Читать интересную книгу Вопросы священнику - Сергей Шуляк

В конце времен лукавый, прельщающий людей, будет ввержен в озеро огненное и серное (Откр.20:10).

9. В чем грех сквернословия?

Вопрос: В чем грех сквернословия?

Отвечает священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря:

Слово (Логос) – втрое Лицо Пресвятой Троицы. Человек, имея образ Божий, наделен даром слова в образ безначального Слова. По замыслу Творца человеку дано слово, прежде всего для молитвенного обращения к Своему Небесному Родителю, общения с людьми на началах любви и мира, а также для реализации своих творческих талантов. Человек, который сквернословит, использует этот особый дар для проявления своей внутренней нечистоты, изливает через него из себя грязь. Этим он оскверняет в себе образ Божий. Поэтому святая Библия называет сквернословие наряду с другими тяжкими грехами: «А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших» (Кол.3:8). Святые апостолы обличают грехи, которые люди совершают через слово: «язык – огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны» (Иак.3:6); «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших» (Еф.4:29). Св. праведный Иоанн Кронштадтский говорит об этом грехе с болью: «Что у нас пользуется меньшим уважением как слово? Что у нас изменчивее как слово? Что мы бросаем подобно грязи поминутно как не слово? – О, окаянные мы человеки! С какой драгоценностью так мы обходимся невнимательно! Не вспоминаем мы, что словом, происходящим от верующего и любящего сердца, мы можем творить чудеса жизни для души своей и для душ других, например на молитве, при Богослужении, в проповедях, при совершении таинств! Христианин! дорожи каждым словом, будь внимателен к каждому слову; будь тверд в слове; будь доверчив к слову Божию и слову святых человеков, как к слову жизни. Помни, что слово – начало жизни» (Моя жизнь во Христе, М., 2002, с. 212). Надо помнить великую значимость слова. Однажды произнесенное, оно уже не исчезает, а уходит в бесконечную память Божию и на Суде нам будет предъявлено.

Что произошло с нами? Почему так явно открылась в последнее время духовная, нравственная и культурная деградация нашего больного общества? Раньше срамословие было языком преступников, блудниц и вообще людей опустившихся. Сейчас все это слышится на телевидении и радио, звучит в кинотеатрах, свободно произносится в присутствии людей на улице. Дети, как губки, вбирают в себя это яд.

Есть много свидетельств, что сквернословие – язык демонов. Приведу лишь один пример. История эта рассказана последним настоятелем Свято-Троицкой Сергиевой лавры священномучеником Кронидом (Любимовым; 1858 – 1937): ««В 1894 году в обитель Преподобного Сергия прибыл помолиться прихожанин родного мне сельского храма деревни Кетилово Московской губернии Волоколамского уезда крестьянин Яков Иванович. Лицо его было печально, и на глазах виднелись слезы. Когда я спросил о причине его грусти, он зарыдал, как ребенок, и, несколько успокоившись, с тяжким вздохом сказал: «Ох, батюшка, скорбь моей души так велика, что я дохожу до уныния. Иногда и рад бы умереть. У меня есть сын Василий, восьми лет, одержимый странными припадками, которые выражаются излиянием хулы на святыню и невыносимым сквернословием. Были такие случаи. Накажу я его строго и брошу в подвал, а он и там продолжает сквернословить и хулить все святое. Лицо его делается при этом черным и страшно на него смотреть. Печаль моя за его душу столь велика, что я подчас теряю надежду на свое и его спасение». Выслушав, говорю отцу: «Ясно, тут дело диавольское. Диавол всемерно стремится погубить тебя и твоего сына. Думаю, что есть какая-то особая причина, что диавол осмелился приблизиться к чистой и невинной душе мальчика. Скажи мне по совести, не ругался ли ты сам когда-либо скверными словами и не был ли свидетелем этой брани твой сын?» Снова залился слезами Яков Иванович и сквозь рыдания проговорил: «Да, я сам виноват в грехах сына. Трезвый я не ругаюсь, но в нетрезвом состоянии – я первый сквернослов на улице и ругаюсь в своем доме, при детях. Это мой тяжкий грех перед Богом и людьми». «Кайся, Яков Иванович, – говорю я ему, – слезно кайся. Этот грех и служит причиной сквернословия и хулы твоего сына. Но не падай духом и не предавайся унынию и отчаянию. Помни, что нет греха, который бы превышал безграничное милосердие Божие. Кстати, ты теперь находишься в стенах обители Преподобного Сергия, этого великого заступника и ходатая за всю Русскую землю и за всех притекающих к нему. Проси слезно его ходатайства перед престолом Божиим за тебя и твоего сына о даровании вам исцеления душевных и телесных немощей. Веруй, что по вере будет тебе радость. Не блещет так молния во всей Вселенной, как быстро достигает молитва родителей до престола Божия и низводит на их детей святейшее благословение Всемогущего Господа. Молитва твоя и жены твоей могуча и может помочь в исцелении сына и всего вашего семейства».

Видимо, Яков Иванович горячо молился Преподобному Сергию. Из обители он уехал в мире и духовной радости. Ровно через год мне пришлось быть на родине и встретиться с Яковом Ивановичем в храме. Вид его был спокойный и мирный. На мой вопрос, как его домашние дела, он с душевной радостью отвечал: «Слава Богу! Не забыл меня Господь за молитвы Преподобного Сергия милостью Своей». И рассказал мне следующее: «Как вернулся я из Троице-Сергиевой обители, сын мой Василий заболел. В течение двух месяцев он таял, как свеча, и за все время своей болезни был необыкновенно кроток и смирен сердцем. Никто не слыхал из уст его гнилого, бранного слова. Любовь его ко мне была поражающая. За два дня до своей смерти он попросил меня позвать священника. Исповедовался со слезами и полным сознанием своей виновности перед Богом, в умилении приобщился Святых

Христовых Тайн и умер в полной памяти. Перед самой смертью он поцеловал меня, мать и всех присутствующих и тихо-тихо, как бы уснув, скончался. Его кончина для моей души была великим утешением и радостью. Сам же я, по возвращении из обители Преподобного Сергия, перестал пить, не произношу больше бранных слов». Яков Иванович после свидания со мной прожил еще двадцать лет, ведя трезвую христианскую жизнь». (Троицкие листки с луга духовного. С. 14; цит. по кн.: Отечник проповедника, М., 1996, с. 531 – 533).

10. Как бороться с гордыней, унынием и гневливостью?

Вопрос: Как бороться с гордыней, унынием и гневливостью?

Отвечает игумен Пимен (Цаплин):

Прп. Иоанн Лествичник. – Как вода мало-помалу возливаемая на огонь, совершенно угашает его, так и слеза истинного плача угашает всякий пламень раздражительности и гнева.

Кротость безгневия есть молчание уст при смущении сердца; средина – молчание помыслов при тонком смущении души; а конец – непоколебимая тишина при дыхании нечистых ветров.

Как при явлении света исчезает тьма, так и от благовония смирения истребляются всякое огорчение и раздражительность.

Видимую гордость исцеляют скорбные обстоятельства; а невидимую – Превечный и Невидимый.

Преп. Максим исповедник. – Страсть гордыни состоит из двух неведений или несознаний, кои, сошедшись воедино, производят одно слиянное мудрование (гордостное). Ибо один тот горд, кто не признает ни Божеской помощи, ни человеческой немощности. Таким образом, гордость есть Божественного и человеческого знания лишение.

Тщеславие рождает гордость, иногда быв изгоняемо, а иногда оставаясь. Но, быв изгоняемо, оно приводит самомнение, а оставаясь – надменность. Тщеславие истребляется скрытным действованием, а гордость – приписыванием Богу исправно делаемых дел. Не малый подвиг освободиться от тщеславия! Освобождаются же от него тайным творением добродетелей и частою молитвою; а признак освобождения – не злопамятовать на злословившего или злословящего.

Преп. Нил Синайский. – Уныние есть изнеможение души; а душа в изнеможении не имея того, что ей свойственно по естеству, не устаивает мужественно против искушений.

– Во всяком деле определи себе меру и не оставляй его прежде, чем кончишь; также – молись разумно и усиленно и дух уныния бежит от тебя.

Преп. Иоанн Лествичник. – Есть отчаяние от множества грехов и тяготы совести; и есть отчаяние от гордости и возношения, когда впадшие в грехи думают, что они не были достойны (оставления до) падения: от первого исцеляет воздержание от грехов и надежда благая, а от последнего – смирение и никогонеосуждение.

Блаженный Диадох. – Когда душа начнет не похотевать прекрасных земных вещей, тогда прокрадывается в нее, большей частью, некий унывный дух, который – ни охотно потрудиться в служении слова не допускает ее, ни твердого желания будущих благ не оставляет в ней; еще же и эту привременную жизнь представляет крайне непотребною, как не имеющую достойных дел добродетели, и самое ведение уничижает как дарованное и другим многим или ничего особенного нам не возвещающее. Сей теплохладной и разленяющей страсти мы избежим, если в крайне тесные вставим пределы нашу мысль, держа во внимании одну память Божию; ибо только таким образом дух, востекши в свойственное ему горение, может отгнать от себя неразумное оное разленение.