Читать интересную книгу Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 2) - Уильям Теккерей

Но полковая дама остановила ее окриком:

— Кто съел пудинг?! Да-да, я хочу знать, кто его съел?! Я его видела в два часа дня, когда спускалась в кухню отрезать кусочек, чтобы подогреть моей милочке, — так его было много больше! И пирожков было пять! Мистер Пенденнис, вы вчера сами видели, что со стола уносили ровно пять! Где же еще два, Мария?! Ты сегодня же покинешь этот дом, негодная тварь, воровка ты этакая!.. И попробуй потом прийти ко мне за рекомендацией! Тринадцать служанок сменилось у нас за девять месяцев, мистер Пенденнис, но эта девка хуже всех: врунья и воровка, каких мало!

Услышав подобное обвинение, оскорбленная Мария поднялась на бой и, как говорится, дала сдачи полковой даме. Уходить? Так она со всей охотой! Пусть ей заплатят жалование и она с радостью уберется из этого пекла!

— Я не про вас, сэр, — продолжала она, обращаясь к Клайву. — Вы человек хороший и работаете не покладая рук, чтобы достать гинеи, которые пойдут на уплату ихнему доктору. Только ведь она не отдает ему этих денег!.. Я у нее пять монет в кошельке приметила… В бумажку завернуты, своими глазами видела! И еще она вас же ему бранит — я сама слышала и Джейн Блэк, что до меня служила, то же сказывала. Да я хоть сейчас уйду! Нужны мне ваши пироги и пудинги! — И, разразившись презрительным смехом, эта грубиянка щелкнула своими грязными пальцами в непосредственной близости от носа полковой дамы.

— Я отдам ей жалование, и пусть она сию же минуту убирается отсюда! кричит миссис Маккензи, вынимая из кармана кошелек.

— Вот-вот, заплатите мне теми соверенами, что у вас завернутые в бумажку лежат. Полюбуйтесь-ка сами, мистер Ньюком! — воскликнула мятежная служанка, расхохотавшись во все горло.

Миссис Маккензи поспешно защелкнула свое портмоне и вскочила из-за стола, трепеща от справедливого негодования,

— Вон! — вскричала она. — Ступай укладывай свои сундуки и сегодня же вечером убирайся прочь. Я еще позову полисмена, чтобы он осмотрел твои пожитки, прежде чем ты покинешь мой дом!

Произнося сей приговор преступной Марии, полковая дама, очевидно, собиралась положить в карман свой кошелек — хорошенькую вещицу филигранной работы, некогда принадлежавшую Рози и уцелевшую от былого великолепия, — но расстроенная дерзостью служанки, выронила его из дрожащей руки, и кошелек полетел на пол.

Мария в тот же миг кинулась на кошелек и с ликующим смехом высыпала на стол все его содержимое, и действительно, на скатерть упали пять бумажных пакетиков да еще несколько ассигнаций и золотых и серебряных может.

— Так мне убираться, да? Я, говорите, воровка, я?! — кричала девушка, хлопая в ладоши. — Я их вчера углядела, как в корсет ее шнуровала, ну и подумала, что наш-то молодой барин, бедняжка, денно и нощно из-за них трудится!.. И она еще меня обвиняет в воровстве! Да я вас за человека не считаю! Я сама от вас ухожу!

— Долго вы будете смотреть, как эта женщина оскорбляет меня, Клайв?! Мистер Пенденнис, я вне себя от того, что вы были свидетелем этих ужасных пошлостей! — восклицает полковая дама, обернувшись к гостю. — И эта бесчестная тварь обвиняет меля, меня, которая отдала тысячи, во всем себе отказывала, потратила все, что имела, на поддержку этого дома… Уж кто-кто, а полковник Ньюком знает, отдала я или нет свои тысячи, и кто их промотал, и кого обобрали, да-да, и еще…

— Эй, Мария! — закричал Клайв Ньюком, вскакивая с места. — Ступайте по своим делам!.. Укладывайте свои пожитки, коли хотите, только заодно соберите вещи этой женщины. Миссис Маккензи, я больше не в силах вас выносить. Ступайте с миром! Захотите повидать дочку, она к вам приедет. Но я, да поможет мне бог, не буду больше спать с вами под одной крышей, сидеть за одним столом, терпеть ваше бесчеловечное отношение, молчать и слушать, как вы оскорбляете моего отца, сносить ваше мерзкое чванство и ваши капризы. С тех пор, как вас занесла нелегкая в наш злосчастный дом, не было дня, чтобы вы не мучили одного из нас или всех вместе. Взгляните на этого достойного человека, на этого добрейшего из смертных, во что вы его превратили, ведьма вы этакая!.. Папа, дорогой, она от нас уйдет, слышите? Она съедет отсюда, а вы воротитесь домой, понимаете? Господи, боже мой! — проговорил он задыхающимся голосом. — Знаешь ли ты, женщина, сколько я от тебя выстрадал?! Сколько зла причинила ты этому доброму человеку?! Прости меня, папа, проста! — И он упал на колени возле отцовского кресла и расплакался навзрыд. Старик, казалось, и сейчас плохо понимал, что происходит. Стоило ему заслышать разгневанный голос этой женщины, как на него находило своего рода оцепенение.

— Так я — ведьма?! Я? Я? — вопила полковая дама. — Вы слышите, мастер Пенденнис, как здесь со мной разговаривают?! Я вдовица. Я вручила свое дитя и все свое достояние этому старику. Он обобрал меня и мою милочку — отнял у нас чуть ли не все до последнего фартинга. И чем же я ответила на столь подлое поведение? Я осталась жить в их доме и трудилась на них, как раба. Я прислуживала моей бесценное дочери. Я ночами сидела у ее изголовья, и так месяц за месяцем, пока ее благоверный отсутствовал. В нянчила этого бедного несмышленыша, я вот — отец обобрал меня, а сын гонит на улицу! Тяжело было наблюдать все это; и печальным подтверждением того, что подобные баталии здесь не в редкость, служило равнодушие бедного Томми, который спокойно взирал на беснование бабки, сидя подле ошеломленного деда, в то время как тот тихонько гладил его по белокурой головке.

— Для меня совершенно ясно одно, сударыня, — сказал я, обращаясь к миссис Маккензи, — что вам лучше жить врозь с вашим зятем. Я как раз с тем и приходил сегодня, чтобы сообщить, что ему внезапно выпало счастье получить наследство, и теперь он в силах выплатить вам до последнего шиллинга всю ту сумму, которую якобы задолжал вам.

— Я не покину этот дом, покуда мне сполна не вернут все, что у меня украли} — прошипела миссис Маккензи и прочно уселась на стуле, скрестив на груди руки.

— Я сожалею, — произнес Клайв со вздохом, отирая со лба пот, — что позволил себе грубость. Я не буду ночевать с вами под одной крышей. Завтра я выплачу вам все, что вы требуете. У меня только одна возможность простить вам то зло, которое вы причинили мне: никогда больше с вами не встречаться. Могу я сегодня переночевать у тебя, Артур? Папа, хочешь, пойдем погуляем? Спокойной ночи, миссис Маккензи. Завтра утром Пенденнис уладит с вами все денежные дела. И извольте к моему возвращению отбыть отсюда. Да простит вас бог!

Бедняга протянул ей было руку, но она с трагическим видом оттолкнула ее и покинула комнату, в которой происходил этот злополучный обед. Томми вдруг расплакался: несмотря на все эти вопли и крики, у него слипались глаза.

— Мария, пожалуй, некогда его укладывать, — сказал Клайв с грустной улыбкой. — Пойдем, папа, уложим его спать. Иди сюда, Томми, мой мальчик! — И он взял ребенка на руки и понес его наверх. В глазах старика засветилась мысль: к нему вернулось его спугнутое сознание; он последовал за своими детьми наверх и оставался там, покуда мальчик не заснул в своей кроватке; а когда мы с ним возвращались домой, он рассказал мне, как они вместе укладывали малыша спать и как трогательно он читал "Отче наш" и просил господа не оставить тех, кто его любит.

Так соединились в общей молитве три поколения: мужчина во цвете лет, чей дух смирили испытания и беды, а верное сердце осталось исполненным любви; дитя в таком же блаженном возрасте, как и те, коим Первый, произнесший эту молитву, "не препятствовал приходить к нему", и старик, едва ли не столь же добрый и безгрешный, для которого близился срок обрести свое место в мире Вечного Сострадания.

Глава LXXX,

в которой полковник слышит зов и откликается "Adsum"

Хотя Клайв и поклялся не садиться больше с тещей за один стол и не спать под одной крышей, ему назавтра же пришлось отступиться от своего решения. В дело вмешалась иная непреодолимая воля, и молодому человеку пришлось признать бессилие своего гнева перед этой высшей властью. Наутро после злосчастного обеда мы отправились с моим другом в банкирскую контору, указанную в письме мистера Льюса, и я получил там всю сумму, которую, по словам полковой дамы, задолжал ей полковник Ньюком, а совокупно и набежавшие на нее и в точности подсчитанные проценты. Клайв тоже набил карман деньгами и отправился в богадельню Серых Монахов к своему милому старику, пообещав приехать с отцом к нам на Куин-сквер отобедать. С утренней почтой я получил от Лоры письмо, извещавшее, что она сегодня с курьерским прибудет из Ньюкома, а заодно содержавшее просьбу приготовить запасную спальню, поскольку она везет с собой одну гостью.

На Хауленд-стрит, к немалому моему удивлению, двери мне отперла все та же воинственная служанка, которая накануне получила расчет; и не успел я войти, как к дому подкатил экипаж небезызвестного мне эскулапа. Модный врачеватель, не теряя времени, направился вверх по лестнице в комнаты миссис Ньюком. Миссис Маккензи в капоте и чепце, заметно худшего вида, нежели вчерашние, выбежала на площадку встретить врача. Он не пробыл в доме и четверти часа, когда к крыльцу подъехала извозчичья карета, из которой высадилась пожилая особа с узелками и картонкой, и я без труда догадался, что это сиделка. Она тоже скрылась в спальне больной, а я остался в соседней комнате, где вчера происходила семейная битва.