И большой хирд, и оба малых оказались под перекрестным обстрелом. Марк своими глазами видел, как в хирде падали бойцы – стрелы находили-таки щель или слабое сочленение доспеха. Все уже ясно – бой выигран имперцам. Именно выигран, а не вырван великими потерями и кровью.
– Драгнир… Драгнир… Драгнир… – внезапно пронеслось над полем. – Драгнир…
В самой середине большого хирда что-то засверкало, и легат успел еще подумать, что кто-то из гномов подставил под солнечный луч обитый металлом и отполированный до блеска щит, – когда гномы внезапно швырнули шиты наземь. Хирд развалился, лавина закованных в латы гномов бросилась к частоколу, в один миг заполнила ров и полезла вверх, словно вода весеннего половодья. Замелькали топоры и алебарды защитников; удар за ударом попадал по шлемам, наплечникам, хауберкам, однако гномы бились словно заколдованные. Немногие из них падали, срываясь и скатываясь вниз, под ноги наступавшим – их топтали так же равнодушно, как бревна. Замелькали короткие мечи гномов; кое-где, где места оказалось больше, легат увидел сверкающие взмахи секир.
Ополчение взвыло, словно громадный, смертельно раненный зверь. Кое-кто, бросая оружие, уже ринулся искать спасения в бегстве; другие сражались, но их линия была прорвана сразу в десятке мест.
Наступило то, что ученые мужи в серьезных трактатах называют «кризисом боя». Однако имперцы пока еще отнюдь не были разбиты. Три когорты резерва, два почти полных легиона за спинами гномов в поле – легат скомандовал общую атаку. Его собственная охрана была вынуждена сомкнуть ряды – десятка полтора гномов, с головы до ног покрытых кровью (словно они рвали тела своих врагов голыми руками), заметив имперский штандарт с василиском, завопили что-то на своем непроизносимом наречии и, размахивая секирами (копья во множестве валялись по обе стороны частокола), ринулись на них.
Вокруг легата стояло почти пятьдесят бывалых и надежных триариев, ветеранов, не боящихся никого в целом свете; они встретили гномий натиск пилумами, однако подземные воители, казалось, все поголовно обратились в берсерков. Один, хохоча, ринулся прямо на наставленные пилумы – его броня отразила три, четвертый вошел точно под наплечную пластину, однако гном, несмотря на брызжущую из-под доспеха кровь, одним ударом снес голову своему убийце и еще успел, прежде чем его оглушили боевым молотом, зарубить двоих.
Легат не привык бегать от опасностей. Привычно бросил на лицо забрало, привычно поднял тяжелый чекан – специально, чтобы пробивать мощную броню; шагнул вперед, закрывая собой прореху в строю; отвел щитом молодецкий взмах секиры, четко и холодно ударил острым, чуть загнутым клювом оружия в налитый ненавистью белесый глаз в глубине шлема; заученно выдернул чекан и запоздало успел еще удивиться, почему его враг не падает…
А враг с пробитой глазницей тем не менее успел один раз махнуть секирой.
Гном и легат упали друг на друга. Их кровь смешалась, неразличимая, красная, как и у всех дышащих этим воздухом существ.
…Когда легионы ударили, часть гномов уже успела зацепиться за частокол. Другая же, большая, не обращая внимания на разбегавшихся в разные стороны ополченцев, вновь сжалась в два стальных кулака. Два хирда двинулись с боков на штурмующие частокол когорты, а над полем, перекрывая брань, проклятия и смертные стоны, вновь повис странный клич-призыв:
– Драгнир… Драгнир… Драгнир…
И теперь уже никакая сила не могла прорвать ряды подземных воителей. Когорты накатились и отступили – длинные копья разили без промаха. Имперское знамя с василиском рухнуло, какой-то гном содрал тяжелую ткань с древка, что-то завопил, размахивая полотнищем над головой, швырнул его через частокол…
Ясно было, что командовать имперцами больше некому.
Строй легионов сломался. Часть когорт отчаянно пыталась вырваться из ловушки – они оказались между частоколом и наступавшими с боков гномьими отрядами. Пики хирда разили без промаха; из-за частокола гномы стреляли из трофейных арбалетов, в изобилии брошенных ополченцами, и сбивали секирами пытавшихся взобраться на него, С трудом отбиваясь от наседавших гномов, теряя и теряя людей, легионы отступали к лесу. Их по-прежнему было куда больше, чем подземных воителей, однако хирды вцепились в своего растерянного противника, точно терьер в горло лисице. Раз за разом хирд раскалывал строй манипул... и только малое число гномов и то, что они не могли сомкнуть кольцо, уберегло легионы от полного и поголовного уничтожения.
Иные когорты прорывались, сжав ряды так же плотно, как хирд, и выставив вперед двойную стену щитов; иные рассыпались, давая легионерам возможность спасаться самим – за одиночками хирд не гонялся.
К полудню бой стих. Поле осталось за гномами. На истоптанном снегу быстро застывала кровь почти десяти тысяч убитых хумансов. Каменный Престол мог быть доволен.
Путь в глубь Империи был открыт.
И вес это ценой жизнен лишь двух сотен бойцов.
Глава 14
Тяжело дыша, Клара Хюммель опустилась на траву. Крошечный островок однотонно-фиолетовых кустов, лиан и трав, неярко и умиротворенно светясь, плавал в океане мрака, где то и дело вспыхивали голубоватые молнии; иногда во тьме проплывали голубые шары, и тогда островок заливал нестерпимый жар, от которого не спасали никакие заклятья.
Межреальность сошла с ума. Привычные тропы закручивались гибельными спиралями, что оканчивались жадно разинутыми пастями пустопрыгов – за этот поход Клара встретила их больше, чем за всю долгую жизнь боевого мага. Оно и понятно – этим тварям все равно, что жрать – живую плоть или размолотые останки целого мира. Счастье еще, что пустопрыги в общем-то даже не слишком живые и всегда очень малоподвижные сущности. Однако здесь их собралось что-то многовато.
Остальное обстояло не лучше. Все известные чудища Междумирья, казалось, сочли своим долгом выразить Кларе и ее команде свое почтение. Иных можно было убить простой сталью, иных – только зачарованной, третьих – чарами, четвертых же убить было невозможно в принципе. Таким Клара и Эвис отводили глаза, пока валькирия Райна, Эгмонт и Мелвилл отбивались от мелкой нечисти.
Они потеряли счет времени. В Межреальности, где нет ни дня, ни ночи, ни рассвета, ни заката, где не светят звезды и на воде не играет лунный отблеск, единственным поводырем (когда идешь вне троп) служит только чутье мага. Здесь, в промежутке между мирами, вверх» и «низ» постоянно меняются местами – хорошо еще, что есть такие вот островки, облюбованные живущими тут созданиями из тех, что предпочитают плоти магов другую пищу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});