В это время Марта Вашингтон, желтая, как лимон, лежала в постели, страдая от печеночных колик и боли в животе. Вдова казначея британской армии, в нью-йоркском доме которой Вашингтоны жили в 1776 году, прислала ей по старой памяти корзинку цитрусовых с пожеланием выздоравливать, но ее супруг, еще не успокоившийся после происшествия с «Саваджем», отправил посылку назад, не желая принимать подарков от неприятеля.
В Виргинию, на помощь Лафайету, он отправил Уэйна, который наконец-то собрал свой распущенный полк, найдя пополнение. Там он снова отличился, устроив штыковую атаку на превосходящие силы врага при Грин-Спрингс, где Корнуоллис заманил его в ловушку.
А солдаты Вашингтона вновь голодали: в мае запасов мяса оставалось на один день. Даже если губернаторы штатов изыскивали провиант, не было денег, чтобы заплатить возчикам за его доставку. Измученный главнокомандующий уже начал думать, что не доживет до конца войны.
СТАТИСТ
Граф де Баррас, назначенный новым командующим французским флотом, 8 мая 1781 года прибыл в Америку с радостным известием: в Вест-Индию направляются 26 линейных кораблей, восемь фрегатов и 150 транспортных судов под командованием адмирала Франсуа Жозефа Поля де Грасса. Через две недели Вашингтон встретился в Коннектикуте с Рошамбо, чтобы изложить ему новый план осады Нью-Йорка, над которым он работал всю зиму: американцы атакуют Манхэттен, а французы — Бруклин. Время сейчас самое что ни на есть удачное: Генри Клинтон услал половину своих сил на юг, а если Нью-Йорк окажется под угрозой, ему придется вернуть эти войска из Виргинии.
Рошамбо, напротив, всячески пытался склонить его к совместной операции на юге. Но Вашингтона останавливала транспортная проблема: как перебросить туда войска? Пешком? Босиком по бездорожью? Рошамбо кивал и соглашался, даже подписался под документом, в котором утверждалось, что главная стратегическая цель — Нью-Йорк, однако тайно отправил де Грассу письмо с указанием следовать в Чесапикский залив, а не в Нью-Йоркскую бухту.
Переводчиком на переговорах был Франсуа Жан де Шастеллю, ветеран Семилетней войны и философ-просветитель (Вольтер ставил его труды выше «Духа законов» Монтескье), незадолго перед отъездом в Америку принятый во Французскую академию. Теперь он собирал материал для книги о Соединенных Штатах и находился под обаянием Вашингтона, бывшего всего на два года его старше, считая его «величайшим и лучшим из людей». Его удручало поведение Рошамбо, весьма неприятного в общении, а также то обстоятельство, что в душе у Вашингтона может остаться горький осадок от этой встречи. Впрочем, ему удалось компенсировать грубость Рошамбо и войти в доверие к Вашингтону благодаря похвалам, расточаемым Лафайету — человеку «весьма достойному, сведущему и обладающему хорошими манерами». Сам же Вашингтон был в его глазах воплощением «золотой середины»: «храбрым без безрассудства, трудолюбивым без тщеславия, щедрым без мотовства, благородным без гордыни, добродетельным без суровости». Однако удивительнее всего было то, что американский генерал «уже седьмой год командует армией и при этом повинуется Конгрессу»; как это не похоже на заносчивых маршалов Франции!
Вашингтон посоветовал Рошамбо перевести французский флот из Ньюпорта в Бостон. Тот, как всегда, кивал, и генерал вернулся к себе в Нью-Виндзор — готовиться к важнейшей в его жизни операции. Но тут к нему явился герцог де Лозен с сообщением, что французский военный совет принял решение оставить флот в Ньюпорте. От этой пощечины Вашингтон пришел в такую ярость, что три дня был не в состоянии написать ответ. Что он передумал в эти три дня? Да, формально он считался начальником над французами, которые должны были только помогать ему, но в реальности сила, а значит, и решающий голос были именно у них. Надо смириться, ведь победа важнее… С другой стороны, он здесь родился и вырос, он командует армией с самого начала войны, ему виднее, что делать сначала, а что потом! В своем ответе он всё же «взял на себя смелость рекомендовать» перевести флот в Бостон. Французы как будто согласились, и 31 мая Вашингтон записал в дневнике, что адмирал де Баррас «с первым же попутным ветром направится в Бостон».
В это время в Виргинии лорд Корнуоллис соединился с Бенедиктом Арнольдом, и, несмотря на умелые оборонительные маневры Лафайета, они практически беспрепятственно продвигались через весь штат, сея ужас на своем пути. Вашингтон продолжал твердить Рошамбо, что атака на Нью-Йорк — лучший способ оттянуть войска противника с юга и тем самым дать Лафайету вздохнуть. 10 июня Рошамбо сообщил, что граф де Грасс приведет свой флот на север, чтобы поддержать атаку американцев с моря. Вашингтон обрадовался, не зная, что француз по-прежнему ведет двойную игру. Боясь, как бы удача не сорвалась с крючка, он написал Рошамбо, что вовсе не зациклился на Нью-Йорке: потом, после, захватим что-нибудь еще.
В начале июля французы и американцы раскинули лагеря рядом на восточном берегу Гудзона, в Филипсберге, и смогли изучить друг друга. То, чего Вашингтон стыдился, страдая в душе, приводило французов в восхищение. «Просто невероятно, что солдаты всех возрастов, даже пятнадцатилетние мальчики, белые и черные, почти нагие, не получающие жалованья и плохо питающиеся, могут так хорошо маршировать и стойко выдерживать огонь», — записал в дневнике барон фон Клозен. Граф де Клермон-Кревкёр разделял его восторг и преклонение перед выдающимися достоинствами генерала Вашингтона.
Летом уже не приходилось грызть кору — американцы устроили в честь союзников пир горой. Столы ломились от овощей, жареного мяса и птицы, даже пирогов. Правда, еда была простой и, на французский вкус, грубой, к тому же всё подавали разом, накладывая говядину, горошек, баранину и пудинг на одну тарелку. Пиво и ром лились рекой, тосты следовали один за другим. Ужин длился порой до поздней ночи, и Вашингтон выглядел радушным хозяином, оттаявшим и повеселевшим.
Восемнадцатого июля они с Рошамбо прогуливались по берегу Гудзона напротив северной части Манхэттена, обозревая в подзорную трубу позиции неприятеля. «Все деревья и лес на острове полностью вырублены, — записал в дневнике Вашингтон, — но низкий кустарник (доходящий человеку до груди) вырос на тех местах, где в 1776 году были леса». Куда же лучше причалить де Грассу? Губернатор Массачусетса не прислал подкрепления; вот явится де Грасс, а у нас нет для военной операции ни людей, ни средств. Но лучше ему об этом не знать. «Французские силы состоят примерно из 4400 солдат, — писал он адмиралу 20 июля, — американские пока невелики, но вскоре существенно увеличатся. Хотя, возможно, в этом нас ждет разочарование… Льщу себя надеждой, что слава уничтожения британской эскадры в Нью-Йорке уготована королевскому флоту под Вашим командованием».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});