– Распоряжения? Изволь. Раз ты у нас штурман, ты и должен найти дорогу.
Неллью ненадолго задумался.
– Обратно в лес меня как-то не тянет. Предлагаю идти вдоль берега. Только вот в какую сторону?
– Конечно, туда! Терпеть не могу возвращаться!
Спустя еще час.
– Черт, черт, черт! Чертовы кусты! Я опять плащ порвал! Ненавижу этот чертов лес! Кстати, тебе не кажется, что уже начало темнеть?
– Пока не кажется. Но скоро начнет.
– Вот вляпались! Черт, у меня ноги мокрые до колен! Я их почти не чувствую! Я точно простужусь и заработаю ревматизм, бронхит и воспаление легких!
– Ты что-то говорил насчет ночи у костра?
– А спички у тебя есть?
– Нету.
– И у меня нет. Предложения? Учти, с помощью двух палочек огонь я добывать не буду.
– Может, вернемся к самолету? Вдруг он еще не совсем догорел?
– Топать обратно? Еще чего! Лучше погляди, это тебе не напоминает дорогу?
– Нет, не напоминает. В лучшем случае, колею. И притом, изрядно заросшую.
– Все равно, другого выхода у нас нет! Пошли! И давай, черт возьми, поторопимся!
Уже стемнело, когда деревья, наконец, расступились, и впереди появился большой бревенчатый дом с многочисленными хозяйственными пристройками. Из окон пробивался тусклый свет, который казался ярче и желанней праздничной иллюминации. Широкое крыльцо выходило на небольшую квадратную площадку, выложенную плиткой.
В шагах тридцати от дома, там, где колея выныривала из кустов, Ворро внезапно остановился. Неллью едва не налетел на него.
– Тихо ты! – прошипел Ворро. – У тебя деньги есть?
– Что? – не понял Неллью. – Да, есть. Сертификаты на семьдесят четыре, кажется, грамма и полтора миллиона лимий с мелочью.
– Лимии можешь засунуть сам знаешь куда. Ладно, пошли. Главное, молчи. Говорить буду я.
Поднявшись на крыльцо, Ворро решительно постучал в дверь.
– Кто там? – прозвучал из-за двери сочный бас.
– Откройте, пожалуйста, – попросил Ворро. – Мы заблудились в лесу. Нас всего двое и у нас нет оружия.
– А мне браконьеров здесь и не надо, – пробурчал бас. – Заходите. Здесь не заперто.
Пройдя через сени, заставленные садовым инвентарем и еще какими-то неразличимыми в темноте предметами, Ворро и Неллью оказались в большой комнате, освещенной яркой масляной лампой. Комната походила то ли на музей, то ли на лабораторию. Шкафы вдоль стен были полны книг, за стеклом блестели многочисленные пузырьки и бутыли, штативы с пробирками, банки с заспиртованными препаратами. В углу на столике стоял большой медицинский автоклав, а прямо над ним примостились на полке два микроскопа. Повсюду висели большие фотографии лесных пейзажей, различных животных и птиц, снопы высушенных растений, гербарии, какие-то таинственные мешочки. У дальней стены успокаивающе гудела большая печь, от которой расходились волны приятного тепла и вкусных запахов.
Разглядывая комнату, Неллью не сразу заметил человека, сидящего за широченным крепко сбитым столом. На вид хозяину было никак не меньше семидесяти, он носил строгие очки в железной оправе и темно-синий шерстяной свитер.
– Заходите, гости дорогие, – слегка насмешливо пробасил старик, поднимаясь из-за стола, и Неллью изумился, увидев, что он невысок, ниже Ворро, но очень крепкий, широкоплечий и большерукий. – Это ваш самолет упал сегодня в болото?
Пауза затянулась и Неллью не выдержал.
– Наш, – признался он. – Нас сбили пришельцы. – Я – штурман Кисо Неллью, а это – командир экипажа Ли Ворро.
– Либсли Ворро, – сердито уточнил Ворро. – А вы кто будете?
– Можете называть меня Тимо. Или, с поправкой на ваш возраст, дед Тимо. Главный смотритель заповедника Дола Соно. И я совершенно не в восторге из-за того, что вы добавили в мое хозяйство целую кучу мусора.
– В следующий раз мы постараемся плюхнуться куда-нибудь подальше от вашего драгоценного болота, – язвительно сказал Ворро.
– И правильно. Болото, как и вся живая природа, весьма хрупко и уязвимо. А вы мало того, что устроили там пожар, так еще и оставили после себя огромное пятно грязи. Керосин, масло, гидрожидкость – понадобятся годы, чтобы залечить эту рану.
– Вам не кажется, что ваши упреки немного не по адресу? – сердито спросил Ворро. – Или у вас так принято обращаться со всеми гостями? Может, это слишком нагло с моей стороны, но мы хотели попросить вас о приюте и ночлеге. К сожалению, все наше имущество сгорело вместе с самолетом, и мы вряд ли сможем заплатить вам.
– Здесь не гостиница, – проворчал старик. – Хотите ночевать – ночуйте, а нет – в лесу места много.
– А если так, разрешите подсесть поближе к печке, – попросил Неллью. – После похода по лесу мы насквозь промокли и к тому же промочили ноги.
– Этого недостаточно, – буркнул старик. – Раздевайтесь, скидывайте с себя все мокрое и скорее в вон ту дверь. Банька уже давно протоплена, только вас ждет. Я за это время постараюсь подыскать вам смену одежды. И не рассиживайтесь там особенно, ужин почти готов.
Вскоре они, согревшиеся, чистые, вымытые, в сухой одежде (удивительно, но даже для долговязого Неллью нашелся шерстяной спортивный костюм, пришедшийся почти впору) сидели за массивным столом, поглощая обильный ужин, сдабриваемый изрядными порциями горячего вина с пряностями – "профилактики ради". Говорил за столом один только Ворро. Закончив повествование, он подхватил с деревянного блюда последнюю рассыпчатую, но очень вкусную серую лепешку, намазал ее сиропом и отправил в рот, вопросительно глянув на хозяина.
– Анархия, беззаконие, – неодобрительно прогудел дед Тимо. – Эх, люди, люди, люди… А вы сами что собираетесь теперь делать?
– У нас дорога одна – обратно в Тарануэс, – сообщил Ворро, запивая лепешку глотком вина.
– Путь долгий и опасный. А чем вас не устраивает так называемый безопасный коридор, до которого, как минимум, вдвое ближе?
– Это не наш путь, – покачал головой Ворро. – Нам надо возвращаться. В Тарануэсе у нас остались товарищи, работа, если хотите, долг.
– Скажи лучше, что хочешь возместить те деньги, что сгорели у тебя в самолете, – театральным шепотом посоветовал Неллью.
– И это тоже, – Ворро трудно было смутить. – Я, безусловно, беспокоюсь и о твоем, Кисо, и о своем будущем. И если есть возможность его обеспечить, не премину ей воспользоваться. Я не хочу оказаться в Валезе бесправным и безденежным беженцем, одним из многих. Нищим, вообще, быть плохо, особенно на чужбине.
– Но так или иначе, вы все равно хотите покинуть страну? – уточнил дед Тимо.
– Вы можете предложить что-то взамен? Или вы считаете, что от пришельцев можно отсидеться в лесу? Мне кажется, это наивно. Рано или поздно, но они доберутся и сюда.
– Не считайте пришельцев сильнее и опаснее, чем они есть, – строго заметил старик. – То, что они так легко разбили и сломили нас – не их сила, а наша слабость.
– То, что мы оказались совершенно беззащитными с воздуха?
– Нет. То, что мы оказались слишком уязвимыми на земле. Нас погубили не пришельцы, а мы сами. Наш страх перед неизвестным, эгоизм, агрессивность, глупость и подозрительность, а в первую очередь – наша знаменитая философия: "Умри ты сегодня, а я – завтра".
– Выходит, бомбы даже не при чем? – фыркнул Ворро.
– Во время войны тоже были бомбежки, но тогда никто не срывался с места, чтобы бежать в нейтральный Солер.
– Нашли, с чем сравнивать! Да видели бы вы, что осталось от Тарануэса! Нам нечем сопротивляться вторжению пришельцев, и единственный способ спастись – это бежать туда, где их пока нет! Можете считать меня кем хотите, но я не намерен подыхать здесь, на родной земле, если есть возможность оставаться живым за границей!
– Не понимаю, почему вы называете нападение пришельцев вторжением? – недовольно пожал плечами старик. – Вот когда Барганд напал на нас с трехмиллионной армией, это – да, было вторжением. Еще никто ничего никогда не захватывал одними бомбовозами и танками, которых, насколько я понял, у пришельцев не так уж и много! Это можно назвать террором, разрушением, акцией устрашения, но никак не вторжением! А эти фарсовые договоры с горданцами, пресловутые коридоры и зоны безопасности – да кто так вторгается?! Все это рано или поздно кончится просто потому, что изначально не может продолжаться до бесконечности!