— Поймайте меня, если сможете! — сказала я, надеясь, что так и будет, опечаленная тем, что нам приходится так скоро расставаться. В тот вечер я в одиночестве разбила лагерь возле пруда, все еще обрадованная нашей встречей, размышляя о тех историях, которые они мне рассказывали, пока массировала после ужина ноги. Еще один почерневший ноготь отделялся от пальца. Я потянула за него, и он отскочил. Я отшвырнула его в траву.
Теперь между МТХ и мной была ничья. Счет был 5:5.
Я уселась в палатке, положив ноги на мешок с продуктами, читая книгу, которую получила вместе с посылкой — «Десять тысяч вещей» Марии Дермут, — пока глаза у меня не начали слипаться. Потом выключила фонарик и лежала в темноте. Сквозь дрему я слышала уханье совы, сидевшей на дереве прямо надо мной. «Ух-хуу, ух-хуу», — звала она голосом одновременно столь сильным и столь нежным, что я проснулась.
— Ух-хуу, — передразнила я ее, и сова умолкла.
— Ух-хуу, — попробовала я снова.
— Ух-хуу, — отозвалась она.
Я вошла в заповедник Трех Сестер, который получил свое имя в честь гор, называемых Южной, Северной и Средней Сестрами. Каждая была выше 3000 метров — третья, четвертая и пятая по высоте горы в Орегоне. Они были бриллиантами в короне сравнительно близко стоящих друг к другу вулканических пиков, мимо которых мне предстояло идти в ближайшую неделю. Но я еще не видела их, поскольку шла с южной стороны МТХ, распевая на ходу песни и рассказывая обрывки стихотворений, через лес, состоявший из высоких дугласовых пихт, веймутовых сосен и горной тсуги, мимо озер и прудов.
Через пару дней после прощания с Тремя Молодыми Пижонами я сделала петлю, сойдя с маршрута, чтобы заглянуть в Элк-Лейк-Резорт — место, упомянутое в моем путеводителе. Это был небольшой магазинчик на берегу озера, который обслуживал рыбаков. Очень похожий на Шелтер-Коув-Резорт, но там было кафе, в котором подавали бургеры. Я не планировала сходить с маршрута. Но когда дошла до пересечения МТХ и тропы, ведущей к нему, мой бесконечный голод взял надо мной верх. Я пришла туда без нескольких минут одиннадцать утра. И оказалась там единственным человеком, не считая продавца. Я пробежала взглядом меню, произвела в уме подсчеты и заказала чизбургер, картошку фри и маленькую колу. А потом сидела там, наслаждаясь едой, окруженная стенами, увешанными рыбацкими трофеями. Мой счет составил шесть долларов и десять центов. Впервые за всю свою жизнь я не могла оставить чаевые. Оставлять два цента, кроме которых у меня больше ничего не было, казалось слишком похожим на оскорбление. Я вытащила небольшой прямоугольный блок марок, который хранила в зиплок-пакете вместе со своей водительской лицензией, и положила его рядом с тарелкой.
Для меня больше не имело значения, толстая я или худая. Меня заботил только вопрос, как бы добыть побольше еды.
— Извините… У меня нет лишних денег, но я оставила вам кое-что другое, — сказала я, слишком пристыженная, чтобы объяснять, что именно я оставила.
Мужчина только покачал головой и пробормотал что-то, я не расслышала его слова.
Я спустилась к пустынному маленькому пляжику вдоль озера Элк, зажав в руке два цента. Подумала, не бросить ли их в воду, загадав желание? Но решила этого не делать и сунула их в карман шортов. Просто на случай, если мне вдруг понадобятся два цента между этим местом и озером Олалли, до которого было еще добрых 160 километров. Не иметь ничего, кроме этих двух монеток, было ужасно и одновременно слегка забавно. Именно так я и представляла себе временами полное банкротство. Пока я стояла там и глядела на озеро, мне впервые в жизни пришло в голову, что проведенное в бедности детство может принести какую-то пользу. Вероятно, у меня не хватило бы бесстрашия отправиться в такой поход с таким малым количеством денег, если бы не мое детство. Экономическое положение моей семьи всегда ассоциировалось у меня с тем, чего я не могла получить — летнего лагеря, дополнительных уроков, путешествий, обучения в колледже. И той необъяснимой легкости, которая возникает у человека, когда у него есть доступ к кредитной карте, на которую кладет деньги кто-то другой. Но теперь я видела связь между детством, когда мои мать и отчим снова и снова упорно шли вперед, имея в кармане жалкие две монетки, и моим теперешним положением. Перед походом я не вычисляла точно, какое количество денег мне потребуется, не скопила это количество плюс еще немного, чтобы эти деньги послужили для меня буфером на случай непредвиденных расходов. Если бы я это делала, меня бы здесь не было. Я бы не шла уже восемьдесят с лишним дней по МТХ, нищая, но делая то, чего хотела, хотя разумный человек сказал бы, что я не могу себе этого позволить.
Не иметь ничего, кроме этих двух центов, было ужасно и одновременно слегка забавно. Именно так я и представляла себе временами полное банкротство.
Я пошла дальше, поднялась на обзорную площадку высотой 1980 метров, откуда мне были видны вершины на севере и востоке: Бачелор Бьютт и покрытый льдом Брокен Топ, и — выше их всех — Южная Сестра, достигавшая в высоту 3157 метров. В путеводителе было сказано, что это самая молодая, самая высокая и самая симметричная из Трех Сестер. Ее конус был сложен из более чем двух десятков различных видов вулканического камня, но мне она казалась однородной красновато-бурой горой, ее верхние склоны покрывало кружево снега. Я опять двинулась вперед. Направление ветра сменилось, он снова стал теплым. Мне показалось, будто я вернулась в Калифорнию, со всей ее жарой и роскошными панорамами скалистой и зеленой земли, открывавшимися на целые километры вокруг.
Теперь, когда я вступила в официальные владения Трех Сестер, тропа больше не принадлежала мне одной. На высокогорных каменистых лужайках я встречала однодневных походников и людей, вышедших в кратковременные походы. И даже группу бойскаутов, поднявшихся в горы в поход с ночевкой. Я останавливалась, чтобы переговорить с некоторыми из них. «А у вас есть оружие? Вы не боитесь?» — спрашивали они, и их вопросы звучали эхом тех, которые я слышала все лето. «Нет, нет», — говорила я, посмеиваясь. Я повстречала двоих мужчин своего возраста, которые служили в Ираке во время «Бури в пустыне» и продолжали службу в армии, оба в чине капитанов. Они были аккуратно подстриженными, мускулистыми и симпатичными, словно только что сошедшими с рекрутского плаката. Мы устроили себе долгий дневной привал возле ручья, в который они опустили две банки пива, чтобы те охладились. Это был последний вечер их пятидневного похода. Они несли эти две банки с собой с самого начала, чтобы выпить их в последний вечер, отпраздновав окончание похода.