Академгородок, со своими сформировавшимися научными школами и весьма квалифицированными специалистами, едва сводят концы с концами и борются за выживание.
Не нахожу ответа ещё на ряд вопросов.
Почему выведен из состава РАН такой центр передовой науки, как Петербургский институт ядерной физики РАН, зачем он включен в состав Курчатовского центра?
Почему директор «Курчатника», расположенного в Москве, стал деканом физического факультета Санкт-Петербургского государственного университета и баллотировался на должность директора Института кристаллографии РАН?
Почему нужно было объединять Санкт-Петербургскую медицинскую академию последипломного образования и Санкт-Петербургский медицинский университет им. И. И. Мечникова в монструозный МАПОСАН (МАПО и СанГиг), как немедленно окрестили этот гибрид – вернее, химеру?
Почему за последние несколько лет мой родной Институт онкологии им. Н. Н. Петрова (как, впрочем, и все НИИ страны) многократно менял свое официальное название, то сменяя ведомственную принадлежность (Минздрава, Минздравпрома, Минздравсоцразвития, Росздрава, Росмедтехнологии), то приставляя к названию жуткие аббревиатуры (ФБГУ, ФГУ, ГУН), то убирая звание «проф.» перед именем Н. Н. Петрова? Ведь каждый раз приходилось менять устав Института, печать, банковские реквизиты и счета. И это – по всей стране! (Год назад наш институт переименовали в 9-й раз: теперь мы ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н. Н. Петрова» Минздрава России).
Зачем Институту нужно отчитываться перед Минздравом по научным темам ежеквартально, а не раз в год? Хочется верить, что Минздраву известно, что если посадить рядом девять беременных женщин, ребенок за один месяц не родится.
Почему ВАК из независимой Высшей аттестационной комиссии при Совмине превратился в департамент Минобрнауки и его возглавлял не известный ученый, а аферист?
Почему власти закрывают глаза на то, что в переходах метро, в рекламных газетах и в Интернете свободно предлагаются дипломы об окончании любых вузов, дипломы кандидатов и докторов любых наук, а законом установлен лишь трехлетний срок признания таких дипломов недействительными?
Почему в нашем Институте заработная плата высококвалифицированных специалистов – кандидатов и докторов наук – меньше зарплаты дворника или вахтёра в любой конторе? И почему входящую в эту нищенскую зарплату надбавку за учёную степень собираются отменить?
Почему Министерство образования и науки собирается отменить институт соискательства и допускать к защите диссертации лишь после обучения в аспирантуре?
Увы, список таких недоумённых вопросов продолжает расти…
Пройдена ли точка невозврата?
Лекция по истории российской науки
Среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные.
Иван Бездомный
Ф. М. Достоевский это слово придумал —
Обидеть друзей он, наверно, не думал.
В те времена слишком мало их было,
Царская власть их не очень любила.
Вождь революции всё же был прав,
Интеллигентов прослойкой назвав.
Крепкое слово по-русски прибавил
И пароходом к соседям отправил.
Друг всех учёных, отец всех наук,
Очень ценил интеллекты и знание.
ГУЛАГом лечил от творческих мук.
Шарашка была высочайшим признанием.
Лысый мечтатель – знаток кукурузы,
Тот понимал – интеллект – не обуза.
Науку поддерживал высшего класса
И непечатно клеймил пидарасов.
Холил науку пятизвёздный герой,
Но недолюбливал интеллигентов.
С глаз хорошо бы убрать их долой!
И для начала сослал диссидентов.
Но не успел извести всю прослойку —
Меченый начал свою перестройку.
Рухнули стены, границы открыли,
Тут же на Запад мозги все уплыли.
Двадцать лет минуло, но до науки
Всё не доходят властителей руки.
Полностью вывелись интеллигенты,
Если остались, то меньше процента.
Нет их почти, но не видно прогресса.
Причину открыла нам жёлтая пресса:
Самые умные всё же остались.
Вам они, случаем, не попадались?
Юбилей МАИР
В мае 2015 года МАИР праздновал свое 50-летие, на которое были приглашены как работавшие в нём в разные годы, так и активно сотрудничавшие с ним учёные. Пришло такое приглашение и мне. На торжественном мероприятии, посвященном славному юбилею, с докладом об истории и будущем МАИР выступил его директор К. Вайлд. Неожиданными были последующие выступления принцесс Марокко и Иордании, состязавшихся в красоте, нарядах и красноречии. Впрочем, оба доклада были вполне научными и прочитаны на хорошем английском языке. Завершил научную часть церемонии доклад президента Национального института рака Франции А. Бузин о перспективах профилактики рака. Затем с приветствиями выступили председатель Руководящего совета МАИР М. Пальмер и помощник Генерального директора ВОЗ Олег Честнов, сменивший на этом посту Н. П. Напалкова. Во время фуршета, последовавшего за официальной церемонией, мы познакомились. Он очень тепло отозвался о деятельности Николая Павловича в ВОЗ. От него я узнал, что Россия возобновила взносы в МАИР и Минздрав планирует расширять сотрудничество с этим замечательным учреждением. Дай-то Бог! Заметив, что я беседовал с Честновым, ко мне подошли две дамы, представившиеся сотрудниками Министерства здравоохранения РФ. Они поинтересовались, каким образом я попал на это мероприятие без ведома Минздрава, и были удивлены мои ответом. Видимо, они лишь в общих чертах знали, что наша страна сотрудничает с МАИР, а история, характер и детали этого сотрудничества были им неведомы. Было трогательно пообщаться со старыми друзьями – Хельмутом Барчем, Руджеро Монтесано, Джерри Райсом, Т. Куроки. Тепло прошла беседа с Кристофером Вайлдом, с которым мы знакомы со времени моего первого визита в МАИР в 1982 году, когда Крис работал вместе с А. Лихачевым в лаборатории Р. Монтесано. Кстати, к юбилею был приурочен выход весьма объемистой и прекрасно иллюстрированной книги «Международное агентство по изучению рака: Первые 50 лет»[184], которую дарили на выходе из мэрии каждому участнику этой встречи. Я выпросил еще один экземпляр книги для библиотеки родного института, пожелаем успехов Агентству в его последующие 50 лет и доброго сотрудничества с ним российских онкологов.
О научной корректности
Н. П. Напалков всегда требовал от нас, своих учеников, прежде чем начинать новый длительный эксперимент, тщательного изучения всех работ предшественников, причем не по рефератам, а по оригиналам: «Раньше не глупее нас люди были, и хорошо выполненные работы актуальности не теряют». Увы, в последние лет десять-пятнадцать стало обычным модусом, когда в статье цитируются лишь работы последних пяти лет. Некоторые российские журналы прямо указывают это в правилах для авторов. С упорным замалчиванием, нецитированием некоторых наших работ, даже опубликованных в высокорейтинговых международных журналах, мне приходилось и приходится сталкиваться постоянно. Я обсуждал этот феномен с коллегами из разных стран. Клаудио Франчески как-то жаловался на такое же отношение к его блестящим и приоритетным работам. С игнорированием американцами неамериканских работ он и его коллеги также сталкиваются постоянно. Видимо, обострившаяся борьба за получение грантов является одной из причин этого,