Читать интересную книгу Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

Часа полтора мы бродили по тому кладбищу, можно сказать — одурели от никчемной информации и мало-помалу прониклись комплексом неполноценности пополам с унылой злостью. Решили перекурить.

— Тупые мы с тобой, братец, — на удивление смиренно сказал Берестин.

— Ну, это еще вопрос, — не согласился я: гордость не позволяла. — Возьми самого признанного титана мысли, хоть Ломоносова, и покажи ему «F-16», сбитый зенитной ракетой. Много ли он там сообразит? А разница всего две сотни лет, и техника земная.

— Ну что ж, — говорит Берестин. — Мы еще неплохо держимся. Другие на нашем месте давно бы в футурошок впали…

— Конечно. Представь, как бы на все это гоголевские старосветские помещики реагировали или купцы из пьес Островского.

— Ну и что купцы? — вдруг завелся Алексей. — Мало ли как их там Островский обрисовал! А те самые купцы, имей в виду, и Калифорнию с Аляской завоевывали, и Афанасий Никитин, тоже купец, сам знаешь куда ходил. Не нужно зря на людей клепать.

— Что это вдруг? Сам вроде не из купцов происходишь?

— Ну и что? Снобизма не нужно. Может, девяносто процентов галактического населения еще и не то видели, а мы из своего захолустья попали в чуть более населенные места и уже вообразили, что достигли вершин немыслимого. А все это, быть может, просто невинная игра в крысу, как говаривал тот же Остап Ибрагимович, по другому, впрочем, поводу…

Я с ним согласился. Нельзя жить и делать свое дело, если воспринимать действительность как невероятность. Что есть, то и есть. Достаточно того, что мы сознаем уникальность текущего момента в рамках нашего опыта и стараемся соответствовать.

И вот тут, среди нашей глубокомысленной беседы о текущем моменте, произошло то самое, что окончательно уводит сюжет моего повествования за всякие пределы соцреализма в его ждановской трактовке, ну, помните: «…не о том, что есть, а о том, что должно быть».

Слов у меня, чтобы все описать, разумеется, нет. А если попросту — в одну из секунд нашего перекура я перестал осознавать себя как личность. Но даже в таком бессознательном состоянии мне было очень, пардон, хреново. Как если бы… ну, скажем, броситься с гранатой под гусеницы танка, граната не взрывается, и тебя долго и больно гусеницы перемешивают с грунтом. А потом все кончилось, в глазах посветлело, и я осознал себя внутри белого шарового объема, довольно значительного, хотя и неопределенного, потому что стены его не выглядели твердыми, а словно из кучевых облаков вылеплены, и я внутри сферы. Никаких неприятных или болезненных ощущений у меня не осталось, чувствовал я себя свежим и бодрым, но и обалдевшим, признаюсь.

И сразу у меня внутри головы возник голос. Именно внутри, я четко понимал, что слышу его отнюдь не ушами. Какая-то есть хитрость в физиологии, позволяющая это определить. Наверно, так бывает у шизофреников. Я их понимаю. Дословно услышанного я сейчас не восстановлю, потому как подозреваю, что и не было никакого «дословно», я сразу получил весь пакет информации и только потом развернул его в некую последовательность.

Короче, мы оказались в плену, или, скажем так, в гостях у тех самых соплеменников Ирины, которые гонялись-гонялись за нами и наконец достали. Впрочем, претензий к нам ни за историю с агентами, ни за танковое сражение предъявлено не было. Все происшедшее было расценено ими как недоразумение, тем более что бронеходы — всего лишь автоматические устройства. А нам предлагался дружеский контакт и переговоры по взаимно интересующим нас вопросам.

Я в принципе не возражал, но сразу же поставил условие: воссоединить нас с Берестиным и переговоры проводить в привычной для нас обстановке и традиционным способом. Через некий провал в сознании я очутился в весьма пристойном помещении, похожем на большой гостиничный номер. На диване, обтянутом золотистым велюром, сидел Берестин и смотрел на меня без всякого удивления. Обменявшись мнениями, мы установили, что с ним беседа велась по той же программе.

Мы тщательно осмотрели помещение и убедились, что подлинность вещей и предметов стопроцентная. Как правило, нормальный человек может принять сон за реальность, но никогда не примет реальность за сон, поэтому нам пришлось поверить в действительность происходящего.

Я тут же вспомнил историю Воронцова. Сходство прослеживалось. Хотя бы в смысле того, что ему для контакта тоже сымитировали роскошный земной интерьерчик. Правда, у нас дверь из комнаты не открывалась, и за окном клубилась белая муть, смотреть на которую было неприятно.

Тут входная дверь открылась, и перед нами возникла царственная дама — иначе не скажешь, даже при всем моем отвращении к высокопарности и изысканности слога. На вид было ей около тридцати пяти, чуть ближе к сорока. Укутанная, обернутая (Бабель бы сказал — завороченная) в подобие индийского сари, атласно-муаровое, черно-красно-золотое, шуршащее и переливающееся, при движении то облегающее и подчеркивающее формы тела, то скрывающее все, развязывающее руки воображению…

Мы с Берестиным глянули на нее, потом друг на друга и — расхохотались. И не истерическим смехом, а самым обычным. Как выяснилось — одновременно вспомнили анекдот про бандершу, которая, исчерпав резервы, выходит к клиентам сама.

Гостью такой прием если и удивил, то самую малость. Она приподняла брови, грациозно прошелестела через помещение и опустилась в третье кресло, слегка напротив нас с Алексеем.

Вставать мы не стали. Предположив в ее появлении очередной фокус. Очередная серия прекрасных незнакомок — не много ли?

Лема мы в свое время почитывали. И помним, что он там, в «Сумме технологии», насчет фантоматики пишет. Любая достаточно развитая цивилизация в состоянии создавать иллюзии, не отличимые от реальности никакими разумными способами. Сей случай вполне мог быть из этой же оперы. На самом деле небось наша матрона — то самое ракообразное, в которое положено стрелять железным болтом из арбалета (не зря же наши меньшие братья-кванги вечно их при себе таскают!). И, разумеется, они — то есть пришельцы — уверены: земляне настолько примитивные и сексуально озабоченные существа, что сам факт появления перед ними достаточно привлекательной особы гарантирует сговорчивость вплоть до полной капитуляции.

Увы, не так уж они и не правы. Берестин, например, на это и попался. Будь на месте Ирины мужик или будь она сама чуть пострашнее — стал бы он таскать им каштаны из огня (из прошлого то есть)? И Воронцов, само собой. Правда, у него причина несколько иная, но без ля фам все равно не обошлось. А теперь вот и третий заход все в ту же масть.

— Меня зовут Даяна, — представилась гостья. — Я уполномочена провести с вами переговоры.

Голос у нее, надо отметить, тоже был великолепный, здорово поставленный, чуть низковатый. В качестве диктора ТВ в западном вкусе цены бы ей не было.

Сообщила нам она практически ту же легенду, которой Ирина забивала мозги Берестину, вербуя его в помощники. Насчет цивилизаций с обратным знаком, мировых линий, при столкновении грозящих катастрофой их и нашей вселенным, и о необходимости произвести коррекцию земной истории. Эту, мол, благородную миссию выполняла на Земле Ирина и подобные ей специалисты, а в определенной мере и товарищ Берестин, когда прогулялся в прошлое и помог тем самым святому делу.

Тут Алексей разволновался и агрессивно спросил: какого же в таком случае черта они пытались похитить Ирину, да и с нами обошлись не слишком вежливо?

— Наши сотрудники ошиблись. Они решили, что Ирину завербовали враги, представители другой, весьма зловредной цивилизации, которые мечтают захватить Землю и сделать ее своей зависимой территорией.

— А что означает война, которую вы ведете против здешних аборигенов? В чем они перед вами провинились?

На этот вопрос Даяна сообщила, что для физического присутствия в нашей вселенной им нужна операционная база. На Таорэре — то есть по-нашему Валгалле — развернуты станции Обращенного времени, а так называемая война есть не что иное, как процесс расширения переходной зоны, где время имеет знак «Ноль», то есть нейтрально по отношению и к нашему, и к их времени. Бронеходы же, с которыми мы сражались, — передвижные станции — генераторы времени. Фронт их передвижения — терминатор времен.

Тут мы возмутились: а как же права квангов?

Даяна с великолепной небрежностью ответила, что, во-первых, расширение зоны не планируется за пределы половины территории планеты, квангам место останется, а во-вторых, нас это не должно касаться.

— Но ведь со временем цивилизация квангов будет развиваться, конфликт все равно неизбежен. У нас такие действия называются колониализмом и категорически осуждаются всеми цивилизованными народами.

— Не забывайте, — ответила наша матрона, — что мы имеем возможность зондировать время и знаем: местная раса лишена будущего. Это — тупиковая ветвь, замкнутое на себя общество, лишенное внутренних движущих сил. Еще несколько тысячелетий угасания, и они исчезнут.