Ах, вот почему у Шкиля была такая озабоченная физиономия! Наверное, опять гром не из тучи…
— Милые барышни, пока вам нечего опасаться. Но, во всяком случае, если вам хочется быть подальше от войск, мы о вас позаботимся. Володя, скажите Мустафе, чтоб он приготовил двуколку, посадите в нее наших барышень и проводите их верхом до Новотитаровки. Скажите милой Шурочке, что я очень прошу поберечь их денек или два, пока им удастся попасть в Екатеринодар.
— Ах, это наша Шурочка? Мы все ее знаем. Как хорошо! Через двадцать минут появляется Володя в полной амуниции, на
коне, Мустафа гонит за ним двуколку.
— А ваши вещи?
— Но у нас нет вещей, все с собой! Мы ведь приехали сюда из Екатеринодара налегке, последнее время там было так жутко!
— Ну вот, а теперь попались в наши лапы! Но не беда, Володя вас побережет, а там, у Шурочки, вы у себя дома. Передайте ей горячий привет от всех нас — с Богом, Мустафа!
В штабе ужин еще не окончился. Оставляю там «мичмана», а сам иду домой. Я не успел еще раздеться, как раздался стук в дверь.
— Мы к вам!
— Заходите, расскажите…
За порогом — Скоробогач под руку с прелестной дочкой священника, в пледе, накинутом сверх ее праздничного платья.
— Заходите, расскажите, чем могу вам служить?
Скоробогач усаживает в кресла мою неожиданную гостью, которая продолжает дрожать, как осиновый лист, а сам отзывает меня в сторону.
— Мы пришли просить для нее вашей защиты, — говорит он мне на ухо. — Иван Егорович отослал ее мужа, как только он показался в дверях, со спешным пакетом в другой отряд. А сам — ведь вы его знаете, он не даст спуску ни одной хорошенькой женщине — повел натиск на эту бедняжку. Отец и мать в панике, обратились ко мне. Куда ж я могу ее спрятать? Оставьте ее, ради Бога, у себя на эту ночь, у вас не посмеют ее искать!
— У меня она будет в полной безопасности, — отвечал я. — Пока я жив, никто не посягнет на ее честь, будь то сам китайский император. Я лягу поперек дверей, а она может устраиваться на моей постели. А как на фронте? Была паника?
— Тайная разведка сообщила, что красные подвели резервы и завтра пойдут в наступление. Оказалось, фальшивая тревога.
Ну, и слава Богу! Значит, можно спать спокойно.
Утром, чем свет, моя перепуганная птичка уже выпорхнула из клетки. Казаки уже выводили коней и становились в ряды. По последним сведениям, противник уже отходит к высотам, за которыми расстилаются прикрывающие город сады…
Peradventure![109]
Скакать вперед — и смерть, и ад,
Вернуться — преступление…
Чтоб сделал ты, мой сквайр, когда б
Стал графом на мгновенье?
Скотт.
На рассвете штаб уже находится на высоте, господствующей над всеми полями, косогорами и лощинами до самых садов, прикрывающих столицу Кубани. Флаг командующего гордо развевается на самой вершине холма, под ним стоит генерал Эрдели и весь его штаб. Конвой притаился у подошвы.
На Великой войне я не представлял себе командира полка иначе, как на охапке соломы, с картой в руках, диктующего распоряжения своим офицерам. Здесь, в кавалерии, в той молниеносной борьбе, где играет роль только глазомер и натиск, где быстрое изменение обстановки требует немедленного решения, где потерянная минута превращает победу в поражение, — дело совершенно иное. Начальник дивизии, командиры полков стоят во весь рост на курганах, которые служат им наблюдательными пунктами, не считаясь с несколькими снарядами, брошенными в их сторону в разгаре боя, и даже пренебрегая свистом пуль. К этому надо привыкнуть.
Но на лице Эрдели видна какая-то неуверенность. Он пристально разглядывает камыши, где залегли спешенные казаки и черкесы, на противоположные гребни, где засели красные, и следит за перестрелкой, то загорающейся, то затухающей вдоль всей линии. Потом подымает бинокль и всматривается в направлении на железную дорогу, где то и дело поднимаются облачки пара маневрирующих паровозов. Вот один из них останавливается и выпускает пару 105-мм снарядов из дальнобойного орудия.
Эта неопределенность положения меня начинает нервировать.
— Ваше высокопревосходительство! Разрешите мне проехать вперед, взглянуть на мои орудия, разбросанные по фронту.
— Поезжайте, взгляните, что там делается, и потом доложите мне. Мой конь не нуждается в шпорах. Легкое прикосновение шенкеля и он уже несется к кургану, на котором виднеется значок Килидж-Гирея. — Как дела?
— Неважно… Вы видите, против нас массы пехоты при тридцати пулеметах на тачанках. Они засыпают нас пулями… А у нас всего несколько десятков патронов на ружье! Часа два продержимся, а потом…
— Так разве нельзя в шашки?
— Можно бы…
— Ну так что же?
— Но ведь Эрдели потерял сердце. Он никогда не решится!
— Я поеду к Топоркову, у него моих два орудия. Посмотрю, что там делается.
— Поезжайте.
Топорков засел в камышах. Невдалеке оба орудия с ничтожным количеством патронов для самообороны. Кругом свищут пули, мой конь шарахается, отмахиваясь от них хвостом, как от шмелей.
Я слезаю и подхожу к Топоркову.
— Как дела?
— Плохо. Казаки не продержатся и двух часов. Видите, как по нас сыпят из пулеметов? А у нас по три патрона на казака.
— А нельзя атаковать?
— Можно бы… Есть тут балочка с крутыми берегами, по ней пустить сотни две — прорвут.
— Так почему же?..
— Да вы видите, весь полк растянут в ниточку… А их тут будет тысяч тридцать.
— А где другие полки?
— В отделе.
Я поскакал обратно к Султану.
— Топорков говорит, у него впереди есть балочка… Сотни две могли бы прорваться во фланг неприятеля.
— Разумеется, если б Эрдели дал свой конвой! Ведь у него полтораста человек, а болтаются они зря.
— Напишите, я сам отвезу ему. Ведь если мы отступим, пехоте не удержать за собой железную дорогу. Мы потеряем Екатеринодар и потеряем все!
— Попробуйте-ка!.. Он никогда не отдаст своих. Может, вы сами скажете ему это…
Уговаривать меня не пришлось. Спустившись с пригорка, я пустил коня полным галопом.
О ужас!.. Наш флаг качается… его снимают. Эрдели уже спустился под горку и садится на лошадь. Они уходят. Конвой змеится по пыльной дороге. Я лечу в карьер, но догоняю их уже на полпути к станице.
— Что скажете?
Я объясняю обстановку:
— Если мы отступим, противник погонит нас обратно, пехота не удержится, и тогда все пропало. Ваше высокопревосходительство, дайте мне ваш конвой, я сам поведу его по этой балке, мы прорвем неприятеля и обратим поражение в победу!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});