Читать интересную книгу Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане - Агата Кристи

Береги себя.

Твой Ланс».

— Куда вы послали это письмо, мистер Фортескью? В контору или в «Тисовую хижину»?

Ланс нахмурил брови, стараясь вспомнить.

— Трудно сказать. Не помню. Ведь три месяца прошло. Думаю, все-таки в контору. Да, точно. Сюда. — Секунду помолчав, он с откровенным любопытством спросил: — Почему вы об этом спрашиваете?

— Хотелось бы знать, — сказал инспектор Нил, — почему ваш отец не оставил его здесь, среди своих бумаг? Он забрал его в «Тисовую хижину», там я и нашел это письмо в его столе. Интересно, почему он так поступил?

Ланс рассмеялся.

— Надо полагать, чтобы письмо не попалось Перси на глаза.

— Да, — согласился инспектор Нил. — Похоже на правду. Получается, ваш брат имел доступ к личным бумагам отца?

— Ну, — с сомнением произнес Ланс, чуть нахмурившись, — не совсем так. Просто он мог, я думаю, в любое время в них заглянуть, если хотел, но в принципе…

Инспектор Нил докончил предложение за него:

— Делать этого был не должен?

Ланс расплылся в улыбке:

— Именно. Откровенно говоря, это называется «шпионить». Но за Перси, мне кажется, такое водилось всегда.

Инспектор Нил кивнул. Он и сам был того же мнения. Шпионить — это вполне соответствовало образу Персиваля Фортескью, который складывался в сознании инспектора Нила.

— Ага, легок на помине, — пробормотал Ланс, ибо в эту секунду дверь отворилась, и вошел Персиваль Фортескью. Он собирался обратиться к инспектору, но замер и нахмурился — увидел Ланса.

— Привет, — сказал он. — Ты здесь? Не предупредил, что появишься сегодня.

— Жажда работы обуяла, — отшутился Ланс, — так что вот я пред тобой, готовый приносить пользу. Чем прикажешь заняться?

Персиваль произнес с раздражением:

— Пока ничем. Абсолютно ничем. Нам надо четко определить поле твоей деятельности. Выделить тебе кабинет.

Ланс с легкой усмешкой вопросил:

— Кстати, старина, почему ты избавился от роскошной Гросвенор и поменял ее на это кувшинное рыло?

— Ланс, это уже чересчур, — вспылил Персиваль.

— Вот уж точно изменение к худшему, — продолжал развлекаться Ланс. — Я дождаться не мог, когда увижу роскошную Гросвенор. С чего тебе пришло в голову ее уволить? Решил, что она слишком много знает?

— Нет, конечно. Чушь какая-то! — сердито возразил Персиваль, и его бледное лицо залилось краской. Он повернулся к инспектору. — Не обращайте на моего брата особого внимания, — холодно сказал он. — У него своеобразное чувство юмора. — Потом добавил: — Я никогда не был очень высокого мнения об умственных способностях мисс Гросвенор. У миссис Хардкасл прекрасные рекомендации, она отличный работник, да и требования у нее весьма скромные.

— Весьма скромные требования, — повторил Ланс, поднимая глаза к потолку. — Знаешь, Перси, экономить на сотрудниках — я не сторонник такой политики. Кстати, коль скоро сотрудники проявили преданность фирме в эти трагические недели, может, есть смысл всем без исключения повысить зарплату?

— Ни в коем случае, — отрезал Персиваль Фортескью. — Это совершенно лишнее, совсем не ко времени.

От инспектора Нила не укрылся дьявольский огонек, мелькнувший в глазах Ланса. Персиваль, однако, ничего не заметил — был слишком огорчен.

— У тебя всегда какие-то экстравагантные фантастические идеи, — пробурчал он. — Фирма в таком состоянии, что экономия — наша единственная надежда.

Инспектор Нил тактично кашлянул.

— Об этом, в частности, я и хотел поговорить с вами, мистер Фортескью, — обратился он к Персивалю.

— Слушаю, инспектор. — Персиваль переключил внимание на Нила.

— Я хочу высказать некоторые соображения, мистер Фортескью. Мне известно, что последние полгода, а то и год, вас очень беспокоило поведение вашего отца.

— Он был нездоров, — категорично ответил Персиваль. — В этом нет никаких сомнений.

— Вы безуспешно пытались убедить его в том, что он должен навестить доктора. Он отказался наотрез?

— Да, наотрез.

— А вы не подозревали, что ваш отец поражен болезнью, известной в обиходе как маниакальный синдром? В таком состоянии проявляются признаки мании величия, раздражительности, и рано или поздно оно приводит к безнадежному безумию.

Персиваль заметно удивился.

— Вы на редкость проницательны, инспектор. Представьте, я боялся именно этого. Потому и настаивал, чтобы отец показался врачу.

— Вы безуспешно пытались его уговорить, — продолжал Нил, — а он тем временем успешно разорял вашу фирму?

— В общем, да, — согласился Персиваль.

— Прискорбное положение, — заметил инспектор.

— Жуткое. Никто не знает, сколько нервов мне это стоило.

— С деловой точки зрения ваш отец умер как нельзя более кстати, — спокойно предположил Нил.

— Надеюсь, — резко возразил Персиваль, — вы не думаете, что смерть отца я воспринял именно в этом свете?

— Я сейчас говорю не о вашем восприятии, мистер Фортескью. Я беру лишь фактическую сторону дела. Если бы ваш отец не умер, фирма вполне могла бы разориться.

— Да, да, — нетерпеливо бросил Фортескью. — Если брать голые факты, вы правы.

— От того, что мистер Фортескью умер, все члены вашей семьи только выиграли, ведь благополучие ваших родственников зависит от состояния дел в фирме.

— Да. Честно говоря, инспектор, мне не совсем понятно, куда вы клоните… — Персиваль замолчал.

— Никуда не клоню, мистер Персиваль, — успокоил его Нил. — Просто вношу ясность в имеющиеся факты. Еще один вопрос. Вы говорили, что не поддерживали с братом никаких отношений с тех самых пор, как он покинул Англию много лет назад.

— Совершенно верно, — подтвердил Персиваль.

— Так ли это, мистер Фортескью? Ведь прошлым летом, когда здоровье отца вас не на шутку встревожило, вы написали брату в Африку о том, что поведение отца вас беспокоит. Вы, видимо, хотели, чтобы брат помог вам повлиять на отца, послать его на обследование или даже ограничить его деятельность, если понадобится.

— Я… я не вполне понимаю…

Персиваль был явно выбит из колеи.

— Но ведь это правда, мистер Фортескью?

— Ну, я считал, это будет справедливо. В конце концов, Ланселот — младший партнер.

Инспектор Нил перевел взгляд на Ланса. На губах Ланса поигрывала усмешка.

— Вы получили это письмо? — спросил инспектор Нил.

Ланс Фортескью кивнул.

— И что вы ответили?

Ланс совсем расплылся в улыбке.

— Я сказал ему, чтобы не дурил себе голову и оставил старика в покое. Написал, что старик, скорее всего, прекрасно знает, что делает.

Инспектор Нил снова взглянул на Персиваля.

— Ответ вашего брата был именно таков?

— Ну… в общих чертах да. Формулировки, я бы сказал, были более агрессивные.

— Я решил, что инспектора вполне устроит причесанный вариант, — сказал Ланс. Он продолжал: — Откровенно говоря, инспектор, одна из причин, побудившая меня тогда приехать домой, — желание лично убедиться, как обстоят дела. Моя встреча с отцом была довольно краткой, и, если честно, никаких особенных симптомов я не заметил. Он был слегка взбудоражен, но не более того. Во всяком случае, мне показалось, что он в состоянии вести свои дела. Короче, вернувшись в Африку, я все обсудил с Пэт и решил, что буду перебираться домой, в Англию, а уж на месте… как бы это сказать? — прослежу за тем, чтобы игра велась по-честному.

По ходу монолога он метнул взгляд на Персиваля.

— Я возражаю, — объявил Персиваль Фортескью. — Решительно возражаю против того, на что ты намекаешь. Я совершенно не собирался отстранять отца от дел. Меня заботило его здоровье. Конечно, меня заботило и… — Он замолчал.

Ланс быстро докончил предложение:

— Тебя заботило и состояние собственных карманов, да? Маленьких карманов Перси. — Он поднялся, и манеры его внезапно изменились. — Ладно, Перси, с меня хватит. Я собирался немного помотать тебе нервы, попритворяться, что собираюсь здесь работать. Я не хотел позволять тебе, чтобы все здесь шло по-твоему, сладенько и гаденько, но пропади все пропадом — я сыт тобой по горло. Меня тошнит уже от того, что я нахожусь с тобой в одной комнате. Всю свою жизнь ты был отвратительной и ничтожной гнидой. Вечно шпионил, подслушивал, распускал слухи и мутил воду. И еще. У меня нет доказательств, но я всегда был уверен: чек, из-за которого заварилась вся каша, из-за которого меня отсюда вышвырнули, подделал ты. Подделка-то ни к черту не годилась, она вопила о себе во весь голос: я подделка! У меня была достаточно дурная репутация, и не мне было что-то всерьез доказывать, но я часто спрашивал себя: как же старик не понял, что реши я подделать его подпись, я бы уж постарался, чтобы от нее не разило липой за целую милю.