Когда появился, чтобы отрепетировать свой эпизод, Рик Мейолл, меня изумил контраст между его и Роуэна стилями. Я словно увидел две висящие рядом картины, Вермеера и Ван Гога, — одну наполняют изящные детали, написанные тончайшими, почти невидимыми касаниями кисти, другая выглядит буйством густых мазков. Две совершенно разные эстетики, каждая из которых блестяща до невероятия. Глядя на Рика, вы видите персонажа, выросшего из личности исполнителя. Пылкое Сердце был подчеркнутой, доведенной до крайности версией самого Рика. В случае Роуэна казалось, что его Черная Гадюка возник, словно по волшебству, из ниоткуда. Или вырос из Роуэна, как добавочная рука либо нога. Я способен испытывать зависть и негодование точно так же, как любой другой человек, однако, когда ты находишься бок о бок с двумя людьми, обладающими талантами, подняться до уровня коих тебе, и ты это знаешь, нечего и мечтать, возможность откинуться на спинку стула и просто следить за ними, как полными слез глазами следит за возлюбленной рок-звездой отроковица, — это великое облегчение.
Гримировала меня божественно прекрасная девушка по имени Сунетра Састри. Родившаяся в семье индусов-браминов, она была умна, забавна и пленительна как ни одна из девушек, с какими я годами и годами знакомился. Я совершенно серьезно подумывал о том, чтобы пригласить ее на свидание, но как-то утром, во время репетиции второго эпизода, Роуэн робко подошел ко мне и спросил, не соглашусь ли я обменяться с ним гримершами. Поскольку он отрастил для съемок бородку — в отличие от меня, которому приходилось каждую неделю наклеивать мою уродливую поросль на физиономию, — я счел его просьбу несколько странной: в гримерной он проводил столько времени, сколько требовалось, чтобы ему напудрили нос.
— А твоя тебе не нравится? — спросил я.
— Н-нет, не в этом дело, она замечательная. Просто, ну…
Взгляд его был непривычно напряженным.
— А! — сказал я, сообразив наконец, что к чему. — Дорогой мой. Конечно. Да.
Все мысли о том, чтобы назначить Сунетре свидание, меня покинули, и в оставшиеся пять недель съемок я наблюдал за тем, как отношения между ней и Роуэном становятся все более близкими. Они провели вместе пять лет, а затем поженились в Нью-Йорке. Я, избранный в шаферы, полетел туда и снял свадебную церемонию на восьмимиллиметровую пленку. Сейчас у них двое детей и двадцать лет супружества за спиной, но я все еще гадаю, что могло бы произойти, если бы мне хватило смелости и бойкости назначить Сунетре свидание сразу, без проволочек.
— А вот и надо было назначить! — часто говорит она мне. — Я бы непременно пришла.
Но я-то знаю, как она счастлива и как прав был я, промолчав.
Минуточку, Стивен, ты же гей, верно? Совершенно верно, однако, как несколько лет назад было сказано мной газетному репортеру, гей я всего лишь «девяностопроцентный», то есть, разумеется, никудышный, и время от времени мне встречаются на жизненном пути женщины, которые попадают в 10-процентную квоту. Одной, хоть я никогда не говорил ей об этом, была Кэролайн Оултон, которую я знал по Кембриджу, другой Сунетра.
Ритм репетиций и съемок «Черной Гадюки» был таким, что время пролетало незаметно. Во вторник утром происходила читка сценария — в присутствии Ричарда, а временами и Бена. Джон морщился, хватался за лоб и тряс головой: все, что он слышал, решительно никуда не годилось, — не самый тактичный способ из тех, что позволяют завоевать любовь сценаристов, да и актеров тоже. В действительности он вовсе не старался выказать неодобрение и разочарование, нет, рассерженно цыкая и стеная, он просто настраивал себя на предстоящую неделю работы. Затем каждая сцена, начиная с самой первой, постепенно «ставилась на ноги». Пока эпизод приобретал таким манером четкие очертания, Мэнди делала заметки и составляла сценарий движения камер, а Джон гримасничал, вздыхал, курил, расхаживал по репетиционной и ворчал. Его перфекционизм и вечная неудовлетворенность отчасти и стали причиной успеха «Черной Гадюки». Он брал каждую реплику, каждый поворот сюжета, каждое действие персонажей и перетирал его пальцами, обнюхивал, а затем утверждал, отвергал либо отправлял на доработку и усовершенствование. В процессе оттачивания — или «взбивания», как называл это Джон, — шуток участвовали мы все. Я с наслаждением присутствовал на этих обсуждениях, ставших с годами основной характеристикой репетиций «Черной Гадюки». Приходившие на них актеры второго плана нередко часами сидели в репетиционной, погрузившись в книги или кроссворды, а мы тем временем подбирали эпитеты и абсурдные сравнения.
Представляю себе, как морщатся и гневно всхрапывают, читая это, Ричард и Бен. «Минуточку, это же мы дали вам сценарий, придумали персонажей и общий стиль, так не притворяйтесь, будто все это — ваших рук дело». Действительно, стиль, повествование и большая часть шуток придуманы Беном и Ричардом. Во время репетиций мы кое-что добавляли, кое-что убирали, однако сценаристами были они, тут и говорить не о чем. Перед сделанным ими я всегда преклонялся безоговорочно. И тем не менее, как подтвердит любой, кому случилось тогда или позже провести какое-то время на репетициях «Черной Гадюки», те дни неизменно заполнялись поглощением кофе и сигарет, сопровождавшим доработку, уточнение и исправление полученного нами материала.
Съемки производились поздними воскресными вечерами, в присутствии публики. Бен «разогревал» ее, представляя персонажей и описывая место очередного эпизода в общем контексте. Это было существенно, поскольку от публики неизменно исходил ощутимый душок разочарования. Ни одна из серий текущего сезона к тому времени в эфир еще не выходила, публика оказывалась в неведомой ей обстановке и раздражалась отсутствием знакомых по предыдущим сезонам персонажей. Приходя на съемки «Черной Гадюки II», она с сожалением обнаруживала, что никакого короля в исполнении Брайана Блессида увидеть ей не доведется; приходя на «Черную Гадюку III», скучала по королеве, а когда дело дошло до «Черная Гадюка рвется в бой», ей хотелось увидеть принца Георга и миссис Миггинс.
При всем при том это был счастливый для нас опыт. В первую же после завершения съемок последнего эпизода субботу Ричард Кёртис устроил прием в своем оксфордширском доме. День стоял прекрасный, летний, всем нам хотелось посмотреть одну телепередачу, и Ричард, размотав удлинитель, поставил телевизор на деревянное кресло в тени под яблоней. Мы расселись на траве и от начала до конца просмотрели транслировавшийся американцами из Филадельфии музыкальный фестиваль «Живая помощь».
— Надо бы и нам сделать что-то похожее, — сказал Ричард.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});