его, но ни вчера, ни сегодня о нём не спросил ни единого слова.
Глава 11
Выставка
Острые ощущения от всего мира, к облегчению Киры, притупились, и нужно было сосредоточиться, чтобы что-то почувствовать или просчитать. И то не так чётко и ярко. А то она уже начала волноваться, что не справится с сенситивными и информационными потоками. Но, по всей видимости, это было лишь следствием той «перезагрузки».
Грим не отвечал, и Кира поняла, что чувствует что-то вроде отсутствия связи, хотя до этого и не думала, что то, что ощущает — это его присутствие.
Вечером в пятницу после танцев Кира отправилась в гости к тёте и, отмокая в ванной, уже после того, как родственники легли спать, размышляла о расставании с Кешей. Стоило ли ждать следующего четверга, чтобы… Что? Сказать «мы расстаёмся» в лицо? Кира сама не любила, когда тратят её время, да и… Подобная «очная ставка» в таких случаях нужна, если ты хочешь, чтобы тебя «уговорили» на продолжение отношений. А она не хотела больше обременять ни себя, ни Кешу. Если он правда захочет поговорить, то прекрасно знает, где она живёт, но… что-то подсказывало, что и для Кеши расставание с ней будет облегчением. Парень будет открыт новым горизонтам. Не обязательно у него есть на примете другая, но «городской мальчик» и «девочка откуда-то из „Мухосранска“, живущая в общаге»? Если учитывать «маму кандидата наук», покойного «папу профессора» и эту раздражающую манеру априори считать её глупенькой… Всё идёт от семьи. Кира смотрела некоторые фильмы про такие вот «неравные браки», которые ничем хорошим, кроме кучи страданий и превозмоганий, не заканчивались. А оно ей надо? Всегда быть «вторым сортом» в своей как бы семье?
Да что далеко ходить за примерами: взять сыновей тёти Альбины. Старший учился в меде и женился на «умной и городской», так они чуть не из серебряной посуды ели, оттопыривая мизинчики и считая всех людей вокруг «быдлом». Жили в крошечной квартирке-малосемейке, потому что маленькие зарплаты, всех обсуждали и завидовали, особенно Жеке — младшему сыну тёти Альбины. Тот закончил строительную специальность, женился на девушке, вроде тоже с высшим образованием и тоже из города, но… простой. Жека уже заработал через организацию на большую квартиру, помогал родителям. А тем всё поперёк горла была Лара, типа «слишком уж простая, такая-сякая не такая». Так и Жека сам был гораздо проще брата и не корчил из себя непонятно кого непонятно с чего и не играл «в элиту», хотя и был уже начальником дорожной службы по благоустройству всего города.
Кира побывала на одном «семейном мероприятии» в день рождения тёти, посмотрела и послушала их общение, когда младшую невестку обливают помоями, смеются над ней, делают замечания о невоспитанности и разговаривают сквозь зубы. И с таким отношением почти бесполезно бороться, так как никогда не станешь ни родной, ни хорошей, что бы ни делала и какие бы успехи не совершала. Лара тёте и с ремонтом помогала, и на огороде у них работала всё лето, и готовила прекрасно, и дома у неё всегда чисто и образцово, но… всё хуже всех. И Жеку каждый раз очно и заочно попрекали за женитьбу на «этой», ничуть не стесняясь присутствию Киры.
Всё это крайне удивляло, так как тётя Альбина была родом из её городка, в котором сорок лет назад ещё даже не построили первые пятиэтажки и не закатали асфальт на главных улицах. А дядя тоже откуда-то из глухого села в соседней области. И работали они на заводе, после техникумов, не в консерваториях и не преподавателями какими, то есть относились к совершенно обычному «рабочему классу». Дядя был токарем, разве что тётя работала бухгалтером… Но… видимо, стоило им пожить вне своих деревень, как они автоматически перешли в какую-то «элиту» или стали «интеллигенцией»? При том, что за эти сорок лет в большом городе они ни разу не сходили в театр, на балет или на выставку. Ни с кем особо не дружили. И не сказать, чтобы, как дома у Киры, полки ломились от книг от пола до потолка. Книги — это же пыль и грязь! Но, видимо, «чужая семья — потёмки».
Кира всё-таки позвонила Кеше утром в субботу, около десяти, набрав по памяти телефонный номер квартиры Ордынских, и желая, чтобы трубку взял именно Кеша, а не его брат или мама. Желание исполнилось. Кеша всегда удивлялся, когда она без ошибки определяла, он это или его брат, так как их всегда путали.
— Привет, Кеша, это Кира… — выдохнула она в телефон.
— О, привет, я только о тебе подумал… — сказал Кеша, но она перебила.
— Пожалуйста, Кеша, не приходи ко мне больше, — сказала она, услышав ещё удивлённое «Что?» прежде, чем положить трубку.
— Ты сегодня быстро наговорилась, — заметила тётя, которая начала готовить обед, — обычно болтаешь полчаса, не меньше.
— Ага, — кивнула Кира и перевела тему. — Давайте, я с обедом помогу? Могу лук нарезать, я от него не плачу совсем.
— Правда? — удивилась тётя, — Ну, тогда нарежь.
Кира смочила нож холодной водой, помыла луковицу и быстро её нашинковала, пару раз смывая водой сок. Светлана Викторовна, их учитель химии в школе, сказала интересный факт, при шинковке лука при взаимодействии ножа и лукового сока образуется один из сложных оксидов серы в виде газа, который и раздражает слизистую. Но если смачивать нож, то этот оксид потеряет газообразную форму и уже не сможет долететь до глаз. Этот метод действительно работал.
Она сделала массаж дяде Володе, пообедала в двенадцать часов и поехала в общежитие.
* * *
В воскресенье приехал Кирилл. Кира только услышала специфический хлопок двери и счастливый гогот парней, как через минуту к ней постучались.
— Привет… — Кирилл посмотрел в её глаза и привлёк к себе, целуя.
Он пах морозной свежестью и почему-то молоком и мёдом. Щёки были холодными.
— Как дела? Пойдёшь к нам чай пить? Там я пирог привёз. И колбасу. Очень вкусную. У нас в городе делают.
— Хорошо, пойду, — кивнула Кира, засмеявшись от этого стремления её «откормить» при каждом удобном случае.
Они посидели в «906», попили толпой чай с пирогом и бутербродами с варёной колбасой, которая кончилась мгновенно, особенно с учётом того, что пришли ещё двое парней. Кира в принципе никогда не видела, чтобы эти «друзья» хотя бы раз принесли