улучшение одной стороны личности не приходится платить атрофией или ухудшением других. Добродетель, которая сопровождается и совершенствуется любовью к Богу и Его познанием, ничуть не похожа на «праведность книжников и фарисеев», которую Христос относил к худшим из нравственных зол. Жестокость, фанатизм, отсутствие любви к ближнему и духовная гордыня – вот обычные побочные результаты следования путем стоического самосовершенствования, по которому личность движется собственными силами, вне зависимости от того, помогает ей или нет псевдоблагодать, нисходящая на человека лишь тогда, когда он посвящает себя достижению цели, каковая не является истинной (когда цель – не Бог, а обычная усиленная проекция любимых идей или нравственных достоинств индивидуума). Поклонение этическим ценностям как таковым наносит ущерб самому объекту поклонения – и не только потому, что, по утверждению Томаса Арнольда, приводит к дисгармонии развития, но прежде всего потому, что даже высшие формы нравственного идолопоклонничества не позволяют разглядеть Бога и тем самым наглухо закрывают идолопоклоннику доступ к просветляющему и освобождающему познанию Реальности.
Глава 22
Эмоциональность
Ты прожил всю свою жизнь с убеждением, что полностью посвятил ее другим людям, а не достижению корыстных целей. Ничто не тешит так самодовольство человека, как это убеждение себя самого в полном освобождении от себялюбия и бескорыстной преданности ближним. Но эта любовь только кажется любовью к другим, а в действительности она есть любовь к себе. В своем себялюбии ты доходишь до того, что начинаешь все время поздравлять себя, будто освободился от него; ты непрестанно жаждешь потакать себе, и в том корень всех твоих сомнений. Ты сам делаешь себя таким восприимчивым и чувствительным. Ты хочешь, чтобы Бог и люди всегда были довольны тобой, желаешь получать удовольствие от своих отношений с Богом.
Кроме того, ты не привык довольствоваться доброй волей – твое себялюбие ищет сильных чувств, ищет наслаждения, внушающего уверенность в себе, ищет своеобразного возбуждения. Ты слишком привык следовать за своим воображением и полагать, что твои разум и воля бездействуют, если ты не осознаешь их труда. Потому-то так зависим ты от возбуждения, сходного с тем, что вызывается страстями, или от театральных поступков. Достигнув утонченности, ты впадаешь в другую крайность – в подлинную примитивность воображения. Ничто не может быть более чуждым не только истинной вере, но и истинной мудрости. Нет более опасной мнимости, нежели фантазия, посредством которой люди норовят избавиться от мнимого. Это воображение уводит нас с истинного пути; а уверенность, которую мы взыскуем с помощью воображения, чувства и вкуса, чревата верой, не ведающей преград. Господь заставляет нас вступать в море тщеславия и разврата у себя в сердце; взирай же на него со спокойствием и простотой, присущим истинному смирению. Предаваться отчаянию от осознания своего несовершенства – это обыкновеннейшее себялюбие; но смело взглянуть несовершенству в глаза, не льстить ему, но и не проявлять снисхождения, пытаться исправить, не становясь при этом раздражительным, – значит желать того, что благо само по себе и будет благом для Бога.
Франсуа Фенелон
Письмо от Фенелона, архиепископа Камбре, – какое событие, какая высокая честь! Но все же, когда ломаешь гербовую печать, возникает чувство страха. Просить совета и откровенного мнения о себе у человека, в котором характер святого сочетается с талантами Марселя Пруста,[602] – все равно что напрашиваться на жестокий удар по самомнению. Именно такой удар наносится посредством ясной и вместе с тем изысканной прозы, однако заодно с ударом предлагается духовное противоядие от его мучительных последствий. Фенелон не стеснялся разрушать спокойствие, в котором пребывала личность его корреспондентов, но это разрушение всегда сопровождалось указанием пути к возрождению на более высоком, неэгоистическом уровне.
Данное письмо представляет собой не только восхитительный образец анализа характера; в нем также содержатся очень интересные мысли об эмоциональном возбуждении и его связи с жизнью духа.
Словосочетание «религия опыта» имеет два разных и несовместимых значения. Есть «опыт», о котором говорит Вечная Философия, – непосредственное восприятие божественной Основы в ходе интуитивного акта, который во всей своей полноте доступен лишь бескорыстному и чистому сердцем человеку. А еще есть «опыт» под влиянием проповедей «возрожденцев», c пышными церемониями или осознанными усилиями воображения. «Опыт» такого рода представляет собой состояние эмоционального возбуждения; это возбуждение может быть длительным и ненавязчивым или кратким и эпилептически острым, может проявляться в экзальтации или отчаянии, выражаться в песне и танце или в безудержных рыданиях. Но эмоциональное возбуждение, каковы бы ни были его причина и природа, всегда является возбуждением того индивидуализированного «Я», которое должно быть подавлено при движении в сторону постижения божественной Реальности. «Опыт» как эмоция, вызванная мыслями о Боге (высшая форма возбуждения такого рода), несовместим с «опытом» как непосредственным осознанием Бога в чистоте сердца, укротившего все свои, даже самые сильные чувства. Вот почему Фенелон в вышеприведенном отрывке настаивает на необходимости «спокойствия и простоты», вот почему святой Франциск Сальский неустанно проповедовал спокойствие, с которым сам никогда не расставался, вот почему все священные буддистские книги твердят о спокойствии разума как необходимом условии спасения. Спокойствие, превосходящее всякое понимание, является одним из плодов духа. Но есть также и спокойствие, не превосходящее понимание, смиренное спокойствие эмоциональной самодисциплины и самоотречения; оно не плод духа, а один из его незаменимых корней.
Есть также некоторые души, от природы столь нежные и хрупкие, что когда они получают какое бы то ни было удовольствие от духа или от молитвы, тотчас к ним приходит также дух сладострастия, который таким образом опьяняет их и ласкает чувственность, что они будто утопают во вкусе и сладости этого порока[603].
Святой Хуан де ла Крус
Муха, севшая на мед, не в силах взмахнуть крыльями; так и душа, прилипшая к духовной сладости, теряет свободу и лишается способности к созерцанию.
Святой Хуан де ла Крус
Сказанное о приятных эмоциях столь же справедливо для эмоций неприятных. Если некоторые люди наслаждаются физической слабостью, то другим нравится испытывать угрызения совести. Покаяние – это метанойя, изменение сознания; без него духовная жизнь не начнется, ибо жизнь духа несовместима с жизнью того «старца», деяния, мысли, само существование которого суть помехи, в каковых надлежит покаяться. Обязательное изменение сознания, как правило, сопровождается печалью и ненавистью к самому себе. Но не следует задерживаться на этих эмоциях и ни в коем случае нельзя позволить им превратиться в привычку, нельзя постоянно испытывать угрызения совести. В средневековом английском языке выражение «угрызения совести» передавалось словом, которое одновременно потрясает и стимулирует современного читателя (remorse – буквально «новый укус»