– Ты знаешь, что Моргауза покинула двор?
– Да, слышал, никто не знает почему.
– Ее сестра Моргиана находится в Йорке в ожидании свадьбы, – сказал я, – и очень нуждается в ее обществе.
– О да, это мы слышали.
По каменному выражению его лица можно был заключить, что такому объяснению никто не придавал веры.
– Приходила она к королю?
– Трижды. – Ульфин улыбнулся. Было ясно, что Моргауза не принадлежит к его любимицам. – И все три раза не была допущена, так как король был занят с принцем.
Двадцать лет была любимой дочерью и за двадцать часов забыта ради законного сына! «Ты и сам рос побочным отпрыском», – упрекнула она меня. Когда-то я, помнится, задумывался о том, какая судьба ей уготована. Здесь, при Утере, она имела положение, пользовалась каким-то влиянием и вполне могла питать к отцу своего рода привязанность. Она даже отказалась от брака, чтобы остаться при нем, как упомянул он вчера в разговоре со мной. Быть может, я слишком строго ее судил, потрясенный открывшимся мне будущим и охваченный своей безоглядной любовью к ее брату.
Я поколебался, но потом все-таки спросил:
– Она очень была огорчена?
– Огорчена? – пожал плечами Ульфин. – Вернее будет сказать, разъярена. Этой даме становиться поперек дороги опасно. Всегда она такая была, бешеная, с самого детства. Вот и нынче одна из ее камеристок плакала – небось получила хлыстом от госпожи. – Он указал кивком на юного белокурого пажа, скучавшего под окном. – Вон мальчишка, вышел к ней сказать, что ее не примут, так она ему ногтями всю щеку разодрала.
– Смотрите, как бы не было заражения, – заметил я, при этих моих словах Ульфин взглянул на меня, удивленно вздернув бровь. Я кивнул. – Да, да, это я ее выпроводил. Она уехала не по своей воле. Когда-нибудь ты узнаешь, в чем тут дело. А пока, надеюсь, ты заглядываешь время от времени к королю? Беседа не слишком его утомила?
– Наоборот, ему сейчас лучше, чем было все последнее время. Прямо не мальчик – родник целебной воды. Король глаз с него не сводит, и сила его час от часу прибывает. Они и полдничать будут вместе.
– Ага, так значит, его пищу сначала отведают? Я как раз об этом и пришел спросить.
– Разумеется. Можешь ничего не опасаться, господин мой. Принц у нас в безопасности.
– Но король должен отдохнуть перед началом пира.
Ульфин кивнул:
– Я уговорил его поспать после трапезы, до вечера.
– Тогда, может быть – что много труднее, – ты и принца склонишь к тому же? Или если не поспать, то хотя бы вернуться прямо к себе и никуда не выходить, пока не начнется пиршество?
Ульфин поглядел на меня с сомнением.
– Но согласится ли он?
– Да, если ты объяснишь, что этот приказ – или, лучше сказать, просьба к нему – от меня.
– Хорошо, господин.
– Я буду в лазарете. Пошлешь за мной, если я понадоблюсь королю. И во всяком случае, пошли мне сказать, как только принц отсюда выйдет.
Было уже далеко за полдень, когда белокурый паж принес мне известие, что король почивает, а принц отправился к себе. Когда Ульфин передал принцу, что от него требуется, тот разозлился, нахмурился и резко сказал (эту часть поручения паж передал, стыдливо потупясь, дословно), что провалиться ему, если он будет до ночи кваситься в четырех стенах, однако, узнав, что просьба исходит от принца Мерлина, остановился на пороге, пожал плечами и пошел к себе, не добавив более ни слова.
– В таком случае, пора и мне, – сказал я, – но сначала, мальчик, дай мне осмотреть твою расцарапанную щеку.
Я смазал ему царапину, и он стремглав убежал обратно к Ульфину, а я забитыми пуще прежнего коридорами пробрался в свои комнаты.
Артур стоял у окна. Услышав меня, обернулся.
– Бедуир здесь, ты знал? Я его видел, но не смог к нему протолкаться. Я послал к нему сказать, что ближе к вечеру мы с ним поедем покататься. А теперь оказывается, что мне нельзя.
– Мне очень жаль. Но у тебя еще будет много случаев поболтать с Бедуиром, более благоприятных, чем сегодня.
– Да, уж хуже, чем сегодня, быть не может, клянусь небом и землею! Я здесь просто задыхаюсь! Чего им всем от меня нужно, этой своре там, за дверью?
– Чего большинству людей нужно от своего принца и будущего короля? Тебе придется привыкнуть к этому.
– Похоже, что так. Вон даже за окном стражник.
– Знаю. Это я его там поставил. – И в ответ на его взгляд: – У тебя есть враги, Артур. Разве я не доказал тебе?
– Неужели мне всегда так жить, в окружении? Прямо как пленник.
– Станешь признанным королем, будешь сам распоряжаться, как тебе лучше. А до той поры ты должен находиться под охраной. Помни, что здесь мы в военном лагере; по возвращении в столицу или в один из неприступных королевских замков ты сможешь окружить себя приближенными по собственному выбору. И будешь проводить сколько твоей душе угодно времени в обществе Бедуира, или Кея, или кого ни пожелаешь. Обретешь свободу – до некоторой степени, а большее уже невозможно. Ни тебе, ни мне нет дороги обратно в Дикий лес, Эмрис. Та жизнь не вернется.
– Там было лучше, – сказал он, ласково посмотрел на меня и улыбнулся. – Мерлин.
– Что?
Он хотел было сказать что-то, но передумал, только тряхнул головой и другим тоном, отрывисто спросил:
– А сегодня на пиру? Ты будешь вблизи меня?
– В этом можешь не сомневаться.
– Король рассказал, как он будет представлять меня знати. Тебе известно, что произойдет потом? Эти враги, о которых ты говорил...
– ...постараются помешать тому, чтобы собрание лордов признало тебя наследником Утера.
Он подумал минуту. Спросил:
– Туда разрешается приходить вооруженным?
– Нет. Они попробуют прибегнуть к другому средству.
– Ты знаешь какому?
Я сказал:
– Отрицать отцовство короля в присутствии самого короля они не могут, точно так же как не могут заявить в присутствии меня и Эктора, что принца подменили. Значит, им остается посеять к тебе недоверие, сомневающихся укрепить в их сомнениях и склонить на свою сторону армию. Твоим недругам не повезло, что пиршество затеяно прямо на месте сражения, где на одного лорда приходится три солдата, – а после вчерашнего армию не так-то легко будет убедить, что ты не годишься в короли. Нет, я полагаю, они разыграют какой-нибудь спектакль, постараются вызвать растерянность, подорвать доверие к тебе и даже к Утеру.
– А к тебе, Мерлин?
Я улыбнулся.
– Это одно и то же. Прости, но дальше я ничего не вижу. Я вижу смерть и тьму, но не для тебя.
– Для короля? – отрывисто спросил он.
Я не ответил. Он минуту молчал, глядя мне в лицо, потом кивнул, будто получил ответ, и спросил:
– Кто же они, мои враги?
– Их возглавляет король Лотиана.