предплечьях у него были видны татуировки: орлы держали в лапах змей.
– Чо надо?
– Мужик права качает.
– С какой квартиры?
Барсов поманил его пальцем:
– Подойди, картина маслом, и захвати документы, которые я просил, посмотреть хочу, кто вам дал право тут командовать парадом.
– Чо?!
– Через плечо! Ты кто здесь?
– Диспетчер…
– Круто звучит, покажи документы.
– Сам покажи, пенёк.
Терпение кончилось. Барсов стремительно приблизился к парню в тельняшке, скрутил ему руку за спину, не обращая внимания на сопротивление, особым приёмом зажал шею татуированного. Его напарники оторопело уставились на майора, бросились было на выручку приятеля, но Вениамин согнул парня в тельняшке чуть ли не до колен, проговорил металлическим голосом:
– Я ему шею сломаю, уроды! Несите документы, быстро! Или через пять минут здесь будет спецназ!
– Саркис… – проблеял рябой.
– Достань, в сумке, – просипел смуглолицый.
Рябой шмыгнул в кабину фургона, вернулся с чёрной папкой.
– Паспорта!
– Мой дома…
– У кого паспорт на руках?
Рябой нерешительно оглянулся на пузана:
– Борисыч…
– Неси! – Барсов тряхнул парня в тельняшке так, что тот взвыл:
– Тюха, в бардачке, неси…
Поодаль стали собираться и переговариваться свидетели происходящего, в основном дети и женщины. Послышались голоса:
– Давно пора с ними разобраться!
– В полицию сдать…
– Доигрались, живодёры!
– Бандиты поганые…
Рябой, озираясь, поспешил обратно к машине, вернулся с замызганным до коричневого оттенка паспортом.
– Вот…
Константин отпустил качка в тельняшке, развернул паспорт, прочитал:
– Сунгарян Саркис Левонович, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения, город Ереван… не Брянск, значит… то-то, я гляжу, рожа не русская.
– Отдай, – протянул к нему могучую руку смуглолицый.
Пузан внезапно подскочил ближе, поднимая невесть откуда взявшийся ломик, замахнулся:
– Отдай, петух, инвалидом сделаю, и вали отсюда!
Барсов не двинулся с места, только приподнял бровь.
– Наверно, сам в больницу захотел, пиволюб? Давай.
Пузан облизнул губы, глянул на приятеля в тельняшке, разминавшего шею.
– Саркис, дай ему!
Барсов вынул из кармана удостоверение, сверкнувшее золотом надписи «Национальная гвардия РФ», но разворачивать не стал.
– Я сейчас кому-то дам! Стоять, не двигаться! Дождёмся приезда полиции… – Константин не договорил.
Вся троица вдруг дружно кинулась к своему микроавтобусу, оставив в руках Барсова паспорт и чёрную папку, которую он не успел открыть.
Хлопнули дверцы, взревел мотор фургона, он сорвался с места, едва не сбив кого-то из толпы зрителей, и выехал со двора.
Барсов расслабился. Он мог легко догнать беглецов, ещё когда они только бросились бежать, но не стал этого делать, так как процедура сдачи «смоленских армян» и так отняла у него немало времени.
В толпе послышались весёлые возгласы, смех, женщины зааплодировали. К Барсову подошёл пожилой мужчина в пиджаке на голое тело, снял видавшую виды соломенную шляпу.
– Низко кланяюсь! Здорово вы их пуганули! Житья не стало, мой «жигуль» дважды царапали.
– Может, не они?
– Они, кто ж ещё? Чтоб мы, значитца, повелись на их заманчивые предложения охранять двор. Узнали, кто они?
– Приезжие. – Барсов открыл папку, полистал лежавшие там залапанные бумаги, глянул на печати, подписи, качнул головой: – Похоже, липа это всё, потому они и сбежали. Надеюсь, больше не появятся.
Его проводили до машины хором восторженных голосов, и Барсов поехал на базу. Настроение было подпорчено, да и мысль, что ему как специально устроили показательное испытание, подчеркнув гнусность отношений обманщиков и чиновников, не была радостной, однако, сбросив напряжение, он перестал анализировать столкновение с шайкой вымогателей и в кабинете появился сосредоточенный на работе.
Его подчинённые уже знали о новом назначении командира, и Барсов практически всех включил в группу особого назначения, за исключением снабженца, капитана Брумеля, и получившего серьёзную травму в одной из операций сержанта Теплова. Ни начальник Службы спецопераций Гаранин, ни командующий Росгвардией Лавецкий не возражали против перевода, и лишь новый начальник Барсова советник президента Зеленов потребовал передать ему для изучения личные дела бойцов, а потом заставил их подписать служебные бумаги допуска высшей категории, автоматически превращавшие каждого в заложника категории «совсекретно». Никто из их сослуживцев и друзей не должен был знать, кому они подчиняются и какие задачи решают.
Поворчал Зеленов и когда узнал о привлечении к работе ГОН полковника в отставке Калёнова.
– Больно стар, – засомневался он.
– Старый конь борозды не портит, – ответил Барсов известной поговоркой.
– Но и глубоко не вспашет, – закончил поговорку Зеленов.
– Этот вспашет, – возразил майор с улыбкой. – Он рекрут, если вы понимаете смысл термина. У него не руки, а клещи, гвозди из стены пальцами вытаскивает. Кроме того, за его плечами почти пятидесятилетний опыт работы в разведке.
– Предоставьте мне досье на него.
– Он служил в ГРУ, и его дела по-прежнему засекречены. Достану, что смогу.
– Хорошо, я сам позабочусь. Кого ещё вы хотите привлечь к деятельности ГОН?
– Есть на примете трое. С двумя я уже беседовал, они согласны. Один служит в «конторе», контрразведчик, второй в МЧС, спец по выживанию. С третьей ещё не встречался.
– С третьей? Она женщина?
– Не просто женщина – классный аналитик, военный эксперт, работает в Центре развития военных технологий Минобороны.
Зеленов пожевал губами.
– Не думаю, что группе понадобится специалист такого профиля. Все наши операции будут разрабатывать стратеги ССО, третья группа.
– Она знает все новейшие научно-технические разработки как у нас, так и за рубежом, испытывала последние модели боевых роботов и наногаджеты.
– Кто это?
– Вряд ли