Читать интересную книгу Общество знания: История модернизации на Западе и в СССР - Геннадий Осипов

Если из этой общности выделить только мужчин — рабочих промышленности и строительства Пскова, то увидим, что с 1965 по 1986 г. их затраты времени на образование сократились с 4,6 часа в неделю до 0,8 часа, зато на телевидение увеличились с 5,7 до 14,7 часа [202, с. 106].

С начала реформы вся система самообразования и организованного повышения квалификации стала быстро демонтироваться. В 1990/1991 г. в РСФСР свою квалификацию повысили 17,2 млн человек, в 1991/1992 — 6,7 млн и в 1992/1993 г. — 5,2 млн человек. Ценность образования и мотивация к повышению его уровня в среде рабочих начиная с конца 60-х годов резко снижались, что говорило о важных сдвигах в мировоззрении.

Руководство КПСС после идейных метаний Хрущева приняло, скорее всего, верное вынужденное решение — «заморозить» мировоззренческий кризис посредством отступления к «псевдосталинизму» с некоторым закручиванием гаек («период Суслова»). Это давало отсрочку, но не разрешение фундаментального противоречия. Передышка не была использована. Возможно, в нормальном режиме руководство КПСС уже и не смогло бы справиться с ситуацией, если бы ослабило контроль — «второй эшелон» партийной интеллигенции (люди типа Бовина, Бурлацкого, Загладина) был уже проникнут идеями еврокоммунистов. В открытой дискуссии он бы скорее подыгрывал антисоветской стороне.

Пришедшая после Брежнева властная бригада (Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе), сформировавшаяся в условиях мировоззренческого вакуума и идеологического застоя, была уже проникнута антисоветизмом. Утверждение, что советский строй является «неправильным», стало с 1986 г. официальной установкой, и вскоре было заявлено даже, что перестройка является революцией, то есть ставит целью радикальное изменение общественного строя.

Перестройка как революция в сознании «сверху». Установки массового сознания. Кризис мировоззрения был использован и углублен действиями антисоветской части элиты. Несущественно, что вплоть до конца 80-х годов у большинства активных участников этой идеологической работы ее антисоветский смысл не был осознанным — они считали, что действуют ради улучшения системы, следуя лозунгу «Больше демократии, больше социализма!»

В результате «культурной программы», которую провела идеологическая машина КПСС, была подорвана легитимность советского государства, опорочены символы и образы, скреплявшие общество. Идеологическим стержнем перестройки был евроцентризм — идея существования единой мировой цивилизации, имеющей свою «правильную» столбовую дорогу, по которой прошел Запад. Отсюда идея «возврата в цивилизацию» и отказа от «неправильного» советского строя. Поддержки «снизу» эта кампания не получила, но этого и не требовалось. Общество испытало культурный шок, сознание было приведено в хаос и на идейное сопротивление было неспособно. У людей была подорвана способность делать связные рациональные умозаключения, особенно с использованием абстрактных понятий. Они с трудом могли рассчитать свой интерес и предвидеть риски и опасности.

Эта слабость сознания — оборотная сторона избыточного патернализма. Он ведет к инфантилизации общественного сознания в благополучный период жизни. Люди отучаются ценить блага, созданные усилиями предыдущих поколений, рассматривают эти блага как неуничтожаемые, «данные свыше». Социальные условия воспринимаются как явления природы, как воздух, который не может исчезнуть. Они как будто не зависят от твоей общественной позиции. Общество утрачивает собственную политическую волю, необходимую для стабилизации общественных отношений, оно подчиняется власти как капризный ребенок умелым родителям, и в то же время наращивают свои претензии к государству. По мере расхождения этих претензий с реальностью, широкие слои граждан начинают культивировать обиды и недовольство, облегчающие подрыв легитимности государства. Эти слабые места советского строя можно было изучить почти в экспериментальном режиме.

На Западе является общепринятым, что крах СССР произошел оттого, что массы «утратили веру в социализм», что в общественном сознании возобладали ценности капитализма (частная собственность, конкуренция, индивидуализм, нажива). Данное объяснение является ошибочным. Очень небольшая часть граждан сознательно отвергла главные устои советского строя. Более того, разрушительная критика СССР в конце 80-х годов шла «от социализма» — критиковались отступления от принципов социальной справедливости. Например, враждебность вызывали «привилегии номенклатуры». Реально они были очень невелики, но в массовом сознании был создан призрак нестерпимой несправедливости. Никак нельзя сказать, что эти массы «желали капитализма».

В октябре 1989 года социологи Всесоюзного центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) изучали отношение к реформе. На вопрос «Считаете ли вы справедливым нынешнее распределение доходов в нашем обществе?» 52,8 % ответили «не справедливо», а 44,7 % — «не совсем справедливо». Что же считали несправедливым 98 % жителей СССР? Недостаточно уравнительное распределение доходов. 84,5 % считали, что «государство должно предоставлять больше льгот людям с низкими доходами» и 84,2 % считали, что «государство должно гарантировать каждому доход не ниже прожиточного минимума».

В 1991 г. был начат большой международный исследовательский проект коллектива ученых из 12 стран по изучению представлений о социальной справедливости в разных культурах. Сравнительное исследование в России и Эстонии, двух частей СССР с весьма разными культурными установками, показало поразительную схожесть в отношении к уравнительному принципу. В этом смысле русские и эстонцы стали именно частями советского народа.

Вот что пишут авторы исследования: «Известно, что характерной чертой социализма являлась патерналистская политика государства в обеспечении материальными благами, в сглаживании социальной дифференциации. Общественное мнение в обеих странах поддерживает государственный патернализм, но в России эта ориентация выражена несколько сильнее, чем в Эстонии: 93 % опрошенных в России и 77 % в Эстонии считают, что государство должно обеспечивать всех желающих работой, 91 % — в России и 86 % — в Эстонии — что оно должно гарантировать доход на уровне прожиточного минимума» [264]

Едва ли не в большей степени этот парадокс проявился в ходе «бархатных революций» в социалистических странах Восточной Европы. Трудящиеся уничтожали реально солидарное общество именно под знаменем социализма, а вовсе не из-за утраты веры в него. О движении «Солидарность» в Польше говорится: «В 1980 г. движение имело выраженный социалистический характер. Рабочие требовали воплощения в жизнь фундаментальных принципов социализма, крайне чувствительно относясь к любым отклонениям от его доктрины. В их требованиях не содержалось каких-либо принципиальных идей и ценностей, идущих вразрез с существующей стратегией общественного развития. В 1977–1979 гг. 70 % опрошенных заявили, что „социальные различия в Польше велики и их необходимо сократить“… На волне политизации 1980-х годов уравнительные тенденции заявили о себе с особой силой» [146, с. 152].

В России в ходе реформы социалистические установки усиливаются, хотя это не всегда осознается и замаскировано идеологическими «шумами». Вот общий вывод 1995 г.: «За пять лет реформ (1990–1994 гг.) число приверженцев частной собственности сократилось, а доля ее противников возросла. Можно утверждать: население укрепилось в своем представлении о том, что основой частной собственности должен быть малый бизнес. Крупное производство, по мнению большинства населения, должно оставаться вне частной собственности… В массовом сознании богатство нынешних „новых русских“ не является легитимным… К участию иностранного капитала в российской экономике большинство россиян по-прежнему относится отрицательно, причем заметна тенденция усиления негативного отношения. Особое неприятие вызывает возможность распространения собственности иностранных граждан на крупные фабрики и заводы. Против собственности иностранцев на крупные участки российской земли по-прежнему высказываются более 80 % россиян, на мелкие — более 60 %» [118].

Самым крупным международным исследованием установок и мнений граждан бывших социалистических стран СССР и Восточной Европы является программа «Барометры новых демократий». В России с 1993 г. в рамках проекта «Новый Российский Барометр» работала большая группа зарубежных социологов. В докладе руководителей этого проекта Р. Роуза и Кр. Харпфера в 1996 г. сказано: «В бывших советских республиках практически все опрошенные положительно оценивают прошлое и никто не дает положительных оценок нынешней экономической системе». Если точнее, то положительные оценки советской экономической системе дали в России 72 %, в Белоруссии 88 % и на Украине 90 % опрошенных. Оценки политической системы, сложившейся после 1991 года, еще хуже [215, с. 13].