хихикнула мисс Хайд.
– Думаешь, это легко? – пожаловался санклит, привычно заключив меня в стальное кольцо. – Ведь я должен понравиться Лизавете.
– Девочкам еще сложнее! Оденешься, передумаешь, решишь другую юбку надеть, так придется даже трусы переодевать!
– Зачем?
– Долго объяснять. Чего ты переживаешь?
– Переживаю? Саяна, я в ужасе! Все твои родственники ко мне теплых чувств не испытывали! Две трети из них вообще пытались меня убить. По-моему, я имею право бояться!
– Глава клана Лилианы, Неубиваемый Бессердечный Драган боится щуплую старушенцию? Почему?
– Потому что она – твоя бабушка! У тебя же всего двое родственников. Глеб меня люто ненавидит. Если еще и Лизавета будет против…
– Она не раз говорила, что благодарна тебе – за то, что спас мне жизнь после Коцита. И вообще, если хочешь впечатлить мою бабульку… – Горан замер, с надеждой воззрившись на меня. – То иди голым, она оценит!
– Злая вредина! – он прижал меня, хохочущую, к себе. – Но теперь я знаю, кому на тебя жаловаться!
– Лизавете? Она скажет, что это карма у тебя такая! И скорее, это мне можно ей на тебя жаловаться!
– Не надо, родная.
– Шучу.
– Я безумно боюсь тебя потерять, злая вредина! – хрипло прошептал он, зарывшись лицом в мои волосы. – Безумно!
Бабушка прибыла при полном параде. Не хватало только фанфар. Сначала в холл вплыло облако ее парфюма. Глаза тут же заслезились. Где она умудрилась найти «Красную Москву»?.. Затем не менее эффектно появилась сама глава Наблюдателей.
Я скользнула взглядом по красному брючному костюму с блеском, взбитым вокруг шеи белоснежным кружевам блузки, высоченным шпилькам и неизменной маленькой сумочке. Фиолетовые волосы воинственным начесом венчали ее голову как корона. В ушах блестели бриллианты, способные заставить грабителей умереть от восторга. Вспомнилось, как Глеб говорил в таких случаях – причупуренная по последнему писку моды.
– Ваши духи навеяли столько воспоминаний, – проворковал мой санклит, галантно целуя ее руку с алым маникюром.
– Сталин, панталоны, бальзам «Звездочка», баня раз в неделю? – пробормотала мисс Хайд, пряча усмешку.
– Проходите, присаживайтесь. – Сама предупредительность, Горан заботливо подвинул ей стул. – У меня для вас сюрприз собственноручного изготовления. – Он снял пузатую стальную крышку с изящной фарфоровой тарелки.
– Настоящий оливье! Как вы узнали? – Лизавета растроганно ахнула, захлопав в ладоши, как ребенок.
– У меня свои секреты! – сев напротив, глава клана расплылся в довольной улыбке. Сдается мне, без Музафера не обошлось!
– Хулиган!
– Но один секрет, так и быть, раскрою, – Драган, понизив голос, подался вперед.
– Вся во внимании! – старушка замерла.
– Готовить его вашего покорного слугу учил никто иной, как сам Люсьен Оливье!
– О!
– Я, можно сказать, был удостоен чести лицезреть, как рождалась легенда. Изначально, когда мы только открыли наш ресторан в Москве, «Эрмитаж», Люсьен его подавал на большом блюде. Представьте: по краям выложены отварные раковые шейки и, чередуясь, ломтики телячьего языка и паюсная икра. В центре – композиция из обжаренных кусочков мяса рябчиков и куропаток, которую венчает горка из картофеля, яиц и корнишонов. А сверху соус «Провансаль», рецепт которого Люсьену, не поверите, приснился! Он столько лет хранил его в тайне! Когда священнодействовал, всех с кухни прогонял!
– Саяна, теперь я понимаю, почему ты влюбилась в него! – прошептала старушенция, подмигнув мне.
– Конечно, бабушка, мужчина, способный приготовить настоящий оливье, как тут устоишь! – не удержалась мисс Хайд. – Это его самый большой, э-э, плюс! – я стрельнула глазками в поперхнувшегося хорвата.
– Любишь добавить перчика, хулиганка? – женщина погрозила мне пальцем с массивным золотым кольцом в виде змеи, сжимающей в пасти рубин. – Что ж, пора отведать! – она заправила за вырез пиджака полотняную салфетку, отправила в рот пару кусочков и картинно застонала, – божественно! Это чудо!
– Чудо – это то, что Саяна полюбила меня! – сжав мою руку своей обжигающей ладонью, прошептал Горан. – Дважды полюбила.
– Тебя невозможно не любить! – я нежно улыбнулась, наслаждаясь сверканием его глаз.
– Когда же вы, уважаемый, собираетесь сделать мою внучку порядочной женщиной? – пытливо глядя на главу клана, вредная старушенция взорвала первую бомбу.
– Прямо так, без объявления войны? – хмыкнула мисс Хайд. – Прямо как фрицы в 41-м! Кстати, бабушка, а сейчас какая? – еще не понимая, как попала, уточнила я. – Падшая? Иронично.
– Когда вы поженитесь? – игнорируя меня, в лоб сформулировала Лизавета.
– А… – взгляд главы клана заметался. – Хоть сейчас!
– Это хорошо.
– Меня спросить не забыли? – фыркнула «невеста». – Вообще-то не средние века, когда согласие девицы не требовалось.
– Ты уже далеко не девица, дорогая! – продолжала отжигать бабушка.
– Тогда как старая дева и падшая женщина по совместительству ответственно заявляю: идти под венец категорически отказываюсь!
– Ты не хочешь за меня замуж? – Горан с подозрением воззрился на обнаглевшую мисс Хайд.
– Я в общем значении и понимании этих слов не хочу!
– Понял. Ты не хочешь за меня замуж. – Санклит помрачнел.
– Спасибо, бабушка! – с чувством поблагодарила я.
– Пожалуйста, дорогая! – Лизавета улыбнулась. – Теперь это ваша проблема, Горан. Поговорим о другом. У меня для тебя новость, милая, – она улыбнулась и взорвала вторую бомбу. – Хранители хотят познакомиться с тобой.
– Убить не могут, поэтому решили пообщаться? – я усмехнулась. – Исчадие ада не против. Когда и где? Бить будут?– Как можно быстрее. В Израиле. Не будут.
– А… почему не в Стамбуле? – Горан вновь сжал мою ладонь.
– Они не причинят ей вреда, не беспокойся.
Ха! У меня другие сведения! Но я промолчала, чтобы не волновать моего санклита.
– У них есть пророчество, – начала Лизавета.
– Только не это! – закатив глаза, прервала ее я. – А есть хоть какие-то легенды, мифы, притчи, сказки, анекдоты на худой конец, в которых меня не будут утверждать на главную роль Антихриста без проб и при моем категорическом несогласии?!
– Красноречие у тебя в прадеда. – Бабушка хмыкнула. – Тоже мог такое завернуть!..
– Давайте оставим обсуждение семейного древа – о котором я, кстати, знать ничего не знаю и ведать не ведаю, до следующего хотела бы сказать дружеского, но вряд ли можно его таковым считать, визита!
– И погляди,