А — субъект переходного глагола (будем считать, что А — обязательно одушевленный субъект), а В — либо субъект непереходного глагола, либо объект переходного глагола; так как В может быть одушевленным или неодушевленным (в какой-то одной или в обеих синтаксических позициях, в которых он встречается), то для обозначения этого различия воспользуемся индексами а и i, причем Ва обозначает одушевленное, a Bi - неодушевленное имя (nominal). С помощью этих условных обозначений предложения (1) — (3), приведенные выше (см. § 8.2.3), могут быть переписаны как:
(1a) Bi moved (ср. It moved 'Оно двигалось').
(2а) Ва moved (ср. Не moved 'Он (одуш.) двигался', She moved 'Она (одуш.) двигалась').
(3a) A moved Bi (ср. Не moved it 'Он (одуш.) двигал его (неодуш.)', She moved it 'Она (одуш.) двигала его (неодуш.)').
Благодаря разграничению неодушевленных и одушевленных объектов существует еще и четвертая возможность:
(3b) A moved Ва (ср. Не/She moved him/her 'Он/она (одуш.) двигал (-а) его/ее (одуш.)'),
причем мы будем считать, что (3b) так относится к (2а), как (3а) относится к (1а).
Если мы теперь отождествим категории «неодушевленности» и «среднего рода» в индоевропейских языках, в которых традиционно выделяется три рода (ср. § 7.3.3), то мы можем сказать, что английский язык является типичным представителем большинства индоевропейских языков в двух отношениях: (i) хотя падеж Вi в (1a) обычно называют «номинативом», а падеж Вi в (3a) — «аккузативом», употребление Bi в позиции субъекта или объекта никогда на деле не приводит к изменению окончаний у Bi. Словоизменительное различие форм «номинатива» и «аккузатива» у существительных и местоимений проявляется только в системе одушевленных имен (ср. § 7.4.3; в английском языке оно проявляется, конечно, только у местоимений). Таким образом: It moved, A moved it : Не moved, A moved him; (ii) падеж Ba в предложении типа (2а) совпадает с падежом А; ср.: Не moved, Не moved it/him и т. д. Более того, если между глаголом и одним из имен имеет место согласование по числу (или роду), то В а в предложении типа (2а) определяет число (или род) глагола точно так же, как А в (3а) или (3b), но Ва в предложении типа (3b) такого влияния на глагол не оказывает; ср.: Не moves 'Он двигается', Не moves it/him 'Он двигает его', They move 'Они двигаются', They move it/him 'Они двигают его'.
Именно благодаря таким свойствам падежа и согласования, упомянутым в п. (ii), индоевропейские языки обычно не относят к языкам «эргативным» (ср. § 8.1.6). Однако, учитывая разграничение между одушевленными и неодушевленными существительными, упомянутое в п. (i), мы должны констатировать, что эти свойства падежа и согласования играют в действительности не такую важную роль, какая приписывается им в традиционных описаниях индоевропейских языков.
Существуют определенные доказательства того, что индоевропейская система падежных различий в действительности развилась из некоторой более ранней системы, где «номинатив» сводился к «агентивному», или «эргативному», суффиксу (обычно -s), присоединявшемуся только к одушевленным существительным. Мы не будем здесь рассматривать этот вопрос с диахронической точки зрения. Стоит заметить, однако, следующее: что касается падежных различий субъекта и объекта, разница между, скажем, английским и эскимосским сводится к относительно мелкому факту: в (2а) Ва в английском языке имеет показатель агентивного, а в эскимосском — не-агентивного падежа. Иначе говоря, если считать «номинатив» в английском языке (и вообще в индоевропейских языках) падежом «деятеля» (подобным эскимосской форме с суффиксом -р), то в грамматику английского языка можно ввести правило, которое будет приписывать этот падеж не только «деятелю» в его противопоставлении «цели» при двухместных глаголах, но также и одушевленным именам при одноместных глаголах. Другими словами, Не moves может быть выведено посредством обязательной трансформации из *Him move (если использовать him, подобно it, как «немаркированную» (неагентивную) форму, нейтральную по отношению к разграничению «деятеля» и «цели»).
8.2.6. «ИДЕАЛЬНАЯ» ЭРГАТИВНАЯ СИСТЕМА
Но разграничение между «агентивностью» и «не-агентивностью» может быть проведено, по крайней мере в «понятийных» терминах, и в случае одноместных глаголов. Рассмотрим предложение типа John flew through the air 'Джон пролетел по воздуху'. Оно может быть ответом на любой из двух подразумеваемых вопросов: (i) «Что сделал Джон?» или (ii) «Что случилось с Джоном?». Если оно отвечает на (i), то John — «агенс» (он мог лететь, например, на самолете); если оно отвечает на (ii), то John не рассматривается как «агенс» (его, может быть, перебросил через комнату кто-то другой). Некоторые непереходные глаголы в английском языке вряд ли допускают «агентивную» интерпретацию; ср. John died 'Джон умер'. Другие, наоборот, вряд ли допускают «не-агентивную» интерпретацию одушевленного имени; ср. John jumped from the roof 'Джон прыгнул с крыши'. А для третьих предпочтительной является либо «агентивная», либо «не-агентивная» интерпретация с одушевленными именами, хотя другая, менее обычная интерпретация также является допустимой в определенных обстоятельствах. Например, для John fell 'Джон упал', вероятно, более обычным является «не-агентивная» интерпретация этого предложения; но возможна, конечно, и другая интерпретация. Напротив, для The chimney fell 'Труба упала' (при неодушевленном субъекте) «не-агентивная» интерпретация является обязательной.
На основе «понятийного» разграничения между «агентивностью» и «не-агентивностью» (применимого только к одушевленным именам) мы можем построить теоретически «идеальную» систему для одноместных и двухместных глаголов, как это показано на следующих примерах «предложений» (в которых he стоит вместо «агентивного», a him — вместо «не-агентивного» одушевленного имени; N3: здесь приводятся не предложения английского языка, а псевдоанглийские репрезентации «идеального» множества противопоставлений):
(la) It moved
(2b) Him moved
(2c) He moved
(3a) He moved it
(3b) He moved him.
Если мы сравним их с четырьмя английскими предложениями, приведенными в § 8.2.5, то увидим, что единственное различие (с точки зрения дистрибуции рассматриваемых падежей) заключается в расчленении первоначального (2а) на (2b) и (2с). Это отражает принципиальную возможность «не-агентивной» и «агентивной» интерпретации предложения типа (2) John moved 'Джон двигался' (§ 8.2.3). Эта теоретически «идеальная» система не реализуется ни в английском, ни в каком-либо другом индоевропейском языке. Не реализуется она и в языках, где традиционно отмечается наличие эргативной конструкции. Заметим, однако, что либо английскую, либо эскимосскую систему легко получить в результате «слияния» (2b) и (2с). Если «слияние» происходит в одном направлении:
в результате получается (с точки зрения категории падежа) типично индоевропейская система субъекта мужского и женского рода при непереходном глаголе. Если же осуществить «слияние» в обратном направлении:
то в результате мы получим эргативную конструкцию, характерную для эскимосского и многих других языков.
8.2.7. ПЕРЕХОДНОСТЬ И ОДУШЕВЛЕННОСТЬ
Мы не собираемся настаивать на обязательном включении в грамматики английского и эскимосского языков начертанной выше «идеальной» системы дистрибуции «агентивного» падежа при одноместных и двухместных глаголах; для нас эта система служит просто вспомогательным средством для понимания природы эргативности и переходности. Эти два языка взяты нами как примеры того, что часто считают радикально различными синтаксическими типами. Общий вывод, следующий из нашего рассмотрения, состоит в том, что в обоих языках падежное окончание субъекта непереходного глагола имеет второстепенное значение. Оба языка сходятся в следующем: (i) они разграничивают в предложениях с переходными глаголами «деятеля» и «цель» с помощью падежных противопоставлений («агентивный» — «не-агентивный» падеж соответственно); (и) для выражения субъекта непереходных глаголов они используют ту же форму («не-агентивную»), что и для выражения объекта переходных глаголов, при условии, что субъект непереходного глагола является неодушевленным; (in) они не используют падежные окончания для разграничения «агентивных» и «не-агентивных» субъектов при непереходных глаголах. В каждом языке «агентивный» падеж («номинатив» в английском и «эргатив» в эскимосском) может считаться «маркированным» членом падежного противопоставления. Различие между двумя языками заключается в том, что английский язык распространяет употребление «агентивной» формы на все одушевленные субъекты (независимо от того, являются ли они агентивными с «понятийной» точки зрения), а эскимосский обобщает употребление «не-агентивной» формы. Мы не анализировали различий между двумя языками по признаку согласования. Но должно быть ясно, что эти различия тоже относятся к поверхностной структуре и могут интерпретироваться во многом так же, как дистрибуция падежных окончаний.