Вырвавшись из Парижа, Пардальян поехал прямо. Карета следовала за ним. Они пересекли поле и поднялись на холм; путники ехали по равнине, потом меж холмов, покрытых каштановыми и буковыми рощами, затем — среди полей, где колосилась пшеница.
В поле работал крестьянин: жал серпом пшеницу. Он прервал на минуту работу и с недоумением взглянул вдаль, в сторону города, над которым поднимались клубы дыма.
Шевалье проехал в нескольких шагах от жнеца, не обратив на крестьянина никакого внимания.
— Эй, господа! — крикнул вслед карете крестьянин. — Что это в городе творится? Праздник что ли устроили: огни горят и колокола бьют?..
Ни Монморанси, ни Пардальян ничего не ответили.
— Так что за праздник-то? — недоумевал жнец.
— День святого Варфоломея! Великий день! — крикнул крестьянину скакавший мимо всадник.
Это Моревер нагонял карету Монморанси.
Когда они поднялись на очередной холм, шевалье придержал лошадь и спешился. Монморанси остановил карету.
Где они оказались?.. На одном из холмов Монмартра. Солнце на горизонте опускалось в океан багровых туч. У их ног лежал Париж!..
Спрыгнув с коня и убедившись, что погони за ними нет, шевалье де Пардальян бросился к экипажу и распахнул дверцы. Лоиза спрыгнула на землю. Ко всему равнодушная Жанна де Пьенн осталась в карете. Жан взял отца на руки и бережно опустил на траву. Еще раз осмотрел раны старика и убедился, что особенно пострадали ноги. Сын склонился над отцом, не отрывая взгляда от дорогого лица, изуродованного шрамами, покрытого синяками и ожогами.
Ветеран из последних сил улыбнулся сыну, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Он опять потерял сознание…
— Воды! Воды! — в растерянности прошептал Жан.
Воды? Совсем рядом журчит ручеек. Услышав говор ручья, шевалье поднялся и хотел отправиться за водой. Внезапно из кустов выскочил человек…
Моревер!..
Моревер последовал за Пипо, который уже взбежал на холм и теперь носился вокруг, подпрыгивая, виляя хвостом, и всеми способами выражая свою безграничную радость.
Наемный убийца спешился сразу же, как только заметил остановившуюся карету. Он привязал лошадь в буковом леске и ползком приблизился к беглецам. Моревер видел, как Жан вынес из кареты раненого и опустил на траву. Он видел, как шевалье склонился над отцом, и решил, что наступил подходящий момент… Пока Пардальян не выпрямился, Моревер мог ударить. Он кинулся на шевалье, занеся кинжал, отравленный кинжал Екатерины Медичи!
— Умри же! — в жестокой радости воскликнул Моревер. — Вот тебе за удар хлыста!
Раздался пронзительный женский крик. Прежде чем Моревер нанес удар, Лоиза рванулась и встала между Пардальяном и убийцей!.. Удар, предназначенный Жану, достался девушке! Лоиза упала на руки шевалье.
Вся эта сцена длилась менее секунды.
Пользуясь всеобщим замешательством, Моревер отпрыгнул назад, взлетел на коня и умчался прочь.
Опустив Лоизу на траву, шевалье кинулся вслед за убийцей, но поздно… Моревер на полном скаку обернулся и крикнул:
— Еще увидимся! Скоро придет и твой черед!
Но ветер отнес слова Моревера в сторону, и шевалье их уже не услышал.
Пардальян в ужасе повернулся к Лоизе и к Монморанси: холодный пот выступил у него на лице, руки дрожали. Он не осмеливался подойти поближе. Едва слышно Жан произнес:
— Она умерла? Умерла? Тогда и мне не жить…
— Нет, нет! — радостно крикнул Франсуа. — Ничего страшного, шевалье. Всего лишь царапина…
Не веря своим глазам, шевалье увидел, что Лоиза встает и улыбается ему.
Ничего страшного! Чуть-чуть задета грудь! Какое счастье! Жан неверным шагом подошел к девушке и протянул ей обе руки. Он действительно увидел, что Лоиза. получила лишь легкую царапину. Лоизе удалось оттолкнуть руку со смертоносным оружием. Через несколько часов от ранки не останется и следа…
Шевалье, передав Лоизу на попечение маршала, обернулся к отцу. Невозможно поверить, но Жан забыл о Лоизе. Он забыл обо всем: о трагедии гугенотов, о резне в Париже, о безумии Жанны де Пьенн и коварстве Моревера…
Что же случилось? Старый солдат умирал…
За те несколько секунд, что прошли с момента нападения Моревера, лицо старого солдата, лик титана и борца, изменилось до неузнаваемости. Черты ветерана, проведшего полжизни на дорогах Франции, утратили жизнерадостность и веселое лукавство. Нос заострился, щеки запали, тонкий профиль словно окостенел…
— Господи! Господи! — застонал шевалье. — Он умирает…
Привыкший побеждать отчаяние, Жан сдержал слезы, более того, он сумел улыбнуться. Мягко и нежно поднял сын раненого отца и отнес к ручью.
— Как вы, батюшка?.. Ноги… Ну ничего, устроим вас в деревенском доме… подлечитесь…
Жан героически улыбался; голос его не дрожал и движения были уверенными. Он намочил в ручье платок и омыл почерневшее от пороха лицо. Но рука юноши замерла: смыв следы пороха, он увидел, что лицо отца покрывает смертельная бледность.
Пипо лежал у ручья и тихо выл, помахивая хвостом. Пес лизал руки раненого, бедные обгоревшие руки, изрезанные глубокими шрамами.
Шевалье начала бить дрожь; ему показалось, что земля уходит у него из-под ног…
Старик приподнял голову, осторожно погладил собаку, не сводившую с него глубоких, карих, по-человечески печальных глаз.
— Ты все понял? — прошептал господин де Пардальян. — Прощаешься со мной? Шевалье, где маршал?.. и Лоиза?
— Я здесь, сударь, — поспешно подошел Франсуа де Монморанси.
— И я здесь, батюшка, — сказала Лоиза, опускаясь на колени.
Шевалье с трудом сдержал подступившее к горлу рыдание.
— Маршал, — продолжал раненый, — вы обвенчаете наших детей?.. Скажите, тогда я уйду… спокойно…
— Клянусь! — торжественно проговорил маршал.
— Хорошо… везет тебе, шевалье… но, маршал, вы говорили о каком-то графе де Маржанси?..
— …которому я предназначаю дочь, поскольку более достойного человека я не знаю…
— А с ним что же?
— Вот он! — сказал Монморанси, указывая на шевалье. — Мне принадлежит графство Маржанси и я его отдаю шевалье де Пардальяну… Это приданое Лоизы.
Ветеран слабо улыбнулся и прошептал:
— Дай руку, шевалье!
Шевалье упал на колени, схватил руку отца, приник к ней губами и разразился рыданиями.
— Ты плачешь… дитя… Вот ты и граф де Маржанси!.. Будь же счастлив!.. И ты тоже, девочка моя! Перед смертью я вижу ваши прекрасные лица… о лучшем я и не мечтал…
— Ты не умрешь! — воскликнул Жан.
— Это мой последний привал… Пора отправляться в путь, в прекрасный путь, шевалье… к вечному покою… Ты не хочешь, чтобы я умирал?.. Прощайте, маршал, прощай, Лоиза… Благословляю тебя, малышка… прощай, шевалье…