Жерар де Брюс посмотрел на меня с уважением.
— Вы абсолютно правы, ваша светлость. С такими мечами никакого золота не надо! Сами все возьмем.
— Я всегда прав, — буркнул я.
По протоптанной дорожке в нашу сторону красиво шагает граф Бокард Эйхсфельдский, в малиновой накидке поверх доспехов, как всегда, торжественный, одетый тщательно, а золотая цепь на груди лежит, как пришитая, только большой медальон с алмазами в виде креста поблескивает горделиво-скромно.
Арчибальд Вьеннуанский, при хорошем расположении духа исполняющий на добровольных началах роль церемониймейстера, шагнул вперед и, выпятив грудь, важно провозгласил:
Граф Константин Бокард Эйхсфельдский, владетельный сеньор Казенхельма, барон Утрерда, лорд Итлингии… к его светлости Ричарду Длинные Руки!
Мне показалось, что он собирался еще долго перечислять титулы и владения графа, но не излишняя почтительность звучит в нарочито громком и восторженном голосе, а скрытая издевка.
Граф Бокард коротко поклонился Арчибальду, намекая, что без него обойдемся, как и без остальных, затем мне.
Я вежливо чуть наклонил голову.
— Сэр Константин, — сказал я.
Он еще раз поклонился мне, уже с вежливым приседом и покровительственной улыбкой, все-таки у него двенадцать поколений предков, один благороднее другого, а я сам себе благородный предок.
— Ваша светлость…
— Сэр Константин, — сказал я снова и кивком пригласил идти со мной. В лагере далеко не уйдешь, здесь везде уши, но создается иллюзия интимного задушевного разговора. — Сэр Константин, мне все не удавалось поблагодарить вас за все усилия…
Мы вошли в шатер, оставив слышавшим нас знать, что я поблагодарил графа за усилия, даже за все.
В шатре я указал ему на свободное кресло, сам обошел стол и сел по ту сторону. Он опустился медленно и церемонно, расправив полы расшитого золотом сюртука.
— Я доволен вашим продвижением, — сказал я, — и той отвагой, которую вы лично выказываете в боях. Не так уж много влиятельных лордов Сен-Мари участвуют со своими войсками в нашей справедливой войне за возвращение королевству его исконных земель!.. Вы один из них, и ваше имя навечно останется в памяти потомков как человека, что пошел освобождать Гандерсгейм, хотя мог бы преспокойно развлекаться, как другие, в столице…
Он довольно улыбался, чуть кивал, но не сказал с достоинством, что так на его месте поступил бы любой сен-маринец, я же только что обрисовал ситуацию, что он лучше других, а я вздохнул, собрал на лбу складки, означающие серьезную озабоченность, и заговорил уже совсем другим тоном:
— Однако у нас противник несколько иной, сэр Константин. Я уже предупреждал. Вы отважно прошли почти в середину земель Гандерсгейсма, полностью игнорируя приказы графа Ришара замедлить движение, сильно оторвались от основного войска, и вся завоеванная вами территория снова попала в руки противника.
Он молчал, нахмурившись.
— Варваров недостаточно разбить в бою, — сказал я. — У них нет городов, нет крепостей, нет замков, которые можно бы захватить и тем самым закрепить победу. Потому вы совершили крупную ошибку, самонадеянно уходя вперед и вперед, несмотря на мой четкий приказ всякий раз закрепляться на захваченных землях.
Он вскинул голову и посмотрел дерзко.
— Сэр Ричард, я воин!.. Это наш долг — разбить противника и гнать его, не давая передышки!
Я вздохнул.
— Трудно гнать того, у кого кони быстрее. После того, как вы углубились в сердце Гандерсгейма, вас окружили. Герцогу Готфриду стоило немалых трудов пробиться к вам, а у вас к тому времени треть войска была уничтожено… совершенно зря.
— Сэр Ричард, зато мы…
Я сказал страшным голосом:
— Сэр Константин!.. Где вы научились прерывать сюзерена?.. Или решили, что лучше меня знаете, как выиграть эту войну?
Он умолк, но видно было, как кипит его кровь и с каким усилием удерживается от возражений и споров.
— Решим так, — сказал я жестко. — Ввиду ваших больших заслуг как отважного воина и умелого военачальника, мы никому не скажем, что вы отстранены от управления вашими полками.
Он вскочил, стиснул кулаки. Лицо его вспыхнуло праведным гневом, а глаза полезли из орбит.
— Что-о? Да как вы…
Я покачал головой.
— Сэр Константин, еще одно слово таким тоном, и я позову стражу. Вас будет судить военно-полевой суд рыцарей. Уверен, по законам военного времени наказание будет предельно жесткое. Вы совершенно напрасно погубили двенадцать рыцарей, двести тяжелых конников и четыреста пятьдесят пеших ратников. За это можно лишиться головы, как вы понимаете. Но я хочу спасти вас! И потому велю принять управление строительными работами в городе Убарлоу, оно же и королевство. Поставите ворота, заделаете бреши в стенах, а если будет необходимость — поднимете их повыше. Это будет подано как повышение по службе! Если вас такой вариант не устраивает, только скажите. Стража явится моментально.
Он краснел, бледнел, рука то и дело дергалась к рукояти меча, наконец процедил с ненавистью:
— Вы меня держите за горло…
— Держу, — согласился я.
— Это… подло!
— Это ваше спасение, — ответил я. — И мое великодушие. Так каково ваше решение?
— Хорошо, — проговорил он раздавленно, — я приму руководство укреплением города.
— И других городов, — сказал я.
Он проговорил с трудом:
— И других городов…
— Вот и хорошо, — сказал я милостиво. — Можете идти, сэр Константин.
Похоже, в моем милосердном голосе больше обнаженной стали, чем я сам думал, он дернулся, от уверенности и вальяжности не осталось и следа, поклонился и торопливо пошел, почти побежал к выходу.
Я сказал вдогонку:
— Ах да, сэр Константин…
Он испуганно оглянулся.
Ваша светлость…
— Когда закончим с варварами, — сказал я милостиво, — вы можете снова вернуться к командованию рыцарской конницей. На парадах.
Он даже не решился обрадоваться, только торопливо поклонился и пропал за дверью. Я потер ладонью лицо, а я все-таки зверь, такого быка подчинил… То ли уже научился рявкать и раздувать ноздри, то ли в самом деле во мне появляется нечто такое, руководящее, кто бы подумал…
Глава 16
Вокруг шатра тишина, все ходят на цыпочках, хотя сквозь тонкие стенки доносятся и далекие песни, и конское ржанье, и звон удил, не говоря уже о частых ударах молота: походные кузницы работают круглые сутки во всех концах лагеря.
Через полчаса я вышел, совсем ошалелый, но вроде бы все предусмотрел и предугадал, только к великим магам нужно еще заглянуть пару раз. Герберту Страстному, великому математику, пора подбросить такое понятие, как дроби, а то и отрицательные числа. Он с ума сойдет от таких возможностей математического познания мира. Тиграту Вдумчивому больше подойдут эксперименты с физическими свойствами материи… Можно даже высушить кошку и дать им гладить в темноте, пусть разгадывают, откуда берутся эти щелкающие по пальцам искры…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});