– Я не ребенок, я взрослый, я вождь! – завопил Алхазаб. – Я родился в год большого солнечного затмения, тридцать два раза зацветала пустыня с тех пор, как я появился на свет!
– Да не важно, сколько тебе лет! – презрительно сказал Трикс. – Бывают люди, которые и в десять думают как взрослые, и даже в пять на детей не похожи. Вот гномы – они все такие. И потому магия у них не получается, никак. А бывает, что до старости в человеке что-то детское остается. Каждый маг немного чудаковат, все это знают – а ведь это потому, что для волшебства надо верить в сказку. Ну а ты – ты совсем ребенок, хоть и старше меня в два раза. Потому и верил в себя так сильно, что твоя магия работала. Потому и стараешься завоевать мир – потому что ребенок хочет доказать, что он вырос. Потому и стараешься, чтобы тебя не просто слушались, а любили – ведь каждый ребенок мечтает, чтобы его все обожали!
– Ты врешь, врешь, врешь! – закричал Алхазаб. – Ты все врешь! Твоя голова сейчас лопнет от твоего вранья!
На мгновение Триксу стало страшно. Но он ехидно сказал:
– Ну к чему эта детская жестокость, Алхазаб? Сказал бы «пусть твой нос вырастет» или «пусть твои уши отвалятся». А ты сразу угрожать. Как ребенок, который ломает игрушку, в которую не получается играть, честное слово…
– А! – завопил Алхазаб и, выхватив меч, бросился на Трикса.
Но Трикс этого ждал. Можно даже сказать, что он об этом мечтал!
И выхватив копье из песка, встретил атаку Алхазаба – так, словно в руках у него не копье, а верная метла. Черенок вверх… черенок вниз… в правое колено… в левый локоть… по лбу… в живот…
Алхазаб рухнул на колени, выронил меч и закричал:
– Убейте его! Убей его, Хамас! Убей, убей, убей! Разруби на кусочки! Он все врет, я великий волшебник, я Прозрачный Бог, я ваш предводитель и я самый-самый сильный! Хамас! Ну ты же знаешь, Хамас!
Над оазисом повисла тишина, только поскрипывали железные суставы големов – те старались повернуть головы и хоть чуть-чуть посмотреть на происходящее. Потом Хамас вышел вперед. Молча достал меч.
Трикс взял копье на изготовку.
Хамас нагнулся, воткнул свой меч рукоятью в песок, отступил на шаг и сказал, обращаясь не к Триксу, а ко всем кочевникам сразу:
– Я – простой человек. Я не обучен волшебству. Все вы знаете, что я хороший воин и умелый полководец, но я никогда не стремился стать вождем над вождями. Я не давал племена в обиду, но я не пытался заставить жителей городов жить так, как нравится жителям пустыни. Я понимал, где лежат пределы моей силы и моего ума… Алхазаба я знал с детства, все вы знаете, что я дружил с его отцом. И… молодой маг из королевства прав. Я знал, что Алхазаб так и не вырос. Что душа его – душа ребенка, порой доброго, а порой и злого, самонадеянного и робкого одновременно… Когда Алхазаб стал волшебником, я решил, что буду его помощником и слугой. Что я готов быть вторым… быть слугой Бога… и что я постараюсь сделать его лучше и помочь ему повзрослеть… Наверное, я все-таки был слишком самоуверен. Маг из королевства победил! Он доказал, что он, безусый и юный, взрослее и ответственнее нашего повелителя. Простите меня, воины. Алхазаб – не Прозрачный Бог. Он мальчишка, не сумевший стать взрослым и верящий в свои сказки. И в этом не было бы беды… не заставь нас его вера проливать кровь…
Хамас посмотрел на Трикса и сказал:
– Повелевай, Трикс. Его кровь, моя кровь, наша кровь – твои.
Трикс вздрогнул. Посмотрел на сцену, где молча, прижавшись друг к другу, смотрели на него комедианты. Рядом с ними стоял Гавар, запихивая в рот вывалившийся язык – заклинание Алхазаба развеивалось. Услышав слова Хамаса, Гавар энергично закивал.
– Мне не нужна ваша кровь, – сказал Трикс.
– Тогда возьми наши мечи, – предложил Хамас. – Ты сможешь взять под свою власть мир, я верю тебе. И мы… мы пойдем за тобой. Хоть ты и не житель пустыни, но ты достоин нашей верности.
– Нет, Хамас, – ответил Трикс. – Мне не нужны ваши мечи, их слишком много… и они слишком острые. Вы счастливы, живя в пустыне, разводя верблюдов и сберегая ваши оазисы. Жители Дахриана счастливы, ухаживая за посевами и водя караваны. Жители королевства счастливы, занимаясь ремеслами и строя корабли. Жизнь такая разная и сложная, не стоит делать ее одинаковой и простой. Живите так, как хотите жить… и не мешайте другим, кто живет иначе.
– Ты говоришь, как мудрый и взрослый человек, – с горечью сказал Хамас. – Что ты скажешь про Алхазаба?
– Он твой, – сказал Трикс, помедлив. – Ты же относишься к нему как к сыну. Помоги ему… он ведь и на самом деле умеет колдовать, но уже никогда не сможет достичь подлинной силы. А очень многие захотят отомстить ему за то, что он ими командовал… за то, что он не оправдал их надежд.
Хамас молча подошел к Триксу и крепко обнял его. Трикс растерялся. От кочевника пахло потом, верблюдом и шерстью, но вырываться было бы невежливо.
– Тебя я не назвал бы сыном, – сказал Хамас, – но был бы рад быть твоим братом. Пусть дорога твоя будет легка!
Он расцеловал Трикса в щеки (от чего тот отказался бы еще с большим удовольствием, чем от объятий), вынул из песка свой меч и подошел к Алхазабу.
– Вставай… нам надо уехать отсюда.
Алхазаб всхлипнул, поднимаясь с колен, и при виде этого недостойного для вождя поведения верные охранники в ужасе отвернулись. Хамас снял свой плащ, накрыл им Алхазаба с головой и за руку повел прочь.
А Трикса уже обнимала Тиана (против чего он совсем не возражал!), потом Груя (где-то в районе колен), пробравшийся – и когда только успел! – сквозь кольцо големов Халанбери (в районе пояса), потом радостно орущий Иен, хохочущий Бамбура, молча улыбающийся Шараж, что-то говорящий (от возбуждения на родном языке) Хорт… Под ногами прыгал и лаял Альби, на макушке танцевала Аннет, а в стороне, взявшиеся за руки, радостно отплясывали старинный народный танец Майхель со своими племянниками.
– Такую мощную боевую силу выпустить из рук! – с сожалением произнес Гавар. Язык у витаманта уже уменьшился до нормальных размеров. – Все-таки ты недотепа.
– Да, я такой! – радостно сказал Трикс, полузадавленный в дружеских объятиях. – Да!
– Быть может, ты об этом пожалеешь, – сказал Гавар.
5
– Если бы я сочинял пьесу о наших героических деяниях, – горько сказал Бамбура, – то я бы закончил ее на позавчерашнем дне. Например, на том, как ты победил Алхазаба, убедил кочевников вернуться в пустыню, а мы все тебя поздравляли и обнимали…
– Почему? – мрачно спросил Трикс.
– Потому что героическая драма должна заканчиваться хорошо! А если она заканчивается плохо, то это героическая трагедия!
– Драма мне нравится больше, – признался Трикс.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});