Читать интересную книгу Три сердца и три льва - Пол Андерсон

Иногда она корила себя, не чувствуя, однако, за собой особой вины за то, что забыла о вере. Сначала она послушалась Скафлока: тот объяснил, что молитвы помешают его колдовству. А потом Фреда решила, что будет кощунством взывать к Небесам и молить их за существ, лишенных души. Да, Скафлок язычник, но вот закончится война, и она уговорит его пойти в церковь и послушать проповедь. Неужели господь отвернется от такого человека, как он?

Жизнь изгнанников была тяжкой, но Фреда приучилась радоваться ей. Чувства ее обострились, мышцы налились силой, дух обрел выносливость. Ветер разгонял кровь в ее жилах, глаза девушки сверкали светом звезд. Благодаря тому, что смерть подстерегала ее на каждом шагу, она сумела познать жизнь во всей ее полноте.

Ей казалось странным, что, несмотря на стужу, голод и вечный страх, они никогда не ссорились. Они думали и действовали заодно, как будто были единым целым. Вся разница между ними состояла в том, насколько один дополнял другого.

— Я как-то похвалился перед Имриком, что ведать не ведал страха, горечи поражения и любовной тоски, — сказал Скафлок. Он положил голову на колени Фреде, чтобы она расчесала гребнем его волосы. — Он ответил, что на трех этих столпах строится вся жизнь смертного. Тогда я его не понял, но теперь, кажется, понимаю.

— А ему это откуда известно? — спросила Фреда.

— Не знаю. Поражения эльфы терпят нечасто, страшатся чего-либо еще реже, а любовь им вовсе незнакома. По правде сказать, милая, до встречи с тобой я был больше эльфом, нежели человеком. Но ты вернула меня к людям, словно исцелила от болезни.

— Зато сама заразилась. Все меньше и меньше думаю я о святом, куда реже, чем о полезном и приятном. Грехи мои становятся все тяжелее…

Скафлок притянул ее к себе.

— Не надо. Что толку рассуждать о грехах и искуплениях?

— Нечестивец, — упрекнула она. Он прильнул к ее губам. Она попробовала вырваться, рассмеялась и обняла его. Вскоре ее оставили последние угрызения совести.

Опустошив земли эльфов, тролли заперлись в своих укреплениях, а если и выходили из-под защиты крепостных стен, то всегда многочисленными отрядами, нападать на которые было бы безрассудством. Мороженого мяса в пещере было в избытке, и Скафлок изнывал от безделья. Он сделался мрачен и дни напролет сидел, сгорбившись, у огня.

Фреда попыталась расшевелить его.

— Мы теперь в меньшей опасности, — сказала она.

— Ну и что? Ведь мы не можем сражаться, — ответил он. — Конец уже близок. Альвхейм умирает. Скоро тролли завоюют всю Волшебную страну. А я вынужден сидеть тут!

На следующий день, правда, он вышел наружу. У ног его с грохотом разбивались о прибрежные скалы пенные валы; брызги на лету превращались в крохотные льдинки. В небе кружил ворон.

— Какие вести? — крикнул Скафлок по-вороньи. Разумеется, слова его прозвучали совсем иначе, но смысл был приблизительно тот же.

— Я прилетел с юга, из-за пролива, за родней, — откликнулся ворон. — Тролли покорили Валланд и Вендланд. Эльфы гибнут сотнями. Они задали нам роскошный пир, но моим родичам придется поспешить, ведь война долго не продлится.

Вне себя от гнева, Скафлок схватил лук, наложил на тетиву стрелу и выстрелил. Но, глядя на мертвую птицу, он почувствовал, как ярость сменяется раскаянием и печатью.

— Зря я убил тебя, брат, — пробормотал он. — Ты никому не делаешь зла, наоборот, очищаешь мир от падали. Ты не угрожал мне, а я убил тебя, а мои враги не знают горя.

Вернувшись в пещеру, он вдруг заплакал. Рыдания сотрясали его тело. Фреда принялась успокаивать возлюбленного, словно он был маленьким ребенком.

Той ночью он никак не мог заснуть.

— Альвхейм рушится, — твердил он. — Прежде чем растает снег, он перестанет существовать. Завтра я оседлаю коня и поскачу на троллей. Скольких-нибудь из них я да захвачу с собой на тот свет.

— Не говори так, — попросила Фреда. — Не совершай глупости. Ты же можешь еще сражаться.

— Чем? — с горечью спросил он. — Корабли эльфов потоплены, воины мертвы или в цепях, а те, кто на свободе, прячутся, как мы с тобой. В прекрасных замках обитают ветер, снег да волки, враги восседают на тронах великих предков. Эльфы слабы, голодны, безоружны…

Она поцеловала его. И тут на единый миг он как будто наяву узрел во тьме серебристый клинок.

Он вскинулся, встрепенулся, стиснул зубы; его била крупная дрожь. Наконец он выдохнул:

— Меч!., дар асов… ну конечно!..

Фреде почему-то стало страшно.

— О чем ты? Какой такой меч?

Прижавшись Друг к другу, чтобы согреться, они лежали в сумрачной пещере, и Скафлок шепотом, словно опасаясь, что ночь подслушает, рассказал Фреде, как Скирнир принес на пир сломанный клинок, как Имрик велел схоронить оружие в подземной темнице, как Тюр поведал ему, Скафлоку, что близится срок, когда меч пригодится эльфам.

Фреда задрожала. Он никогда не видел ее такой испуганной.

— Мне это не нравится, Скафлок, — выдавила она. — Я боюсь твоего меча.

— Боишься? — воскликнул он. — Но ведь в нем наша единственная надежда! Одину, которому ведомо завтра, должно быть, известно было, что Альвхейм не выстоит, и он вручил нам клинок, чтобы мы покарали троллей. Безоружны? Ха, как бы не так!

— Грешно внимать языческим богам, — проговорила Фреда. — Они замыслили зло. Прошу тебя, любимый, забудь об этом мече.

— Да, боги наверняка что-то задумали, — признал он. — Но с какой стати им вредить нам? Волшебная страна мнится мне шахматной доской, по которой асы и етуны передвигают эльфов и троллей. Их ходы недоступны нашему пониманию. Однако мудрый игрок не швыряется фигурами.

— Но меч находится в Эльфхьюке!

— Я как-нибудь проберусь туда.

— Клинок же сломан. Где нам искать того великана, который будто бы сможет сковать его заново? Как заставить его, чтобы он выковал оружие против своих родичей-троллей?

— Придумаем, — в голосе Скафлока слышались стальные нотки. — Я знаю, как нам найти его. Пойми, лишь дар богов может спасти Альвхейм.

— Дар богов! — Фреда заплакала. — Он причинит много зла, Скафлок, я чувствую это. Если ты отправишься на его поиски, наши дни вместе сочтены.

— Ты бросишь меня из-за него? — Юноша даже отшатнулся.

— Нет, милый, нет, — она припала к его груди, — душа нашептывает мне о расставании…

Он прижал ее к себе, принялся целовать — неистово, исступленно; голова девушки закружилась, а он смеялся и ласкал ее. В конце концов Фреда совладала со своими страхами, убедила себя в том, что они недостойны невесты Скафлока.

Однако в глубине души она сознавала, что предчувствия не лгали. Будущее было горьким и мрачным.

Глава 19

На закате следующего дня они вывели из пещеры коней, вскочили в седла и пустили животных в галоп. Скафлок торопился: ему не терпелось завладеть клинком. Бледная луна выглядывала из-за облаков, ее призрачный свет серебрил заиндевевшие ветви деревьев и утопал в сугробах. Пар изо ртов наводил на мысль о душах, покидающих тела убитых воинов.

Скафлок осадил коня.

— Пора, — прошептал он. Фреде почудилось, будто его шепот прогремел на весь лес. — Дальше я пойду один.

— Зачем ты так спешишь? — Фреда потерлась о его руку. Лицо ее было мокрым от слез. — Почему не дождешься дня, когда они будут спать?

— Солнечный свет разрушит колдовство, — объяснил он. — А когда я окажусь в замке, мне будет все равно, день на дворе или ночь, ибо тролли с тем же успехом могут и спать, и бодрствовать. И потом, обитатели замка помогут мне, Я полагаюсь в основном на Лию.

— Лия… — Фреда закусила губу. — Твой замысел представляется мне безумным. Разве у нас нет иного выхода?

— Нет. Тебе, милая, выпало самое трудное — ждать моего возвращения. — Он взглянул в печальное лицо девушки, словно хотел накрепко запомнить каждую его черточку. — До рассвета, не забудь, тебе нужно будет соорудить из шкур укрытие для лошадей. Я вернусь в обличье человека, иначе мне не унести мою ношу. Значит, я приду не раньше завтрашнего вечера. Будь осторожна, принцесса. Если вдруг покажутся тролли или если я не вернусь к вечеру третьего дня, беги отсюда, беги к людям и солнцу.

— Ожидание не пугает меня, — ответила она, — но бежать, не зная, жив ты или… — она запнулась, — или мертв, это выше моих сил.

Скафлок спрыгнул на снег, быстро разделся донага, дрожа от холода, обернул шкуру выдры вокруг своих чресел, набросил на плечи шкуру орла, а поверх нее накинул волчью.

Фреда тоже спешилась. Они поцеловались.

— Прощай, любимая, — проговорил он, — прощай и жди.

Он отвернулся от плачущей девушки, плотнее запахнулся в волчью шкуру, опустился на четвереньки и произнес нужные слова. В тот же миг тело его начало изменяться, чувства на мгновение притупились, — и вот перед Фредой возник огромный волк. Зеленые глаза его посверкивали в темноте.