Выступая в любой аудитории, Маяковский ни на минуту не забывал, что он - посланец России Советов. Он гордился своей страной, гордился тем, чего за короткий срок существования достигла Советская Республика - теперь уже Союз республик - в области культуры, литературы. Рабочая пресса готовила Маяковскому аудиторию (в Темпл-Холле его встречали пением «Интернационала»), Маяковский своими выступлениями, лекциями, стихами, ответами на вопросы, на записки - покорял аудиторию.
«Одно из самых бурных собраний, бывших когда-либо в русской колонии в Чикаго, произошло в пятницу вечером 2 октября, когда 1500 человек набилось в Темпл-Холл, чтобы послушать знаменитого русского поэта Владимира Маяковского... С начала и до самого конца он держал аудиторию под своим обаянием... Публика едва не сорвала крышу криками восторга от его стихов, посвященных Америке...» - сообщала «Дейли уоркер».
Удовлетворяя интерес американской интеллигенции (не только русской), чикагская буржуазная газета «Дейли ньюс» напечатала характеристику Маяковского. И, кстати, в Чикаго Маяковский встретился с известным американским поэтом Карлом Сэндбергом. Но встреча была очень короткой. «Пожали друг другу руки...» - сказал, вспоминая о ней в 1959 году, в Москве, Сэндберг.
Более продолжительной была встреча Маяковского с американскими прогрессивными писателями - сотрудниками журнала «Нью-Мессез». Они устроили вечер в честь Маяковского в частном доме. Как вспоминает один из ее участников, Д. Фримен, «это была типичная вечеринка веселых двадцатых годов - патефон с джазовыми пластинками... танцы без пиджаков... Маяковский танцевал с грацией и силой медведя...» Потом, по просьбе собравшихся, читал стихи.
Маяковский спросил Фримена:
- Как это вышло, что у так называемых революционных писателей Америки нет своей организации?
- Мы основали журнал, - ответил Фримен.
- Этого мало, - настаивал Маяковский. - Вам надо организовать союз пролетарских писателей. У нас в стране несколько писательских организаций, германские товарищи тоже организованы, во многих странах писатели объединены.
- А зачем организовывать специальные группы? - возражал Фримен. - Если писатель верит в коммунизм, пусть вступает в партию.
- Но не каждый писатель, верящий в коммунизм, годен для вступления в партию, - ответил Маяковский. - Кроме того, многие писатели - против капитализма, но еще не понимают коммунизма. Разве вы не думаете, что им следовало бы объединиться в одну организацию?
- Боюсь, что из этого ничего не выйдет. Американские писатели не привыкли работать в группах, в организациях. Это одиночки-индивидуалисты, которые работают замкнуто, в тиши своих кабинетов.
- Выйдет, даже у вас здесь выйдет, - сказал Маяковский. - Как только писатели поймут, что они на самом деле вовсе не свободные люди, что они целиком зависят от издательств и от редакций журналов, поймут, что рабочий класс откроет новые пути к культуре, - они обязательно объединятся.
«Подрывная» работа Маяковского в США в этом направлении не имела успеха, но Джозеф Фримен перевел на английский язык два стихотворения поэта: «Наш марш» и «Приказ по армии искусств». «Приказ», по признанию Фримена, имел значение для него и для тех его коллег, «кто решал проблему искусства и революции». Эти стихотворения, напечатанные в журнале «Нейшен», были первыми переводами Маяковского в Америке.
Тогда же примерно состоялся разговор Маяковского с проезжавшим через Нью-Йорк русским критиком Осинским, разговор, носивший, судя по отчету в газете, характер публичной дискуссии. «Из этого разговора мы впервые почувствовали, как мы отстали здесь, в Америке, от России, как провинциальны, - пишет в газете «Фрейгайт» Ш. Эпштейн. - Все те вопросы искусства и литературы, которые интересуют нас здесь, показались нам такими маленькими и ничтожными по сравнению с теми, что волнуют умы России. Интересен был в упомянутом разговоре не столько критик, сколько Маяковский... Он показал себя при этом во весь свой рост мыслителя и человека, хорошо ориентирующегося в научной литературе и обосновывающего свои аргументы с чисто марксистской точки зрения. Труды В. И. Ленина он знает чуть ли не назубок... С каким красноречием, с каким полемическим задором отстаивает он свою точку зрения!»
По откликам газет можно судить, какое впечатление производили на слушателей (и зрителей!) выступления Маяковского. Вот один из них:
«Чувствуется вера, что там, на том русском свете, действительно работа кипит, раз эта действительность создает Маяковских. Каждое его слово проникнуто любовью к родной стране, к той поистине гигантской работе, которая там сделана и которая там производится... Кто видел Маяковского, кто слышал его, тот не может не поверить, что наша родина не погибла; она работает, идет к поставленной цели, и эта цель с каждым годом придвигается все ближе».
Это «Русский голос».
Успех вечеров Маяковского и восторженные отклики о них в русской и американской коммунистической прессе привлекли внимание общественности. Уже после первого выступления поэта «Нью-Йорк тайме» опубликовала письмо в редакцию, в котором содержался косвенный упрек остальной американской прессе, игнорирующей «пребывание выдающегося иностранного гостя» в Штатах, что неплохо было бы перевести его стихи, из которых, как и от общения с Маяковским, американские писатели могли бы получить для себя «много новых мотивов и ощущений».
«Нью-Йорк таймс» своеобразно «откликнулась» на этот призыв-упрек, она поместила в литературном приложении большую статью с разного рода небылицами о Маяковском. Но некоторые серьезные высказывания поэта приводились в ней близко к сути. Приводилось, например, заявление Маяковского о том, что гегемония во всех областях искусств перешла к России, что литература и искусство в нашей стране после революции переживают процесс демократизации, что положение людей искусства неизмеримо улучшилось, что ни один писатель больше не зависит от воли невежественного издателя...
Реакционные, белоэмигрантские газеты, такие, как «Русский вестник», «Рассвет», не могли замолчать выступлений Маяковского в США, их отклики, как правило, изобиловали инсинуациями и откровенной бранью по адресу поэта и страны, которую он представляет. Даже манера чтения Маяковского, восхищавшая буквально всех, слушавших его, раздражила репортера газеты «Рассвет». «Так и я умею декламировать», - самоуверенно-хвастливо заявил он. Публика, посещавшая вечера Маяковского, как уже говорилось, в основном представляла собою старую, дореволюционную эмиграцию. Белоэмигрантская публика, как правило, составляла лишь малую часть аудитории, и она, эта часть, тоже была неоднородной, поэтому общая атмосфера всех вечеров была необыкновенно теплой и дружественной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});