Читать интересную книгу Иллюзия преданности (СИ) - Близнина Екатерина

Терри Риамен понял. Даже слишком хорошо понял. Но не сразу догадался, что ему делать с этим запоздалым озарением. Не сумел вовремя посмотреть на лекаря иначе, чем на доброго старшего приятеля.

— Не золотое вино, а янтарное… И пилюли были такие же. Как янтарь, — задумчиво пробормотал Терри, разглядывая круги, плывущие по темной поверхности чая в белой чашке. — Значит, все дело в высокой концентрации…

Терри поставил чашку с почти нетронутым чаем на поднос и накрыл правый глаз растопыренной пятерней. Больную руку он старался не тревожить — рана беспокоила его, под спекшейся коркой будто бы потихоньку начиналось воспаление. Как назло, лекарь этого не замечал, а Терри скорее откусил бы себе язык, чем пожаловался на боль.

Если бы искатель не опоил бы его имперским вином, Терри никогда бы не понял, как оно искусно обманывает разум. Он бы так никогда и не сумел до конца поверить, что именно пригоршня пилюль могла сломать вроде бы железную волю разъяренного Маррета, если бы сам не подал руку Стейнару по первой просьбе. Если бы Эриен не отчитывал Парлас за то, что она изготовила яд вместо чтеца, Терри так никогда и не узнал бы, что наркотик в высокой концентрации был создан по приказу короля.

— О чем вы говорите, Терри? Какие пилюли? — На переносице лекаря обозначилась озабоченная складка. Должно быть, он не первый раз задал этот вопрос, потому что ему пришлось повысить голос и коснуться плеча Терри. Риамен поднял взгляд, но ничего не сумел ответить. Мозаика кусочек за кусочком укладывалась в его голове, и Терри уже не мог перестать думать об этом.

Король был недоволен, значит, Парлас не справлялась. Двойник принцессы — демон, которого нужно контролировать, иначе Эсстель погибнет. Работу над нейтрализатором передали Терри, потому что он принес королю чтеца. Это значит, что Терри на верном пути, а Парлас ошибалась. Она делала яд из имперского золотого вина, а Эриен сказал, что ему не нужен был яд…

Яд, который мог обмануть разум и сломать волю.

Кто бы мог подумать, что Парлас создала его по приказу короля. И где она должна была апробировать его? На ком проверять дозировку и действие?

— Янтарные пилюли, — раздельно повторил Терри, глядя прямо в светло-лиловые глаза Римари. — Их дают стертым, чтобы они подчинялись. Вы не знаете?

Лекарь с укоризненной улыбкой покачал головой и тем ограничился. Терри почувствовал жжение в сухих глазах и сердито потер их основанием ладони. Стало только хуже. Глаза защипало.

— Вы же лекарь, — с мукой проговорил Терри, зажимая двумя пальцами внутренние уголки глаз у переносицы. Этому средству остановить непрошенные слезы его научили в Королевской военной школе. — Как вы можете не знать?

Пожалуй, в этот момент Терри предпочел бы, чтобы его мысли остановились и перестали нестись дальше. Еще день назад он жил в Академии, которой человека могли «стереть», если он сходил с ума, но сейчас он обнаружил себя в Академии, где на живых мыслящих людях ставили эксперименты по приказу законного короля. Давали им яд и отправляли выполнять изнурительную и опасную работу. Он не знал, как сможет прожить остаток жизни в такой Академии, о которой узнал только что.

«Стертые» всегда пугали Терри. Их безэмоциональность, безучастие, безмолвность вызывали оторопь и желание держаться как можно дальше от тех, кто носил серые куртки.

Его мать была такой же в зале суда. И даже раньше, задолго до суда. Она замкнулась в своем несчастье еще пока шло дознание. Тут Терри спохватился и мысленно обозвал себя идиотом.

Почему он по-прежнему, даже про себя, описывал ее состояние пошлой строчкой, уместной скорее в дешевом романе: «замкнулась в своем несчастье»? Почему он продолжал так думать о родной матери даже сейчас, после того, как вдоволь насмотрелся на молчаливых «серых» и все понял про золотой яд?

А глаза после стирания будто выцветали, бледнели. Это был довольно характерный признак. Все в Академии об этом знали.

Мать была в темных очках в зале суда. Зачем ей прятать глаза в помещении, где нет яркого света? В семнадцать лет Терри, конечно, понятия не имел о «стертых». А теперь, спустя почти четыре года, даже вспомнить не смог, как объяснял себе темные очки, когда был слеп.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я лекарь, верно, — после долгой паузы признал Римари. — И поэтому я вижу, что ты нездоров.

— Это простительно. Я только сейчас понял, что мою мать отравили, — хрипло сказал Терри.

— Кто?

«Парлас» — мог бы ответить Терри, если бы мог позволить себе бросаться такими обвинениями в Академии, где госпожа Арания Парлас была куратором по научной работе, а он — всего лишь королевским заложником.

«Король» — а вот это было бы точнее и лишь самую малость безопаснее, если не принимать во внимание, что сам Алек Римари происходил из древней и уважаемой семьи и служил в Королевской лечебнице.

Терри предпочел просто солгать.

— Антеро Риттау, — сказал он и растянул губы в ничего не выражающей, насквозь фальшивой улыбке. Это было сродни тому, как он улыбался в темноте, когда понял, что Вария предала его. Сейчас он потерял нечто не менее важное, чем любовь девушки: веру в своего короля. А вместе с ней надежду, что рано или поздно он вернет все, чего лишился тогда, в зале суда. Что он приобрел взамен? Понимание, что дом Риттау не настолько влиятелен, чтобы привести в действие настолько масштабный план.

План имел поистине королевский размах.

Шутка ли: наводнить Академию агентами, чтобы создать яд для королевской советницы.

«За что?» — спрашивал он сам себя раз за разом и никак не мог найти разумный ответ. Король ценил свою советницу и ставил ее в пример остальным — Терри знал это так же хорошо, как то, что его имя Риамен. Зачем он так поступил с ней?

— Что заставило тебя именно сейчас думать об этом?

— Почему сейчас? — притворился удивленным Терри. — А вы не понимаете?

— Не понимаю. Постарайся объяснить.

Риамен скинул с плеч клетчатое одеяло, встал и принялся аккуратно его складывать.

— Меня отравят тоже.

— Кто? Риттау?

— Не знаю. Может быть, вы? — прищурился Терри.

— Риамен, вы выглядите чересчур возбужденным, — озабоченно сказал лекарь и положил ладонь Терри на лоб. — У вас лихорадка. С кем вы разговариваете?

— А вы с кем? — растерянно переспросил Терри. После того, как он на собственной шкуре испытал ужас, который охватывает, когда король внезапно переходит на подчеркнуто отстраненный стиль обращения, подобный маневр лекаря легко обезоружил его.

Алек Римари ловко поймал его правую руку и надавил пальцами на бьющуюся под кожей жилку.

— Учащенное сердцебиение, — пробормотал он. А затем бесцеремонно оттянул веки на обоих глазах поочередно. Терри покорно терпел манипуляции.

— Следите за моим пальцем, но голову не поворачивайте, — велел лекарь и повел палец в сторону. Затем в другую. — Видите тени, черных мушек, может быть, плавающие круги?

Терри сглотнул комок в горле. Он понял, какой ответ хочет услышать Алек Римари, но даже не представлял себе, кто по доброй воле согласится ответить утвердительно на подобный вопрос. И не где-нибудь еще, где это могут списать на переутомление или демон знает что еще, а в Академии!

— Я в порядке, мастер Римари. Клянусь, никаких теней я не вижу, — хрипло сказал он, поднимая раскрытые ладони и показывая, что сдается.

В памяти само собой всплыло бледное лицо двойника Эсстель. Он слышал, его называли «Тень».

«Надо же, какое совпадение», — мелькнула ехидная мысль.

— Нет, вы не в порядке, Риамен. Мне докладывали, что вы ведете себя очень агрессивно в последнее время. Я не могу оставить это без внимания.

Терри снова взял чашку правой рукой. Пальцы дрожали так сильно, что чай проливался через края. Хорошо, что он уже остыл — не страшно, что холодные капли скользят по голой коже. Не больно.

— Я знаю, кто донес на меня. У меня вышла размолвка с Варией… О которой я уже сожалею.

— Вария. Карьян. Радек. Тордеррик. Келва, — начал загибать пальцы Алек Римари. Терри так на него посмотрел, что лекарь счел нужным уточнить. — Не все жаловались мне лично, но слухи под куполом разносятся быстро. Я сожалею, но мне придется подписать врачебное заключение. Завтра соберется Специальная комиссия для того, чтобы вынести окончательный вердикт по вашему случаю.