— Ага, в почёте. Особливо покойник Андрей Юрьевич его почитал. — Михайло вновь ухмыльнулся. — Вестимо, недаром он икону Богородицы из Вышгорода умыкнул. — И в сердцах добавил:
— Тать церковный!..
— Откуда? — удивился Карсидар.
— Из Вышгорода, из Вышгорода. Из церквы Бориса и Глеба, в которую известный нам обоим колдун молнией кинул. — Михайло бросил на собеседника беглый взгляд. — Когда Андрей в Суздаль направился, чтобы на княжение сесть, то иконку как раз и уволок в числе прочего скарба.
— И что, она в Суздале погибла? Когда татары город спалили.
— Нет, Богородица теперь во Владимире, потому уцелела.
— Так задержались бы в городе, посмотрели, — Карсидар думал, что русичам охота поглядеть на свою святыню.
— А, чего зря расстраиваться! — отмахнулся сотник. — Её теперь всё одно не вернуть. Настаивать на этом — значит, злить Ярослава Всеволодовича. А Андрея Юрьевича и без того Бог покарал.
— Как? — спросил Карсидар, которому любопытно было узнать, чем же Господь Иисус наказал вора.
— Погиб он лихой смертью. Знать, дюже кротким и мягкосердечным был сынок Юрия Мономаховича, что собственные бояре на него руку подняли… А вон и замок уже виден.
Кусты кончились. Взгляду открылось живописное место впадения Нерли в Клязьму, где возвышался одинокий замок, обнесённый стеной из замшелого тёмно-серого камня. Некоторое время назад вокруг него располагались домики, однако сейчас от них лишь кое-где остались почерневшие трубы да обгорелые брёвна. Это портило идиллию пейзажа и напоминало о недавнем нашествии дикарей.
— Только смотри, Давид, не упоминай при князе про Андрея Юрьевича. Тот брата своего, Всеволода Большое Гнездо, с матерью в Константинополь выгонял. Услышит Ярослав Всеволодович дядино имя — осерчает. Нехорошо может получиться.
— И не подумаю, — заверил сотника Карсидар и, немного помолчав, спросил:
— Кстати, тебе не кажется странным, что замок так хорошо сохранился после нашествия татар?
— Просто его скоро восстановили, — сказал Михайло и, пришпорив коня, вырвался вперёд.
Когда остальные достигли ворот замка, сотник уже успел объяснить стражникам, кто они такие и с какой целью разыскивают князя. Послали доложить Ярославу Всеволодовичу. Он распорядился пропустить за ворота троих: самого Михайла, боярина Микулу и Карсидара. Остальные спешились и расположились неподалёку от крепостной стены.
Их вели по извилистым сумрачным коридорам и затенённым комнатам. Несмотря на то, что в воздухе ощущался лёгкий запах пыли и плесени, прохлада этого места для утомлённых летним зноем путников была весьма приятна.
— Нас сперва обедом покормят или приём будет? — поинтересовался Микула у провожатого и с некоторым разочарованием услышал в ответ, что князь с ближайшими советниками ожидает их в гриднице, а обеденное время уже прошло.
— Это если бы мы во Владимир не заезжали, как раз на обед поспели бы, — с грустью заключил он.
Карсидар же думал иначе. Насколько он разбирался в местных обычаях, нежелание кормить гостей могло означать не только крайнее нетерпение хозяина замка, но и более чем прохладное отношение к прибывшим.
Внушительных размеров гридница с расписными стенами и потолком была обставлена богато и со вкусом, что не очень вязалось с картиной общего упадка княжества, пережившего вражеское нашествие. Ярослав Всеволодович восседал на троне, за его спиной стояли несколько бояр и военных. Когда посланники Данилы Романовича подошли поближе, Карсидару бросился в глаза головной убор князя. Во всём остальном его наряд был довольно традиционным, а вот венец…
— Чёрт его побери! — тихонько прошептал Михайло, и Карсидар почувствовал, что сотника тоже заинтересовал головной убор. Вышагивавший впереди Микула также был раздражён, хоть и старался скрыть это. Впрочем, без особого успеха…
«Что такое? В чём дело?» — послал Карсидар мысль Михайлу.
— Да ведь это… — зашептал сотник, слегка повернувшись к Карсидару.
«Тихо! Нас же услышат. Делай, как я тебя учил».
Михайло мигом замолчал и сосредоточился, чтобы установить обратный контакт. Карсидар начал обучать сотника мысленному общению ещё во время первого посольства в Пинск, здраво решив, что такое общение всегда может пригодиться.
Спустя пару секунд он услышал:
«На нём шапка Мономаха!»
«Что это такое?»
«Святыня, которую Андрей Юрьевич уволок вместе с вышгородской иконой Богородицы. Эту шапку византийский император Константин Мономах послал своему внуку, нашему киевскому князю Володимиру Мономаху».
«Так это княжья шапка основателя династии?»
«Точно. И попала она в северные земли не совсем праведным путём».
Карсидар внимательнее пригляделся к шапке. Она представляла собой сплетенный из тончайших золотых проволочек ажурный остроконечный «домик», отороченный по низу чёрной собольей опушкой. Переплетение проволочек было щедро усеяно самоцветами, а венчал шапку небольшой крестик из алмазов.
«И посмел же нацепить её к нашему приходу! — продолжал возмущаться Михайло. — Не совестно ему ни капельки, не стыдно красоваться в краденом. Полвека прожил, а ума не нажил. Недаром говорят: седина в голову, бес в ребро».
А Карсидар понял: это вызов.
Между тем Ярослав Всеволодович выждал, когда послы приблизятся к нему, опёрся о левый подлокотник и, изобразив на лице скуку, промолвил:
— Так вы от Данилы Романовича прибыли? Долгий же путь пришлось вам проделать. И зачем старались?.. Но что это я! Давайте, выкладывайте, что у вас за дело.
Микула выступил вперёд, приосанился, развернул грамоту, которую сжимал в правой руке, и принялся читать послание Данилы Романовича. Но, едва заслышав первые слова, Ярослав Всеволодович чуть ли не встал на дыбы.
— Что?!! — громогласно вскричал он. — Государь всея Руси?! Данила-то?! Да как ты смеешь, собака, произносить такие крамольные слова?!
Князь вскочил, стоявшие за его спиной гридни подались вперёд… но дальше этого дело не пошло. И Карсидар знал, почему: их остановила мысль о колдуне, которого нанял «выскочка», посмевший именовать себя громким титулом.
Впрочем, не он один знал причину нерешительности суздальцев. Михайло с Микулой тоже догадались, в чём дело, а потому сотник сказал спокойно:
— Почто обижаешь боярина нашего, княже? Разве он виноват в том, что прочёл написанное? Слова эти Данила Романович говорил, писец записал, как было сказано, а Микула повторил.
— Это что за змей тут шипит?! — вспыхнувшие на миг красноватым огоньком глаза Ярослава Всеволодовича так и впились в Михайла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});