С люком справились на следующий день, он как будто намертво прирос к месту. Наконец древний механизм, только благодаря чарам не рассыпавшийся в пыль за прорву минувших веков, со скрежетом сломался, и квадратную каменную плиту оттащили в сторону. После этого наниматель объявил, что работа закончена и пока все могут отдыхать.
Вниз он взял с собой Махур-нубу и Зинту, а Нохиш-нубе и Дирвену, которые тоже туда рвались, велел присматривать за сурийцами, чтобы никто больше не вздумал прогуляться за пределы круга.
– Вы обещали воду, Эдмар-нуба, – учтиво, но решительно, как и подобает почтенному человеку, пекущемуся о благе своих подчиненных, напомнил маг-полукровка. – Люди беспокоятся…
– Пусть готовят бурдюки, – бросил Эдмар, не оглянувшись. – Будет им вода.
По лестнице спустились при свете магических шаров, бросающих на стены праздничные отсветы. Внизу был широкий сводчатый коридор или, скорее, анфилада из нескольких помещений, соединенных арочными проемами. Ни следа копоти, стены облицованы восьмигранной полированной плиткой из сиреневого камня в синюю и черную крапинку. И ни одного светильника, да в них и нужды нет, если хозяин – маг. В одной из комнат у стен стояли две резные мраморные скамьи, покрытые обрывками чего-то истлевшего, готового рассыпаться в прах, в другой – глиняные сосуды с золотыми и серебряными монетами.
Боковое ответвление коридора уводило к двери, за которой находилось помещение с каменным колодцем. От троса и ведра давным-давно ничего не осталось, окислившийся позеленелый ворот потерял подвижность, но вода в колодце была.
Анфилада заканчивалась двустворчатой дверью, разрисованной мрачноватыми черно-фиолетовыми узорами, закрученными в спирали и выбрасывающими побеги с зубчатыми листьями. Будешь на них долго смотреть, и взгляд начнет блуждать, словно в лабиринте. Как объяснил Эдмар, в эту роспись, выполненную собственноручно, он вплел охранные чары, поэтому разглядывать ее не рекомендуется.
– Сейчас наберем воды и раздадим премию, чтобы народ порадовался, а потом я пойду туда, – он кивнул на узорчатую дверь. – Один. Проведу там примерно сутки.
Двое путников без верблюда посреди пустыни. Море желтых барханов под сверкающим голубым небом, кое-где заплатки скудной зелени. Палящее сурийское солнце. У восточного горизонта выткался из марева дворец прохладной сливочной белизны. Наваждение, мираж. Заманивают.
Не будь Суно магом, а Хеледика песчаной ведьмой, они бы сейчас не шагали в ту сторону, где находится город Зеат, а ползли все равно куда, путая действительность и бред. Или нет, даже не ползли бы. Их бы уже сожрали.
Стиги атаковали их на вторые сутки после того, как они сошли со старого торгового пути и повернули на опасный юго-восток, двигаясь по следу, оставленному караваном Эдмара.
Корзина для седока была теперь только одна, во второй лежали одеяла и плащи, провизия, баклаги с водой. Когда возникло тревожное ощущение волшебного присутствия, а потом из-за гребней, которые на фоне меркнущего неба окрасились в темно-рыжий оттенок верблюжьей шерсти, начали выпрыгивать костяные ящерицы, пешком брел Суно.
Один из стигов, угодив под брошенное Хеледикой заклятие, съежился в белесое насекомое, издающее сердитые сухие щелчки. Зубы другого, сиганувшего вперед, клацнули возле рукава Орвехта. Маг испепелил обнаглевшую тварь. Вслед за этим на него попытались наброситься сзади, и он крутанулся, словно в пируэте, взметнув песок и едва успев уклониться от противника, в которого тут же швырнул следующее заклятие.
Стиги были со всех сторон: белый хоровод безмолвно беснующихся скелетоподобных созданий размером с крупную собаку, у каждого по шесть пар лап, и когда они двигались, от мельтешения когтистых костяных конечностей рябило в глазах. Компания амуши держалась на почтительном расстоянии, подбадривая их улюлюканьем. Издали те напоминали старые огородные пугала, а их долговязые тени, растянутые по песку, гротескно ломались и кривлялись. Был с ними также скумон, похожий издали не то на большой темный куст, подстриженный в форме шара, не то на украшение для парадного подъезда или террасы. Если не знать, и не подумаешь, что это упырь, при близком контакте выпускающий розоватые хоботки с острыми, как иглы, зубами в маленьких жадных зевах. Те же самые это твари, что получили отпор в оазисе, или уже другие – не имело значения. Главное то, что их было слишком много.
В ноги и в бок верблюду вцепилось несколько стигов, он заревел и взбрыкнул. Хеледика, выпрыгнув из корзины, по-кошачьи приземлилась на четвереньки и перекатилась. Метнув веерное заклятие, маг сбил ринувшихся к ней стигов. Девушка стремглав бросилась к нему, ее длинные распущенные волосы лунно-песочного цвета напоминали отброшенное назад покрывало.
Спина к спине, как в прошлый раз. Готовясь нанести новый удар, Суно послал мыслевесть дежурному коллеге, который сейчас нес вахту в кабинете, в удобном кресле, с чашкой чая, за полторы тысячи шабов отсюда. «Нас снова атаковали». Следуя инструкциям, он добросовестно держал Ложу в курсе происходящего.
Почуяв кровь, скумон задрожал от возбуждения, сорвался с места и покатился вперед, набирая скорость. Орвехт поразил бы его очередным ударом, но пришлось перенаправить испепеляющую силу на стигов, которые кинулись в атаку все вместе, подбадривая друг друга клацаньем зубов.
Кровосос, в последний раз подскочив, словно громадный волосатый мяч, прилип к боку верблюда, который заревел еще тоскливей, чуя скорый конец, а потом неуклюже и шатко пустился бежать. Цепочка его следов пестрела кровавыми пятнами. Кроме похожего на бурое перекати-поле шара, на нем повисло с дюжину стигов, их длинные подвижные хвосты, состоящие из позвонков, напоминали нанизанные на шнурки костяные четки.
Суно и Хеледика держали оборону. Они были сильнее толпы олосохарского народца и уже приспособились действовать сообща. За волшебными существами водится обыкновение кичливо называть людей «смертными», однако сами они тоже умирают. Еще как умирают, если у тебя за плечами недурной опыт работы с боевыми заклинаниями и силы в достатке.
Поле боя осталось за людьми, но к тому времени, как их противники брызнули врассыпную, верблюд уже завалился на бок и затих: скумон вытягивает из своей жертвы кровь и прочие жизненные соки за две-три минуты. Отвалившийся сытый шар неспешно покатился за барханы, почти черный в предзакатном свете. Стиги рвали в клочья корзины, одеяла, мешок с продовольствием. Разлитая вода впитывалась в песок.
– Эй, маг! – заверещал высоким бесполым голосом один из амуши, так и не принявших участие в сражении. – Помнишь меня? Мы с тобой встретились на рынке в Сатибе, и ты скверно со мной обошелся, очень скверно! Поделом тебе, теперь подохнешь в пустыне! Я тебе сказал, не преследуй смертного, с которым двор царицы Лормы заключил договор! Поделом тебе, поделом, поделом!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});