Мысль, как пощёчина, вынудила оставить исполосованное тело вампира. Я перевела взгляд на свои руки. Мне кажется или они становятся тёмно-землистого цвета? Кожа покрывалась отвратительными наростами и складками. Когти почернели и удлинились. С головы до ног тело резко изменялось. Острые клыки царапали губы, но за миг и губы изменились. Рот вытянулся в твёрдую безгубую пасть. Челюсти приоткрылись, и сквозь них вырвался длинный синюшный язык. Слизь стекала с него тягучими липкими каплями.
Я смотрела на своё тело и видела чудовище, отвратительного урода, такого же, как лежащий рядом Гнек. В замутнённом сознании невыносимо громко кричали голоса. Они наперебой твердили об искажённой сущности. В памяти тут же всплыли брошенные в пылу ссоры слова Аморана и Аиреля.
— Чудовище! — твердили они.
— Монстр, — зло шептали, напевали гадкими незнакомыми голосами, кричали в самое ухо, так громко, что звенело в голове. — Ты такой же урод, кровожадный и холоднокровный. Тварь, чужая всем.
— Ты достойна только одного, — вкрадчивым голосом, словно вбивали в грудь длинный кол, твердили голоса.
— Презрения, — закончила я фразу вслух, поверив голосам безоговорочно. — Презрения и ненависти!
Вся лавина кипящего гнева, предназначенная Гнеку, нашла новую цель. Зачем искать чудовищ на стороне, если оно живёт во мне самой? Я смотрела на то, во что превратилась и окончательно теряла связь с реальностью. Кошмар терзал воспалённый разум острыми лезвиями. Ненавистные голоса заглушили даже разрозненные мысли, оставив лишь одну. Она вырвалась вместе с криком.
— Я ненавижу…себя!
Последнее слово прорвало последнюю преграду, и безумие захлестнуло остатки разума. Я соскоблю с себя эту отвратительную кожу, вырву извивающийся язык, разорву то, что раньше было губами. Это желание завладело мной всецело. Чёрные когти впились в щёки и медленно опустились к подбородку, снимая кровавую стружку. Я не чувствовала боли, но жаждала её и с маниакальным упорством рвала собственное лицо на лоскуты. Глаза залило тёплыми потоками, но это лишь подстегнуло меня. Когти рассекали шею, грудь, снимали костяные наросты с плеч. Я хотела боли, но она не приходила. У чудовища нет даже этого. Мой собственный истошный вой рвал горло. Он заглушил голоса в голове, и я кричала снова и снова.
Кто-то бил меня по истерзанным щекам, звал каким-то именем, тряс, словно грушу. Но я уже слишком далеко, чтобы понять, да мне это и не нужно. Всё, чего хотелось — это содрать с себя мерзкую кожу без остатка, и кричать из последних сил, чтобы исчезли противные голоса. Стальные тиски тонких рук перехватили меня поперёк, принуждая остановиться. Чужая сила хлынула внутрь в попытке выловить из кошмара остатки сознания. Тело и разум словно парализовало. Я, наконец, слышала окружающих, даже узнала, но реагировать не могла. Сила Аяны одела меня в смирительную рубашку и зафиксировала в нейтральном положении. Лицо омыли от крови, и я чётко увидела окружающих.
— Единорог, позволь нам слиться с Паулиной источниками. Вместе с Хегельгом мы сможем победить приступ безумия, — Аирель метался рядом от бессилья и вздрагивал каждый раз, как только смотрел на меня.
— Нет, не сможете. Ей нужно нечто иное, чем единение с магами, — холодным тоном ответила Аяна.
— Откуда ты знаешь? Мы пытались проникнуть в сознание Паулины. Но не смогли выдержать и пары секунд в этом аду, — низкий голос некроманта дрожал от волнения.
— Я забираю её, — не вопрос, а безапелляционное утверждение.
— Позволь пойти с вами.
Аирель не сдавался, присев рядом на колени. Я смотрела на него, но абсолютно ничего не чувствовала: ни к нему, ни к застывшему рядом отцу, ни к удерживающей меня Аяне. Никаких эмоций, на их месте лишь застывшая пустота.
— Нет.
— Почему нет?
— Вы исчерпали себя. Ваши методы здесь не помогут.
— Но она должна подготовиться к походу в новый мир. Занятия…
— Я не спрашиваю твоего позволения, маг, а ставлю в известность, — Хегельга резко прервали. — Вместе с Паулиной в поход собрались все? Вот и готовьтесь, вам с некромантом есть чем заняться.
— Паулина не готова, она не знает, что её ждёт и как с этим справиться, — сделал последнюю попытку отец.
— Хегельг, нельзя до бесконечности закручивать пружину, она просто лопнет. Паулина на грани, она начинает впадать в безумие, из которого пути обратно нет. Только что девочка истязала себя и чуть не убила, не успей мы вовремя. Твоей дочери нужна передышка и полноценный отдых, хотя бы до вечера или она сломается. Я забираю её, — повторила оборотень и подхватила меня на руки.
Странное ощущение, первое, хоть как-то проникшее сквозь пустоту — качаться на руках хрупкой девушки и чувствовать огромную силу в маленьком теле. Она открыла портал посреди спальни. Уже переступив грань одной ногой, Аяна обернулась и лаконично произнесла:
— О вампире позаботишься сам. С духом-хранителем свяжусь позже. Пусть некромант собирает свою армию, как договаривались. И молись маг, чтобы я смогла достучаться до твоей дочери. А если нет, я заберу её отсюда навсегда.
— Да, госпожа!
Лёгкий поклон, но отец не сводил с меня глаз. А я слышала, но почти не понимала, что происходит и собирала обрывки того, что ещё несколько минут назад было Паулиной Кейб.
— Верни её, — тихая просьба Аиреля нагнала нас в межмирье.
— Посмеешь пойти за нами, убью, — игры кончились, и леденящая кровь свирепость единорога хлестнула некроманта наотмашь. — Делай то, что должен.
Он остановился и медленно побрёл назад. Я наблюдала, как длинная чёрная коса струится по сгорбленной спине Аиреля. Некромант исчезал в овале портала, который вернёт его на Мотейру, но мне было всё равно. Нет боли, нет эмоций, нет меня…
Дышится-то, как легко, словно после грозы. Влажный воздух наполнен озоном, тонкими цветочными запахами, хвоей и свежестью близкой большой воды. Река, а быть может озеро? Но не только это придавало сил, меня окружала мягкая и ласковая магия природы. Она пронизывала каждую клеточку, качала в колыбели, будто лежишь на облаке. Магия пьянила, столько силы вокруг, доступной, грубо выражаясь, легкоусвояемой для такого существа, как я.
Надо бы понять, где нахожусь. Воспоминания сумбурны и обрывочны, похожи на сон и как разобрать что из этого хаоса явь? Я приоткрыла глаза и уставилась на голубое небо, виднеющееся сквозь тонкие веточки и резные листья незнакомого дерева. С плакучих ветвей ниспадали пышные гроздья сиреневых соцветий с пушистой сердцевиной. Игривый ветерок раскачивал тяжёлые цветки, лепестки мелко вздрагивали и выпускали в воздух облака душистой розовой пыльцы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});