горя стало очень тяжело и я проснулась. Как ты, здоров ли?
У нас жизнь течет без перемен. Все время в заботах, к тому же мама опять плохо себя чувствует. Огород до сих пор не засадили, — это у меня камень на душе, — время идет, а дело не движется.
В мае стояли все плохие погоды. Сейчас уже третий день тепло и даже жарко. Надо Марика вывозить за город, а денег на всякие непредвиденные расходы не хватает.
Еще у нас неприятность: жена Никола Губ. подала в суд на раздел комнаты на Воздвиженке. Мама нервничает — прожила в комнате 20 лет, а теперь должна кому-то ее отдать! После смерти Николая — жена его пошла по плохому пути, завела себе кучу мужчин. Все это неприятно.
Пока что пришлось нанять защитника — все стоит деньги, а чем кончится не знаю.
Марик пока учится у частной учительницы по музыке, стал заметно лениться — тянет его погулять. На днях сильно провинился, ушел с товарищами в кино без разрешения и соврал.
Я его жестоко наказала — поставила на колени на соль, стоял и плакал. Но, наверное, запомнил на всю жизнь и теперь дает слово: не врать.
Вообще — как пошел он в школу — мне стало труднее с ним ладить. Появились новые замашки, я нервничаю. Главное — любит очень спорить и противоречить (это в нем твоя черта), мне так иногда трудно с ним.
Приезжай скорее, хоть частично возьми на себя миссию воспитания. Без отца — мальчика очень трудно растить.
Еще беда — до сих пор вожу его в женские бани с собой, а он ведь уже большой.
Каждый день приносит все новые и новые заботы.
Пишешь ли ты мне, или опять не ждать от тебя скоро письма?
Привет от всех наших родственников.
Целую крепко.
Лика.
3. VI. 1945 Г.
Дорогая моя Лидука! Как же мне дождаться весточки от тебя? Ты ведь получила столько моих писем, почему же не отвечаешь?
Правда, я долгое время и сам не писал, но я не был виноват в этом, не мог… После этого я уже отправил тебе несколько писем, и с великим нетерпением жду твоих весточек. Как твое здоровье, работа? Как наш сыник, мой Марик, получил ли он мои письма? Как здоровье А.Д.?
Еще и еще раз поздравляю с Победой над фашистскими мракобесами. Как-то сейчас в нашей родной Москве после войны?
Ликин, я просил тебя выслать мне одежду, белье, обувь, т. к. мне ведь осталось 6 месяцев, надо быть готовым к выходу. Переведи денег, если есть, конечно, и высылай почаще бандероли с газетами и книгами. А главное — пиши…
Скоро уже наступит долгожданный день моего освобождения, нашей встречи.
Крепко целую вас, моих родных — в. Сема.
Решеты, 8. VI — 1945.
Дорогая моя Лидука! Твое письмо от 5. V получил, очень обрадовался. Но когда же ты перестанешь удивляться и обижаться моему молчанию? Ведь я то не всегда могу тебе написать и отправить письмо. Не сравнивай моих условии со своими. И не надо попрекать меня тем, что я пишу своим родным и не всегда тебе… Ты уже не в первый раз повторяешь: «не в посылках все дело». Этими словами ты глубоко обижаешь меня. Если б ты знала хоть немного об условиях моего существования, то не говорила б так. Я тебе как то писал уже, что именно посылки, что я получал и получаю от моих родных, спасли меня. И сейчас, в самое последнее время, только помощь сестер выручила меня из очень тяжелого положения. Если ты хочешь знать, я обязан им своей жизнью. Как же тебе после этого обижаться на то, что я пишу своим родным? Но всегда, когда я пишу им, то пишу и тебе. Ты получаешь — не меньше писем, чем они. Меня сильно задело твое замечание о «самых близких» и «просто близких» родных… Это вовсе необдуманно с твоей стороны и навеяно каким-то нехорошим отношением ко мне, какой-то предвзятостью, от которых надо все же избавиться, так как вносит раздор между нами.
Да, Лика, прошло ведь 8 лет… В моем представлении ты все такая же, какой я тебя оставил. Но, судя по последней фотографии ты изменилась, выглядишь старше, куда солидней. Я очень прошу прислать мне новые фотографии, более удачные, где ты уже без кос, без этой грандиозной прически, к которым я не привык. Но и меня ты найдешь изменившимся, постаревшим… Ведь мне пошел уж 41-й год…
Хотя я и не так уж плох и сейчас — больше моих лет мне не дают, а иногда и меньше.
Но хвастаться собою не буду. Не имел к этому оснований в хорошие времена, тем более теперь.
Когда увидишь, надеюсь, не разочаруешься в своем муже, так же как я хочу не разочароваться в своей женушке. Скажу тебе по совести, что очень доволен тем, что ты сняла косы и стала носить прежнюю прическу. Пришли мне поскорей свои последние фотографии. И Марика тоже. Этим ты доставишь мне большое удовольствие.
Прости меня за невнимательность, что не во время поздравил тебя и сына с днем рождения. Но так уж бывает у меня, что выпадает из памяти самое важное. А потом спохватываешься…
Ликин! Я прервал письмо (сегодня уже 15.VI), не смог сразу закончить, а вчера получил еще письмо твое от 26.V Как хорошо мне становится, когда приходит письмо от тебя… Большую радость доставили мне успехи Марика в учебе. Это моя величайшая гордость и смысл моей жизни. Быть с тобой и с сыном! Вот к чему я стремлюсь все эти годы.
Но, повторяю, не надо предаваться иллюзиям, нужно готовиться ко всему. Может случиться, и скорей всего это будет именно так, что я в Москву поехать не смогу, а должен буду оставаться в этом районе на работе. Пройдет некоторое время и я, конечно, надеюсь, что получу не только право на возвращение домой, в Москву, но и полную реабилитацию. А пока что надо серьезно подумать о том, чтоб тебе приехать в начале декабря сюда. Когда приедешь, мы решим окончательно все вопросы устройства нашей дальнейшей жизни.
Работу здесь ты сможешь получить. Все дело в учебе