Читать интересную книгу Старый дом (сборник) - Геннадий Красильников

Зоя часто с горечью думала о том, что Олексан не пошел по её следам. Характером он выдался в отца: беспечный, упрямый, о своем хозяйстве не заботится, готов последнее спустить на сторону. Макар в молодости тоже был таким, не будь Зои, они, может быть, до сих пор жили бы в стареньком домике на краю деревни. Олексан пошел в отца, это видно сразу. Из корней ивы выросла ольха… Теперь уже поздно переучивать, его, он упрямый, сделает по-своему, но не все еще потеряно для Зои: будут у Олексана дети, и она выучит их жить так, как велит ее сердце. Тогда она может умереть с легкой душой: все-таки на земле остались люди, которые будут продолжать ее род, будут стараться жить так, как жила она.

Теперь, когда Глаша вернулась из больницы с пустыми руками, рухнула последняя надежда Зои, и она возненавидела невестку. Когда-то она похвалялась перед акагуртскими женщинами: "Невестка хоть и грамотная, да умом вся в меня!" Сейчас ей казалось, что Олексан с Глашей нарочно сделали так, чтобы лишить ее последней радости и надежды. Ради чего она жила на свете? Изо дня в день она стремилась к тому, чтобы дом был полной чашей и чтобы в нем было все, что нужно для сытой и безбедной жизни. Ради этого она не жалела своих сил, ради этого жила на свете. А что получилось? Олексан отмахивается: "Для чего мне такое хозяйство? Половину надо распродать!" Легко распродать нажитое другими, а как же он собирается жить дальше? Ой, Олексан, еще не раз ты вспомнишь, чему учила тебя мать…

Ночами Зою одолевали длинные, горькие раздумья. Скрестив на груди иссохшие, худые руки, она подолгу без движения лежала на своей постели, уставившись неподвижными глазами в потолок, словно искала там ответа на свои мучительные вопросы. Из-за перегородки доносилось ровное дыхание Олексана и Глаши, где-то в углу мышь грызла завалявшуюся хлебную корку; мерно и неторопливо шаркали большие старинные часы, с медными гирями. Часы достались Зое от ее отца, Камая. Сам Камай давно лежит в земле, а вот часы продолжают идти и показывать время. После смерти Макара часы отчего-то перестали ходить. Олексан разобрал их, почистил и снова пустил в ход. Бездушная вещь надолго пережила своих хозяев.

Зое начинало казаться, что навсегда опустилась ночь и никогда уже не наступит день. А думы тянулись и тянулись, разматывая серый клубок воспоминаний.

Однажды явственно послышался басовитый голос Матвея, отца первого ее ребенка, умершего от неизвестной болезни. Кто знает, как бы сложилась ее жизнь, выйди она за Матвея: когда в Акагурте создавался колхоз, Матвей пырнул ножом председателя, его засудили и отправили куда-то, с тех пор он пропал, о нем все забыли. И пришлось Зое, дочке первого в деревне богатея, выйти за Макара, в бедную семью. Уж куда как бедно жили Кабышевы, но Зоя своими стараниями подняла хозяйство на ноги. Акагуртские женщины завидовали ей: одна рука в муке, друга в меду… Как живой, встал Матвей перед ее глазами: в черном полушубке, отороченном по краям белым мехом, в разукрашенных валенках. Он стоял под окнами и звал ее: "Зоя, ты пойдешь сегодня на игрище? Приходи, буду ждать тебя за деревней, на холме Глейбамал!" Зоя ничего не успела ответить, как Матвей рассмеялся и куда-то исчез…

Зоя долго раздумывала: с чего ей привиделось такое? Потом вспомнила, как старики рассказывали: если к человеку являются тени умерших, это верный признак, что смерть бродит где-то близко… Матвей ведь давно умер и вот теперь зовет ее к себе.

В другой раз увидела себя на холме Глейбамал. По случаю какого-то праздника сюда пришли разнаряженные парни и девушки. Парни кучкой стоят поодаль, курят в рукава и поглядывают в сторону девушек. А девушки тоже стоят особняком, все они в легких женских зипунах с узкой талией, с оборочками, стоят и лузгают семечки, переглядываются с парнями, смеются. Девушки в новеньких лаптях, лишь у одной Зои на ногах щегольские резиновые галоши, и потому она стоит чуть в стороне от подруг: пусть все видят ее обновку. Камай не жалел денег для единственной дочери, каждый раз, возвращаясь с ярмарки, привозил ей что-нибудь новенькое. Но вот заиграла гармошка, девушки пошли плясать, а Зоя осталась стоять: ей было жаль новых галош…

Снова и снова в её затуманенном сознании возникали далекие образы молодости, но странное дело; ей ни разу не представилась ее долгая жизнь после замужества…

Зоя слабела с каждым днем, и Олексан хотел снова пригласить врача из Акташа, но, услышав об этом, она слабо махнула рукой:

— Не надо, не езди…

— Почему, анай? Он хороший врач, поможет тебе.

Зоя пожевала губами, ответила после долгого молчания:

— Теперь мне уже не выздороветь. Сама чувствую… Хоть бы смертушка пришла поскорее. Кому нужен больной человек…

— Анай, зачем ты об этом! — с упреком произнес Олексан. — Мы с Глашей хотим, чтобы ты выздоровела!

Зоя, словно удивленная словами сына, на секунду остановила потухший взор на его лице и отвернулась. Через некоторое время она вновь повернула к нему голову и с трудом заговорила:

— Олексан… без меня… береги отцовский дом. Ты больно беспечен, не болеешь за хозяйство… Мы с твоим отцом себя не жалели, строились. Старайся, чтоб у тебя все было свое, по чужим не ходи. — Она сделала передышку, откинулась на подушку, еле слышно добавила: — Меня… похороните рядом с отцом. Крест не забудьте поставить…

И умолкла. Олексан постоял возле нее и, видя, что она не открывает глаз, неслышно отошел. С горечью подумал: "Хоть бы теперь не думала о хозяйстве! Всю свою жизнь вложила в него, сердце на этом погубила… У вещей нет ни души, ни зубов, но они сосут и гложут душу. Они убивают человека…"

Спустя два дня, в канун Октябрьских праздников, погода неожиданно изменилась: с севера подул холодный, резкий ветер, густо повалил мокрый, тяжелый снег, а в ночь землю напрочно сковало морозом. Для акагуртцев мороз — гость долгожданный: пора резать нагулявшуюся за лето скотину и птицу. И уже с самого утра над деревней стоит истошный свинячий визг и разносятся пронзительные крики гусей и уток. Зато у акагуртцев праздничные столы будут богатые. Год выдался неплохой, трудодень — хлебный, да и деньгами получили немало.

Перемена погоды неожиданным образом повлияла и на здоровье Зои: впервые за много дней она сама попросила Глашу сварить для нее суп.

— Петушки теперь, должно быть, большие уже… Зря корм переводят, резать пора… Оставьте одного, который побольше, остальных под нож…

— Хорошо, анай, я сейчас. Олексан, пойдем вместе, помоги мне, я совсем не могу видеть крови…

Во дворе Олексана через забор окликнул Харитон Кудрин:

— Здорово, сосед! Ты это с топором на кого собрался?

Олексан чуть смутился, кивнул в сторону жены:

— A-а, Харитон, здравствуйте… Да вот Глаша попросила петуха жизни лишить.

— Правильно, женщинам надо помогать, больше будут любить! Как управишься, заходи ко мне, что-то скучно одному. Завтра праздник, сам понимаешь, — весело подмигнул Кудрин. Голова его исчезла за забором.

Когда Олексан вошел к Кудриным, тот уже сидел за столом, поджидая его. На столе стояла непочатая бутылка водки и нехитрая закуска.

— А, входи, входи, Олексан! — обрадовался Кудрин. — Я уж хотел начать в индивидуальном порядке. Наши куда-то ушли, а тут на носу праздники, давай загодя встретим!

Олексан скинул с себя верхнюю одежду и, немного смущаясь, подсел к столу: до сих нор не приходилось еще ему сидеть с председателем так запросто, с глазу на глаз, да еще с выпивкой. Кудрин откупорил бутылку, налил стопки до краев и кивнул:

— Давай, Олексан, согрешим по малой. Много выпьешь — пьяницей назовут, а совсем не выпьешь — в гордецы запишут. Так и так придется выпить. С наступающим!

Опрокинув стопку до дна, он с хрустом откусил пол-огурца, отчаянно покрутил головой:

— Фу, черт, гадость какая, а все равно пьют люди! Сучок проклятый, из опилок научились гнать… На фронте у танкистов спирта было хоть залейся, а я как-то не привык. Да-а, Олексан, пришлось повидать всякое, если рассказывать, длинная история… Что было, то прошло, белым снегом замело. Жаль вот, много хороших ребят не вернулось. Знаешь, есть такая песня, "Москвичи" называется, не могу без слез слушать. Ушли ребята на фронт и погибли, лежат в земле сырой, а дома их матери дожидаются, и девчата без них ходят в кино. Сильная песня… Живой все равно думает о живом, уж так устроен, видно, наш брат человек. — Кудрин снова наполнил стаканчики, но пить не стал, отставил в сторонку. — Был я сегодня в Бигре. Дай, думаю, съезжу, посмотрю, как они встречают праздники. Они ведь, сам знаешь, любой праздник начинали на три дня раньше и кончали гульбу позже всех. Ничего, пока держатся. Правда, кое-кто из мужиков ходит с постным выражением, но массовой пьянки не предвидится. Ничего, народ в Бигре неплохой. Эх, бригадира бы туда хорошего да другого секретаря партийного. Там есть такие, вроде больного зуба: от них всю челюсть набок воротит, того и гляди, здоровый зуб заразится… Сказать по правде, Олексан, народ нехорошие вещи о твоем тесте рассказывает. Жадничает не в меру, колхозное добро таскает по мелочи… Ты меня извини, что позвал в гости, а рассказываю не шибко приятные вещи.