«У меня не осталось ничего, что не было бы похоронено или спрятано. Мой мир теперь живёт в опечатанных могилах, — он сцепил руки, разглядывая линии на ладонях. — Что я делаю? Я не воин. Никогда им не был, и есть ли хоть что‑то, ради чего сейчас стоит сражаться?»
По толпам беженцев, скученных в ангарах, ходили разговоры об ответном ударе, и ударе такой силы, чтобы враг истёк кровью на мёртвых землях Талларна.
«Талларн», — каждый раз, когда он слышал это слова, из глубин его мыслей поднималось чувство вины. Оскалы мёртвых зданий, вид лица Рашне за мгновенье до того, как его глаза растворились, пронеслись перед его внутренним взором.
— Тяжкие думы могут тебя прикончить, знаешь ли, — раздался голос над ним.
Он посмотрел вверх. Женщина в мешковато сидящей форме, с острыми чертами лица и коротко остриженными тёмными волосами смотрела на него. Она улыбнулась, и Акил разглядел усталость в улыбке.
— Лейтенант, — сказал он, начиная подниматься на ноги. Она остановила его и плюхнулась рядом. Он не встречался с ней до присоединения к эскадрону, и успел перекинуться с ней едва ли десятком слов, прежде чем они вышли на поверхность.
— Зови меня Тахирой, пожалуйста, — сказала она, и он уловил запах алкоголя в её дыхании. Она вытащила из набедренного кармана бутылку.
Прозрачная жидкость плескалась на дне. Она откупорила бутылку, сделала глоток и предложила ему.
— Но, Тах тоже сойдёт.
Он посмотрел на неё, потом на бутыль. Тахира слегка пожала плечами. Он взял у неё бутылку.
Напиток был на удивление мягким на вкус, но он закашлялся, когда жидкость добралась до его глотки. Тахира рассмеялась.
— Спасибо, — сказал Акил, когда тепло разлилось по телу, принося оцепенение.
— Да, это — классная штука.
Он растопырил пальцы левой руки, разглядывая складки и линии на коже. Он сделал ещё глоток. В этот раз он почувствовал, как глотка онемела, и не закашлялся.
— Прошу прощения, — сказал он.
— За то, что потерялся? — спросила она. Она протянула руку за бутылью, и он передал ей выпивку. — Да уж, было довольно глупо, но ты неплохо управляешь машиной и не похож на человека, склонного повторять ошибки.
Она затихла, и он заметил, что глаза её затуманились, словно она что‑то вспоминала. Потом она тряхнула головой и нахмурилась.
— Это не твоя вина на самом деле. Мы потеряли тебя так же, как и ты нас, — она глотнула из бутылки. — Видел их?
— Кого? Противника?
Тахира кивнула.
— Нет, я видел только… машины. Но твой стрелок, Лахлан, сказал, что видел их, — он сделал паузу и взглянул на Тахиру. — он сказал, что это был Космодесант.
— Железные Воины, — сказала она, кивая, — И их много. По словам командования. Туман наверху наполнен их сигналами.
Акил нахмурился. Конечно, он слышал о Легионах Космодесанта. Он даже видел одного из них издалека, когда был мальчиком. Его отец был приглашён на торжества по случая начала какой‑то компании, а, возможно, её успешного завершения, Акил никогда не был уверен на этот счет. Все великие торговые принцы были там. Воздух сверкал от золота, благоухал духами, а космодесантник стоял рядом с военным губернатором, словно сумеречный леопард среди бабочек.
«Железные Воины». Он всего пару раз слышал это название раньше, а теперь это было имя убийц его мира.
— Они могут умирать, как и мы, — сказал Акил, слыша резкость в собственном голосе.
Тахира взглянула на него и подняла бровь. Он глотнул ещё из бутылки, но не продолжил. Она пожала плечами.
— Ещё они говорят, что среди нас могут быть лазутчики, шпионы и предатели, работающие на другую сторону, хотя я не могу понять каким образом, — она усмехнулась. — Паранойю легче всего обрести в такие моменты.
Акил слегка качнул головой и вновь посмотрел на Тахиру.
— А правда ли то, что говорят, будто мы одни, и не можем подать сигнал?
— Похоже на то, — сказала она и пожала плечами, — но я не знаю. Возможно, командованию удалось отыскать живого астропата, где‑то там, а может какой‑нибудь корабль с орбиты смог удрать из системы. Возможно, вся мощь Империума спешит нам на помощь.
Он усмехнулся.
— Они никогда так не делали.
Тахира подняла голову, присматриваясь к нему.
— Ты же из местных, так?
— Да, — кивнул он и посмотрел на свои руки, — да, это мой мир.
— Семья?
Он подумал о дочерях. Спали ли они, когда упали бомбы? Добрались ли до убежища?
— Да. В смысле, я думаю…, я надеюсь.
— Похоже, что многим удалось добраться до убежищ, — Тахира смотрела прямо на него, — Твоя семья может быть здесь, или в одном из тех, с кем мы связаны коммуникациями. Я знаю кое-кого из командования. Имена твоих родных могут быть в списках выживших.
Секунду он просто сидел, уставившись на неё, потом почувствовал, как защипало в глазах, и моргнул.
— Спасибо. Спасибо тебе, Тахира, — сказал он, чувствуя, как улыбка бежит по его лицу. Она улыбнулась в ответ, но он уловил блеск в её глазах, и видел, что в улыбке было больше жалости, чем радости.
— Я отыщу тебя в любом случае, — сказала она после паузы.
— Что? Почему?
Тахира поднялась, сделала последний глоток и посмотрела на него вниз.
— Потому что мы собираемся вернуться. И ты идёшь с нами.
Глава 4
Предисловие четвёртой главы
Изак-жа. Поначалу командиры и солдаты думали, что это приветствие. Затем они предположили, что это — ругательство. Потом они поняли, что это — ни то, ни другое.
Фраза перетекала из уст в уста меж гражданскими в убежищах. Мужчины и женщины шептали друг другу слово при встречах. Родители говорили его своим детям, словно оно могло излечить их страх. Старые друзья говорили его, пожимая друг другу руки. Никто из солдат не спрашивал выживших о его значении, тех же, кто пытался, встречали лишь мрачные взгляды и пожимание плеч, словно они спросили, зачем кому‑то нужно дышать.
Затем, когда интерес солдат уже почти исчез, пришли добровольцы. Немного поначалу, группы оборванных смельчаков. Потом больше — старые и молодые, мужчины и женщины, они толпились в коридорах за пределами уровней, занимаемых командованием. Когда появлялись офицеры, гражданские говорили, что пришли добровольцами, что они заменят павших солдат, что поведут любую боевую машину, подчинятся любому приказу.
Сперва разбросанное командование обороной отказывалось, но с каждым рейдом против Железных Воинов потери среди экипажей и машин росли. Они могли заменить машины, неиспользованными материалами были завалены углы убежищ и бункеры. Большинство снаряжения было или старым и повреждённым, или новым и неполным, но повреждения можно было исправить и найти запчасти. Чего заменить было нельзя, так это живых людей, управлявших машинами, наводивших орудия и жавших на спусковые крючки. Так что в итоге ужасная арифметика войны дала последним гражданам Талларна желаемое — они отправятся на землю, которую потеряли, и будут убивать тех, кто забрал её у них.
Старые, больные и слишком юные были отсеяны. Тем, кто остался, показали, как управлять бронетехникой, заряжать, наводить орудие и стрелять, а также как пользоваться воксом. Для тренировки это было слишком быстро и недостаточно, солдаты знали это также хорошо, как и сами волонтёры. Большинство также знали, что мир наверху или научит их или убьёт, но вслух этого никто не говорил. Какой смысл был говорить правду вслух?
Как только тренировки были окончены, добровольцев распределили между понесшими потери подразделениями. Некоторых, проявивших способности и навыки, допустили к управлению машинами. Только тогда, когда стало ясно, что они или выживут или умрут вместе, солдаты спросили своих новых боевых братьев и сестёр о значении «изак-жа».
Это старое выражение объяснили талларнцы, пришедшие из времён, о которых остались лишь сказания. Оно имело множество значений, но здесь и сейчас важным было только одно.
— Отмщение, — сказали они. — Его значение — отмщение.
Зона поражения / Все мы — машины войны / Предсмертный хрип
— Подтверждаю три цели, — Акил выжидал, тем временем вокс шипел в его ушах.
— Только три? — спросил сухой голос.
Брел, конечно, это был Брел. Акил не слышал ни единого слова, произнесённого этим человеком вне вокс-сети эскадрона: ни в часы, когда они проходили обеззараживание, ни в убежище, ни во все прошедшие недели войны. Они общались только здесь, в мире мёртвых.
Хотя дело этот холоднокровный ублюдок знал хорошо. Акил уже видел семь патрулей Железных Воинов, каждый численностью шесть единиц. Он вновь посмотрел в прицел, приблизил, провёл слева направо и обратно. Туман терял плотность, отступая и открывая вид на раздробленные здания, окружённые обрушившимися квартирами, похожими на поломанные зубы вокруг гнилого языка. Противник не раз уже бомбил это место, утрамбовывая его перемещающимися огненными валами, пытаясь стереть рейдеров с лица земли. Но эта тактика успеха не принесла.