и оживленно жестикулировавшего, что-то доказывая. Лицо ее оставалось непроницаемым, но я чувствовал исходивший от нее странный холод, вроде холода от уже окоченевшего трупа.
Я быстро приготовил ей мартини и второй бокал Мери Вестерн Ланг. Даже не сказав мне спасибо, она присоединилась к группе, расположившейся возле камина, и заговорила, как я отметил, только с мисс Клейпул, полностью игнорируя продолжавших спорить мужчин.
Поскольку деться больше было некуда, я присоединился к мисс Ланг, которая изящно потягивала мартини сложенными в трубочку губами, к которым пристало несколько длинных золотистых волосков.
— Всему на свете я предпочитаю джин, — заявила она, отставив почти нетронутый бокал. — Я даже помню те времена, когда мои старшие братья разливали его в ванной. — Она громко рассмеялась при мысли, какой маленькой она была и как стара сейчас, раз помнит времена сухого закона.
Потом я поинтересовался, как она стала такой известной писательницей.
— Я веду рубрику, которая называется «Беседы о книгах», она распространяется по всем Соединенным штатам и Канаде. Вам приходилось читать ее? Да? Очень мило с вашей стороны. Я трачу на нее столько сил! Конечно, это не главный источник моего существования, но в наше время на многое рассчитывать не приходится, и мне просто повезло, что она так популярна. Ведь я веду ее уже больше девяти лет.
Пришлось отпустить еще несколько грубых льстивых комплиментов в ее адрес и сделать вид, что я — ее поклонник. На самом же деле по причине, которой я бы не смог определить, я весь был поглощен миссис Брекстон и весь разговор время от времени косился на нее краем глаза. Она о чем-то темпераментно рассказывала Элли Клейпул, слушавшей с серьезным, даже несколько мрачным выражением лица. К сожалению, говорили они слишком тихо и я не мог разобрать ни слова. Как бы то ни было, мне не понравились брезгливо выгнутые тонкие губы миссис Брекстон, капризное и надменное выражение ее лица.
— Мистер Саржент, Роза сказала мне, что вы — писатель.
Я раздраженно подумал, что Роза выбрала для меня неверный камуфляж: едва ли я способен ввести в заблуждение автора книжных обозрений. И я решил пойти на хитрость.
— Раньше я работал помощником театрального критика в газете «Нью-Йорк Глоуб», но несколько лет назад ушел оттуда… чтобы написать роман.
— О, как интересно! Все бросить и жить только ради своего искусства! Как я вам завидую и как вами восхищаюсь! Позвольте мне быть вашей первой читательницей и критиком.
Я начал бормотать, что роман еще не закончен, но ее это уже не интересовало, она разволновалась, крупные груди тяжело вздымались и опускались.
— Много лет назад, еще в Редклифе, я сделала то же самое. В один прекрасный день я бросила школу и сказала родителям, что намерена стать писательницей. И стала. Наша семья из Бостона… Родители весьма консервативны, но и они ничего не могли возразить, когда я написала «Маленькую веселую песенку»… Вы ее, наверно, помните. Ее считали лучшей детской книжкой того времени… Даже сегодня новое поколение детей от нее в восторге; их милые письма, которые я получаю, полны сердечной признательности.
Затем карьера Мери Вестерн Ланг была изложена во всей ее невообразимой длине. Мы добрались уже почти до сегодняшних дней, когда я спросил, почему задерживается хозяйка. Это остановило ее буквально на миг и вызвало неловкость.
— Роза часто опаздывает… Но раз вы ее старый друг… то, вероятно, знаете причину.
Я рассеянно кивнул.
— Но даже при этом…
— Положение ухудшается. Мне хотелось бы что-нибудь сделать, но боюсь, такие вещи, как поездка в санаторий, не принесут ей пользы… Но поскольку она не позволяет даже упоминать об этом, нам, ее самым старым и преданным друзьям, остается только развести руками. Вы же знаете, какой у нее характер! — Мисс Ланг даже вздрогнула.
— Мне показалось, что сегодня вечером она — как бы это сказать — весьма взволнована. Она…
В драматическом порыве рука мисс Ланг опустилась на мое левое бедро, где несколько секунд покоилась, подобно свинцовому грузу.
— Я так боюсь за нее! — Ее пронзительный голос стал вдруг таинственным и робким. — Она явно движется к нервному срыву. Сейчас она считает, что кто-то пытается ее убить.
Наконец-то все было сказано, и я почувствовал облегчение, выяснив, что миссис Виринг — просто психически неуравновешенная особа. Тогда я был уверен, что никакая опасность ее жизни не угрожает. И с облегчением вздохнул, хотя и преждевременно.
— Да, она говорила мне что-то в этом духе.
— Бедная Роза! — Мисс Ланг покачала головой и убрала руку с того чувствительного места, где она покоилась.
— Это началось несколько лет назад, когда ее не включили в нью-йоркский список почетных граждан города. Думаю, вам пришлось пережить вместе с ней эту бурю, как и большинству из нас… Именно тогда у нее и начались проблемы. — Мисс Ланг огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никто нас не слышит. — Она стала пить. Помню, я сказала Элли Клейпул (которая, кстати сказать, тоже из Бостона), что если Роза не возьмет себя в руки, то…
Но, взяв или не взяв себя в руки, наша хозяйка все же появилась. В красном вечернем платье выглядела она прекрасно и уверенно, не хуже того галлона коньяка, который выпила перед ужином.
— Вперед, дети мои! — воскликнула она, приглашая нас в столовую. Меня просто восхитила ее твердость. Выносливостью она явно могла померяться с верблюдом. — Прошу прощения, что опоздала, были важные причины. А теперь нужно идти, иначе кухарка устроит скандал.
Именно в тот момент, когда я сопровождал миссис Брекстон в столовую и она повернулась, чтобы что-то сказать мужу, я заметил у нее на шее, обычно прикрытой завитками коротко подстриженных волос, безобразный алый рубец, тянувшийся от уха вниз по шее под высоким воротником платья. Не родимое пятно и не старый шрам… а совсем свежий след.
Когда она отвернулась от мужа и повернулась ко мне, волосы прикрыли рубец. В ее глазах мелькнуло какое-то странное выражение, словно она прочитала по моему лицу, что я только что увидел и что подумал. Хотя она с виду спокойно обронила несколько замечаний насчет танцевального вечера в яхт-клубе, ее рука непроизвольно коснулась шеи.
5
Ужин прошел достаточно неплохо. Миссис Виринг была в прекрасной форме — ни малейших признаков страха, омрачившего нашу первую встречу. Я внимательно изучал ее во время ужина. Я сидел слева от нее, Брекстон — справа, а слева от меня была Элли Клейпул. Она была оживлена и явно прилично выпила, хотя и не показывала