— Неужели так страшно, что лучше было уехать?
— Очень! На площадях стоят виселицы… Тимми пытался пробраться в дакирский лагерь, чтобы увести лошадь, и его повесили. Я не хочу, чтобы меня тоже повесили, Вы ведь не отдадите меня им?
— Нет, не отдам.
Страшное лицо войны: здесь тишина и покой, лавки, пирожные, вино — а там виселицы. Вот оно, двуличие мира!
Дорога плавно сбегала вниз; позади остались виноградники, обнесенные живой изгородью.
Стелла придержала Палеву, дожидаясь, пока кляча Ойвин, существо неизвестной породы и масти, взберется на гребень холма.
Ехали быстро, насколько позволяли физические кондиции средства передвижения девочки, останавливались редко, зато часто сворачивали с дороги и, опасаясь быть пойманными, объезжали задворками деревни и маленькие городки. Передвигались преимущественно в темное время суток, благо на юге темнело рано, а светало поздно, дни же приходилось коротать в какой-нибудь рощице, моля всех богов, чтобы какому-то деревенскому мальчишке или солдату не пришло в голову заглянуть туда.
Недавно взошло солнце, но, так как местность казалась пустынной, они решили проехать еще немного.
Принцесса скользила глазами по долине с яркими островками деревьев, распростершуюся позади них, у подножья холма; ее взгляд приковал странный предмет, блестевший на солнце. Он двигался. Присмотревшись, девушка поняла, что это вовсе не предмет, а всадник. Теперь он не шевелился, замер чуть в стороне от дороги.
Стелла жестом приказала Ойвин остановиться и съехала ниже по склону, чтобы очутиться под прикрытием зарослей шиповника.
Всадник, очевидно, заметив ее передвижения, рысью поехал к холму, но потом, резко осадив коня, повернул назад, галопом поскакав к виноградникам.
— Это генры, — вдруг сказала Ойвин. — У их лошадей черные перья, а на крупе — стальные пластины.
— Как ты это разглядела?
— Просто если бы перья были красными, Вы их заметили, а пластины блестели на солнце. Они скоро будут здесь.
— Ты их уже видела, Ойвин?
— Да, — девушка вздохнула. — Они приехали в Рошан поздней ночью месяца три назад и убили Эвроса, нашего соседа: он пытался помешать им. Они хуже гендас!
— Почему?
Страшно представить, что видела эта девочка! Тогда понятно, почему у нее такой взгляд. Если бы ей было семь, и на ее глазах убивали, грабили, насиловали, она бы тоже стала такой. Нет, наверное, не такой, она бы превратилась в испуганное замкнутое существо, зверька, навсегда забившегося в свою норку.
— Генды кормили нас, сочувствовали, позволили нам уехать, а генры убивали и держали в страхе. Если ты не откроешь дверь — они убьют. Попытаешься им перечить — убьют. Они страшные люди!
— Вот что, поезжай вон к тем деревьям и затаись, а я попытаюсь увести их отсюда. С тобой останется Шарар.
Пес возмущенно посмотрел на нее, но Стелла безапелляционным тоном подтвердила:
— Да, ты останешься с Ойвин и будешь ее охранять.
Генры появились на дороге уже после того, как девочка и собака затерялись среди зелени; их было трое, но от этого легче не стало. Генры как кровожадные вороны: они не отпустят жертву, — их учили ловить и убивать.
Они стремительно приближались, в свете холодного осеннего солнца все яснее вырисовывались угрожающие доспехи их лошадей.
Скрыться, затаиться? Но они видели ее, значит, будут искать и найдут Ойвин. Нет, это не выход. Тогда бежать, уводить их от холма. В идеале они должны были исчезнуть.
Принцесса достала меч и затаилась за шиповником. Дождавшись, когда рельеф ненадолго скрыл ее от врагов, она стремительно спустилась к подножью холма и галопом понеслась прочь от злополучного места.
Стелла помнила, что неподалеку дорога раздваивается, и решила свернуть на левую, хотя, по логике вещей, должна была воспользоваться правой.
Лошадь шумно дышала, напролом пробираясь через кустарник.
Принцессе нужно было одно: выиграть время, не столкнуться с генрами на перекрестке.
Вот оно, до нужного места рукой подать, но девушка не спешила выезжать на дорогу, предпочитая оставаться под прикрытием акаций. Она прислушалась: тихо. Принцесса осторожно выглянула, готовая в любой момент отразить удар. Но отражать было нечего, преследователи куда-то исчезли.
С облегчением вздохнув, Стелла свернула на нужную дорогу. Постепенно она начинала успокаиваться, сердце перестало биться, словно молот о наковальню, но дыхание опасности все еще дышало ей в спину.
Чтобы дать лошади передохнуть, девушка снова въехала в заросли акации — там спокойнее и можно беспрепятственно наблюдать за дорогой. Мера предосторожности оказалась не лишней — не прошло и пяти минут, как в поле ее зрения возник всадник. Всадник на золотисто-гнедом жеребце с налобником и нагрудником. Не генр, а офицер гендас.
Стелла напряглась и быстро оценила обстановку: пока она в ее пользу, значит, нужно просто затаиться.
Остановившись в десяти ярдах от нее, всадник пробормотал:
— Она где-то рядом: следы обрываются в этом месте. Что ж, поищем среди веток!
Дакирец обвел глазами кусты; на миг ей показалось, что он ее видит.
— Итак, где-то здесь, — повторил он и начал осматривать придорожные заросли.
Прятаться дальше не имело смысла, рано или поздно он должен был ее найти. И Стелла не стала. Выбравшись на дорогу, она пустила Палеву галопом, впрочем, не надеясь на то, что ей удастся сбежать.
Разумеется, он ее не только услышал, но и увидел. Сложно было не заметить что-то в десятке шагов от себя.
— Айрис, или как Вас там, немедленно остановитесь! Я не собираюсь с Вами миндальничать, так что без глупостей!
Принцесса узнала его — Сарид, только не прежний дружелюбный офицер из Яне-Сенте, а рассерженный враг.
— И не подумаю! — пронеслось в ее голове. — Если тебе так хочется поймать шпионку, догони меня. Все эти побрякушки на твоей лошади заставляют ее скакать медленнее, так что мы на равных.
"На равных" — это она погорячилась, дакирские лошади в полном боевом облачении способны были скакать галопом. А галоп — это их преимущество и недостаток Палевы.
Это была бешеная скачка, и самым страшным в ней было то, что Стелла непременно должна была оказаться там, где она оставила Ойвин, там, где ее, наверняка, поджидали генры.
Он дышал ей в спину, и, не дожидаясь момента, когда Сарид поравняется с ней, принцесса резко свернула в сторону — в кустарнике у нее было больше шансов.
Охотник и жертва блуждали между акацией и лещиной с четверть часа, пока, повинуясь одним и тем же соображениям, снова не выехали на дорогу. Их разделяло меньше дюжины футов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});