РБУ по месту этого совещания прошло каких-то 20 минут — насколько высоким был авторитет пограничной разведки, и настолько согласованно тогда работали и органы управления КСАПО и наша авиация. Однако вместо моего коллеги Артура Гиб-на, который вел разведку с позиции «Нанабада», руководство разведотдела поручило мне лететь с «показчиком» по причине владения мною афганским языком.
А еще через 10–15 минут (именно такое время полета было от Пянджа до Нанабада) мы услышали гул четырех «бортов», один из которых пошел на посадку на нашу «вертолетку». Мы с «показчиком» впрыгнули в «вертушку» и на «бреющем» пошли в сторону Кальбата. «Показчик» указал нам на большой отдельно стоявший дом с приусадебной территорией, огражденной высоким дувалом. Пролетая над ним, мы заметили стоявший возле дома ГАЗ-69 светлого цвета, а во дворе несколько оседланных лошадей, что однозначно свидетельствовало о присутствии в доме кого-то из главарей мятежников. Командир авиазвена дал команду: «Заходим на боевой!» Поднявшись вверх метров на 200 с разворотом вышли на боевой курс со снижением. Приближаясь к дому, мы увидели выбегавших из него 6–7 вооруженных афганцев, и в этот момент «борт» вздрогнул и НУРСы, оставляя огненно-дымовые шлейфы, устремились в цель. Проскакивая над домом, мы видели, как взрывы вместе с клубами пыли подняли вверх какие-то ошметки и седло с останками лошади. А за нами на «боевой» заходили остальные вертолеты.
Оставив за собой лишь дымящиеся развалины этого дома, по пути «домой» я находился под глубоким впечатлением от увиденного. Кажется, за столько лет войны я видел столько горя и крови, что можно было бы воспринять увиденное относительно «философски». Однако вид мечущихся вооруженных и не вооруженных афганцев, летящих на них НУРСов и поглотившие их взрывы стояли перед глазами. Чувства удовлетворения успешной операций не было — была только какая-то горечь. Ведь несмотря на войну, я не ожесточился душой и искренне сострадал тяжелой судьбе простых афганцев, а постоянное общение с мятежниками позволило увидеть в них не только кровожадных (таковыми были далеко не все) душманов, но и людей со всеми человеческими слабостями. Тем не менее, война есть война!
В 1988 году значительно увеличилось и количество выходов мелких групп душманов на советскую территорию, которые изучали местность на советском берегу, разведывали маршруты проникновения вглубь советской территории, искали места для бесконтрольного преодоления линии ИТС на границе. В связи с этим периодически возникали перестрелки между нашими пограннарядами и бандитами. Стали поступать разведданные о ведении противником разведки по выявлению в советском прикордоне объектов, пригодных для совершения диверсий. Начались минирования дорог за рубежом ИТС на советской территории. Так, 15 ноября 1988 года вблизи линии границы на участке 68-го Тахта-Базарского погранотряда на бандитской мине подорвалась автомашина ГАЗ-66 с офицерами-разведчиками майором Рафиком Галимовым и старшим лейтенантом Евгением Лозовиком, в результате чего первый погиб, а второй и водитель ефрейтор Равиль Мирсаяпов получили контузии и ранения.
В этой связи руководство Пянджского погранотряда вынуждено было усилить войсковую охрану границы на наиболее опасных направлениях, а летом 1989 года даже были проведены масштабные пограничные учения по поиску и ликвидации группы диверсантов противника в районе заповедника «Тигровая балка» на участках 3-й и 4-й пограничных застав. Выбор на проведение учений в данном районе был связан с тем, что на ее территории находятся тугайные леса, в которых легко могут найти укрытия диверсанты.
К тому же на территории заповедника, считающегося «жемчужиной Таджикистана», периодически отдыхали советские и иностранные государственные деятели и руководители. Так, до 1973 года на территории этого заповедника регулярно охотился король Афганистана Захир-шах. А летом 1985 года — в сопровождении начальника ОВО «Душанбе» генерал-майора А. Г. Гафарова в заповедник приезжали экс-глава Кубы и родной брат легендарного кубинского лидера Фиделя Кастро — Рауль с супругой. В ходе этой поездки они посетили и наши пограничные заставы.
К проведению этих пограничных учений были привлечены и мы, офицеры разведотдела отряда. Подробности этих учений время стерло из моей памяти, а вот их завершение ознаменовалось очень забавной историей, которая нас изрядно повеселила.
Дело в том, что после краткого подведения итогов учений, мой коллега майор Карим На-мов по команде начальника разведотдела майора Сел-ва Наиля Исмагиловича на уазике понесся в погранотряд, где требовалось его срочное присутствие. Впереди него приблизительно в 400 метрах по песчаной дороге ехал такой же пограничный уазик. Из-за извилистой среднепересеченной дороги эта автомашина то исчезала из его поля зрения, то вновь появлялась. Но вот впереди показалась большая отара овец, которую гнал вдоль дороги одинокий пастух с несколькими сторожевыми алабаями. Увидев автомашину Карима, он стал махать руками с просьбой остановиться. На вопрос: «Что случилось?» пастух пожаловался: только что пограничники, следовавшие на впереди идущем уазике, притормозив возле отары, на ходу затащили в него барана и уехали. Пообещав пастуху вернуть похищенного барана, Карим с водителем бросились догонять любителей баранины.
Погоня длилась минут двадцать, и даже догнав их, водителю Карима пришлось долго сигналить пограничникам с требованием остановиться. Наконец, уазик остановился. Разъяренный длительным игнорированием его требования остановиться, разведчик бросился к уазику, открыл дверь старшего машины и увидел прапорщика: как оказалось, на ней возвращалась с учений одна из поисковых групп 4-й погранзаставы. Сообщив прапорщику о заявлении пастуха, Карим спросил прямо: «Где баран?» Тут же, не дожидаясь ответа, открыл заднюю дверь и, мельком взглянув на сидевших на заднем сиденье пограничников, тщательно осмотрел пол салона машины, где должен был находиться «пленник». Не увидев там барана, потребовал от водителя открыть «собачник». К его удивлению, в нем находилась только розыскная собака, которая ну никак не смахивала на барана. Карим не сомневался в том, что пограничники действительно «умыкнули» барана, но не мог понять, когда и каким образом им удалось от него избавиться, ведь если бы они его «высадили» в пути, то он обязательно увидел бы его. Карим уже собирался разрешить тревожной группе следовать дальше, в его подсознании вдруг всплыло несколько необычное лицо одного из пограничников, сидевших на заднем сиденье уазика. Открыв еще раз заднюю дверь и взглянув на пограничников, он расхохотался. Между пограничниками спокойно, с достоинством, как равный среди равных, сидел баран, облаченный в пограничную форму — камуфлированную куртку и штаны, штанины которых были заправлены в сапоги, стоявшие на полу машины. А на голове у барана была зеленая фуражка, которая придавала его морде какое-то подобие интеллекта и пограничной суровости. Впечатленный находчивостью пограничников, Карим сказал прапорщику, что не будет докладывать руководству отряда об этом, но потребовал незамедлительно вернуть барана пастуху, о чем доложить ему по телефону. Вот так Карим с водителем воочию убедились в том, что государственную границу СССР охраняли