия его исчезновения — ошибка в документах распределения и поспешное вынесение решения о наказании. Якобы в отношении Вяземского приговор был пересмотрен, и княжич немедленно отправился под домашний арест. Ну да, ну да.
Что ж, хоть где-то он поступил правильно. А я теперь наконец-то мог сосредоточиться на главном задании.
— Эй, княжич! Пособи!
Миниатюрная Ленка в паре с еще одной девчонкой довольно утонченного телосложения пыталась перетащить тачку, доверху наполненную какими-то мешками. Старая тачка, естественно, заваливалась набок, и девчонки безуспешно пытались вернуть ей равновесие.
— Так, а ну отойдите, — я отогнал девиц и сам взялся катить груз. — Куда нужно?
— Да в пристройку, в питомник, — вытерев пот со лба, запыхавшись, проговорила Ленка. — Там все закончилось. От склада еще кое-как допёрли, а тут в гору…
Я попробовал сдвинуть тачку с места и крякнул. Да уж, даже мне придется немного поднапрячься. Хорошо, что руки зажили.
— Ну вы даете, — пропыхтел я. — Сразу бы позвали.
— Ну так я думала, что справимся…
Ленка явно была одержима идеями суфражизма и всякий раз пыталась доказать, что прекрасно справится с работой и без мужчин. Все бы ничего, независимость — дело так-то хорошее, но все же надо иметь трезвое представление о своих физических возможностях. Я таких Ленок мог четверых посадить на плечи и