Ни одного стона не вырвалось у него из груди. Великий князь велел матросам бросить ружья и, сняв с кого-то фуражку, надел ее на голову государя. Его понесли дальше. Народ собирался со всех сторон. Многие падали на колени, крестились и плакали. Положить негде было страдальца. Лошади полковника Дворжицкого в испуге от выстрела бросились к Театральному мосту, и штабс-капитан кадрового батальона Франк побежал за ними. Возле стояли извозчичьи сани, но на них трудно было везти раненого.
Новиков обратился к великому князю с просьбой разрешить внести государя в дом, находившийся тотчас за мостом, чтобы сделать перевязку. Государь, очевидно, не терял сознания при страшных страданиях. Услышав эту фразу, он произнес внятно: «Несите во дворец», «там умереть», еще что-то, что трудно было разобрать.
Эти слова были последним усилием страдальца. Он сомкнул уста, закрыл глаза и не произнес более ни слова… Подъехали лошади Дворжицкого. Государя посадили в сани. С обеих сторон его поддерживали. Он сидел облокотясь, закидывая и опуская голову. Сначала ехали шагом, но силы государя оставляли его. Приказано было ехать быстро. Сани понеслись. Государь был внесен во дворец.
Рассказ подпоручика Рудановского
Возвращаясь с развода и подходя к Театральному мосту, я услыхал сильный взрыв, и догадываясь, в чем дело, бросился бежать к месту происшествия. Перебежав Театральный мост, я увидел остановившуюся карету государя около деревянных ворот каменного забора сада Михайловского дворца.
Наискосок ворот, у решетки канала, образовалась кучка людей, задержавшая преступника. Запыхавшись от бега, я и кто-то из Преображенских офицеров, шагах в десяти от кучки, подбежал к государю и, не узнав сзади его величество, обратились с вопросом: «Что с государем?» Его величество оглянулся и, продолжая идти, перекрестясь, сказал: «Слава Богу, я уцелел, но вот…».
Около кареты лежал раненый казак; невдалеке кричал раненый мальчик. Услыхав слова его величества, преступник заметил: «Еще слава-ли Богу!» Его держали два матроса 8-го флотского экипажа, один Преображенский солдат, лейб-гвардии резервного батальона штабс-капитан Франк и еще несколько человек. «Кто такой?» спросил Государь.
Кто-то ответил, мещанин (сколько мне помнится) Грязнов. Он невысокого роста, лет 16-ти или 17-ти, с длинными русыми волосами и довольно глуповатым и грубым лицом. Только что вырванный из его рук револьвер дымился. «Есть и еще», – сказал он; его обыскали и нашли в карманах кинжал. Собравшийся на противоположной стороне канала народ кричал: «Из-за забора стреляли».
Я подбежал к подходившему караулу 8-го флотского экипажа, приказал разбить ворота прикладами и осмотреть сад, что и было исполнено, а сам повернул обратно к Государю, отошедшему в это время вдоль решетки канала шагов на 20, в сопровождении полковника Дворжицкого. Я был за ним шагах в 10-ти, 12-ти. Раздался страшный треск. Масса дыма, снега и клочьев платья закрыла все на несколько секунд. Крик ужаса раздался с противоположной стороны канала.
Государь упал. Одновременно со мной подбежал штабс-капитан Новиков, подбежали моряки, остальных не разглядел. Когда мы приподняли государя, оказалось: ноги совсем голые, мясо висит клочьями, ступня одной ноги совсем оторвана.
В это время подбежал его высочество Михаил Николаевич. «Холодно, холодно», очень слабым голосом проговорил государь.
Штабс-капитан Новиков обратился к его высочеству с предложением внести государя в ближайший дом для оказания помощи. Государь услыхал и уже совсем слабым голосом проговорил: «Во дворец, там хочу умереть».
Поместить его величество в карету было невозможно; мы стали звать сани полицеймейстера, но они оказались у Театрального моста. Штабс-капитан Франк побежал за ними и привел. Государя поместили в них, укутали шинелью кого-то из господ офицеров и повезли.
Между первым покушением и вторым прошло около трех минут. Чем были произведены взрывы, определить трудно, а также и то обстоятельство, откуда и как был сделан второй взрыв, потому что быстро образовавшаяся масса дыма все закрыла.
Рассказ мичмана Ержиковича
Перед нами, говорит «Петербургский Листок», рассказ мичмана Ержиковича. Господин Ержикович возвращался с развода со взводом 8-го флотского экипажа. По Инженерной улице экипаж государя императора обогнал команду мичмана, которая, отдавши честь, продолжала дальнейшее следование. Не прошло полуминуты после того, как экипаж поворотил за угол по канаве, как раздался страшный взрыв.
Из-за угла показался околоточный надзиратель, с криком: «Помогите государю!». Тогда вся команда 8-го флотского экипажа, с мичманом Ержиковичем во главе, стремглав бросилась к месту происшествия и застала государя, который, обратившись лицом к Невскому проспекту, говорил с пойманным преступником, бросившим первый снаряд.
По словам мичмана Ержиковича и матросов, его величество сказал только преступнику: «Что тебе нужно, безбожник?», и затем изволил повернуться к стоявшему позади его полковнику Дворжицкому. В этот момент упал между ними второй снаряд, и страшная катастрофа совершилась.
Команда 8-го флотского экипажа, с юнкерами Павловского училища уложила смертельно раненого государя в сани и сопровождала экипаж, следуя за ним бегом; вначале сани ехали медленно, а затем матросы отстали, когда лошади поехали быстрее.
Рассказ мальчика Федора Дьяконова
В числе раненых находился молодой человек, почти мальчик по наружности, 16-ти лет, Федор Петров Дьяконов, обойщик по ремеслу. Руки и ноги его покрыты крупными ссадинами, глаза сильно воспалены, но отделался он все-таки сравнительно легче других. Вот его интересный рассказ, передаваемый корреспондентом «Русских ведомостей».
Шли мы втроем, я и два товарища – Николаев, раненый тоже, и другой, оставшийся целым; несли оттоманку; шли от Театрального моста по набережной Екатерининского канала мимо Михайловского сада к Невскому. Только что мы поклонились проехавшему государю, как вдруг страшный выстрел, точно из пушки; мы поставили оттоманку, оглянулись: дым покрывал улицу.
Шагах в сорока, в дыму стояла карета. Была ли она сломана, не видать было. Бомба упала посередине улицы. Мы стоим, страшно стало; вдруг к нам бежит по средине улицы какой-то человек, молодой, белокурый, в обыкновенном пальто, в картузе; кричит: «Держи, держи!». С панели на бегущего кинулся какой-то штатский и обхватил его.
Мы кинулись тоже на него и его повалили; я тоже упал. Раньше народу было совсем мало, ну, а после выстрела (так Дьяконов называет взрыв) сейчас набежало много. Прибежали солдаты, двое взяли преступника, которого поставили на ноги и крепко держали ему руки. Пока он лежал под нами, подбежали полковник (Дворжицкий), вынул саблю и низко наклонился над преступником; я думал, он ему изрубит голову. Когда преступника поставили на ноги, подошел государь, спрашивает: «Кто стрелял?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});