Инспектор Крэддок очень пристально посмотрел на нее, потом попрощался и ушел.
Глава 17
I
Крэддоку пришлось несколько минут подождать, пока Куимпер закончит вечерний прием, а потом доктор вышел к нему. Он выглядел усталым и подавленным. Предложил Крэддоку выпить и, когда тот согласился, налил и себе тоже.
– Бедняги, – сказал он, опускаясь в потрепанное кресло. – Такие испуганные и такие глупые, никакого здравого смысла… Сегодня вечером был неприятный случай. Женщина, которой следовало прийти ко мне год назад. Если бы она пришла тогда, ее можно было бы успешно прооперировать. А теперь уже слишком поздно. Это выводит меня из себя. Правда в том, что люди – это необычайная смесь героизма и трусости. Она терпела боль и не говорила ни слова только потому, что слишком боялась прийти и узнать, что то, чего она опасается, оказалось правдой. На другой чаше весов находятся люди, которые приходят и зря тратят мое время, потому что у них опасная опухоль на мизинце, причиняющая им боль, и они подозревают, что это рак, а она оказывается обычным обморожением или полученной при работе в саду травмой!.. Не обращайте на меня внимания, я просто выпускаю пар. О чем вы хотели со мной поговорить?
– Во-первых, думаю, мне надо поблагодарить вас за то, что вы посоветовали мисс Крэкенторп приехать ко мне с письмом, предположительно от вдовы ее брата.
– Ах, это!.. И что, в нем что-то было? Нельзя сказать, что я посоветовал ей так поступить. Она сама хотела. Она была встревожена. Все ее дорогие братцы пытались остановить ее, конечно.
– Зачем им это?
Доктор пожал плечами.
– Боялись, полагаю, что эта дама может оказаться настоящей.
– Вы думаете, что письмо было подлинным?
– Понятия не имею. Я никогда его не видел. Я бы сказал, что его написал кто-то, знающий все факты и просто пытающийся выманить денег. Надеялся сыграть на чувствах Эммы… Но глубоко ошибся. Эмма далеко не глупа. Она не заключила бы в свои объятия неизвестную невестку, не задав сначала несколько практичных вопросов… Но зачем спрашивать мое мнение? – прибавил он с любопытством. – Я не имею к этому никакого отношения!
– В действительности я пришел спросить вас совсем о другом, но не совсем понимаю, как это сформулировать.
Доктор Куимпер казался заинтересованным.
– Как я понял, не так давно – на Рождество, кажется – мистер Крэкенторп довольно сильно заболел.
Инспектор увидел, как сразу же изменилось лицо доктора. Оно стало жестким.
– Да.
– Как я понимаю, это было какое-то желудочное расстройство?
– Да.
– Это трудно сформулировать… Мистер Крэкенторп хвастался своим здоровьем, говорил, что собирается пережить большинство членов своей семьи. Он ссылался на вас, прошу прощения, доктор…
– О, не думайте обо мне. Я не очень чувствителен к тому, что говорят обо мне мои пациенты.
– Он говорил, что вы вечно волнуетесь по пустякам.
Куимпер улыбнулся.
– Он сказал, что вы задали ему всякие вопросы, не только о том, что он съел, но и о том, кто готовил и подавал еду.
Доктор перестал улыбаться. Его лицо снова стало жестким.
– Господи.
– Он произнес такую фразу: «Разговаривал так, словно думал, будто кто-то меня отравил».
Последовала пауза.
– У вас были какие-то… подозрения на этот счет?
Куимпер ответил не сразу. Он встал и прошелся по комнате. Наконец повернулся к Крэддоку.
– Что вы хотите от меня услышать, черт возьми? Вы думаете, врач может разбрасываться обвинениями в отравлении направо и налево без реальных доказательств?
– Я бы просто хотел знать, не для протокола: приходила вам в голову такая мысль?
Доктор Куимпер уклончиво ответил:
– Старик Крэкенторп ведет очень экономную жизнь. Когда приезжают родственники, Эмма увеличивает количество пищи. В результате – неприятный приступ гастроэнтерита. Симптомы были характерными именно для этого диагноза.
– Понятно. Вы были полностью удовлетворены? – настаивал Крэддок. – Вас ничто не… скажем так, озадачило?
– Хорошо. Хорошо. Да, я был озадачен! Вы довольны?
– Заинтересован, – ответил Крэддок. – Что именно вы подозревали или чего боялись?
– Конечно, желудочные симптомы бывают разными, но были некоторые, скажем так, характерные больше для отравления мышьяком, чем для обычного гастроэнтерита. Имейте в виду, они очень похожи. Лучшим специалистам, чем я, не удавалось распознать отравление мышьяком, и они без колебаний выдавали свидетельство о смерти по естественным причинам.
– И каков результат ваших расспросов?
– Мне показалось, что мои подозрения неоправданны. Мистер Крэкенторп заверил меня, что у него были похожие приступы раньше, чем я начал его лечить, и по той же причине. Они всегда случались, когда на столе было слишком много сытной еды.
– И это происходило, когда дом был полон? Родственников? Или гостей?
– Да. Это выглядело вполне оправданным. Но, говоря откровенно, Крэддок, мне это не понравилось. Я даже написал старому доктору Моррису. Он был моим старшим партнером и ушел на пенсию вскоре после моего появления; Крэкенторп сначала был его пациентом. Я спросил его о прежних приступах старика.
– И какой ответ вы получили?
Куимпер усмехнулся.
– Я получил разнос. Мне посоветовали не быть чертовым дураком. Ну, – он пожал плечами, – допустим, я и был таким.
– Интересно. – Крэддок задумался, потом решил говорить откровенно. – Отбросим в сторону условности. Доктор, есть люди, которым очень выгодна смерть Лютера Крэкенторпа. – Куимпер кивнул. – Он старый человек, но крепкий и здоровый. Он может дожить до девяноста лет?
– Легко. Он тратит жизнь на заботу о себе самом, и его состояние очень хорошее.
– А его сыновья и дочь все спешат и все испытывают финансовые трудности?
– Эмму оставьте в покое. Она не отравительница. Эти приступы случаются только тогда, когда приезжают другие, а не когда отец и дочь остаются одни.
«Элементарная предосторожность, если она отравительница», – подумал инспектор, но предусмотрительно не произнес этого вслух.
Он помолчал, тщательно подбирая слова.
– Конечно, я не специалист в этих вопросах, но если предположить, в качестве гипотезы, что мистеру Крэкенторпу дали мышьяк, разве ему не сильно повезло, что он не умер?
– А вот в этом есть нечто странное, – ответил доктор. – Это именно то, что наводит меня на мысль, что я был, как выразился старый Моррис, чертовым дураком. Понимаете, это явно не тот случай, когда маленькие дозы мышьяка дают регулярно, что можно назвать классическим случаем отравления данным препаратом. Крэкенторп никогда не страдал хроническими болезнями желудка. В каком-то смысле именно поэтому такие внезапные сильные приступы выглядят странными. Если предположить, что они вызваны не естественными причинами, то похоже, что отравитель каждый раз их глушит, что едва ли имеет смысл.
– Дает ему слишком слабую дозу, вы хотите сказать?
– Да. С другой стороны, у Крэкенторпа сильный организм, и то, что может прикончить другого человека, для него не смертельно. Всегда надо учитывать личную непереносимость. Но нужно думать, что к этому времени отравитель, если он не страдает необычной робостью, увеличил бы дозу. Почему он этого не сделал? То есть, – прибавил он, – если отравитель существует, а его, возможно, и нет! Возможно, все это мое живое воображение, с начала и до конца.
– Странная проблема, – согласился инспектор. – Кажется, что во всем этом нет смысла.
II
– Инспектор Крэддок!
Этот нетерпеливый шепот заставил инспектора подскочить.
Он как раз собирался позвонить у входной двери, когда из тени осторожно вынырнули Александр и его друг Стоддарт-Уэст.
– Я услышал, как подъехала ваша машина, и мы захотели вас поймать.
– Ну, давайте войдем в дом. – Рука Крэддока снова потянулась к дверному звонку, но Александр дернул его за пальто с пылом собаки, бьющей лапой хозяина.
– Мы нашли улику, – выдохнул он.
– Да, мы нашли улику, – эхом повторил Стоддарт-Уэст.
«Черт бы побрал эту девушку», – неприязненно подумал Крэддок.
– Чудесно, – небрежно произнес он. – Давайте пройдем в дом и посмотрим на нее.
– Нет. – Александр был настойчив. – Кто-нибудь нам наверняка помешает. Пойдемте в сарай для упряжи. Мы вас проводим.
Довольно неохотно Крэддок позволил отвести себя за угол дома во двор конюшни. Стоддарт-Уэст распахнул тяжелую дверь, потянулся и включил довольно слабую электрическую лампочку. Сарай для упряжи, некогда образец идеального викторианского порядка, теперь представлял собой печальное хранилище всего, что уже никому не нужно. Сломанные садовые стулья, ржавые старые садовые инструменты, огромная сломанная газонокосилка, матрасы с проржавевшими пружинами, гамаки и рваные теннисные сетки…
– Мы часто сюда приходим, – сказал Александр. – Здесь нам никто не помешает.