(Цит. по книге «Задачи менеджмента в XXI веке». – М.: Издательский дом «Вильямс», 2001.– 272 с.)
Сильно сказано, не правда ли? И это 1999 год. Друкер предвосхитил глобальный финансовый кризис, бурно разразившийся весной-летом 2008 года, и показал главную его причину. Кризис еще не прошел, так что читайте Питера Друкера.
ФЕЙГА (ФАННИ) КАПЛАН, профессиональная революционерка
Она стреляла в Ленина 30 августа 1918 года во дворе завода Михельсона четырьмя выстрелами почти в упор. Впрочем, стрелков могло быть двое, и выстрелов больше. Но две роковых пули неистовый вождь мирового пролетариата получил. Ранения серьезно подорвали и так далеко не благополучное здоровье Ленина, ускорив его преждевременную смерть. Официальная история все спишет на Фанни Каплан (урожденную Фейгу Ройдман, из городка Гощи Волынской губернии). Следствие будет очень коротким, всего три дня – затем расстрел на территории Кремля его комендантом и бывшим матросом Павлом Мальковым. Потом кремация, как смогли. Из 28 лет своей короткой жизни революционерка 10 лет провела в тюрьмах и на каторге. В ее семнадцать лет военно-полевой суд в Одессе (январь 1907 года) приговорил юную Фанни Каплан (такой конспиративный псевдоним она сама себе выбрала) к пожизненной каторге за неудавшуюся попытку террористического акта. В юности она была анархисткой, а затем, после знакомства со Спиридоновой, стала «вольной» эсеркой-социалисткой радикального толка. Но в партию, так и не вступила. Поверьте, ее искренне жаль, и нам, может, стоит хотя бы помнить ее. (Пусть это будет субъективное мнение автора). Она любила и очень хранила свою единственную любовь, ради своего любимого, на последние средства весной 1918 года купила (не поверите.) душистое благоухающее банное мыло на толкучке где-то в Харькове, чтобы с ним опять встретиться. Герой ее романа, увы, оказался насквозь лживым. Так, во всяком случае, гласят протоколы Чека. Она почему-то помнила об этом душистом мыле. Но вот, кто ей дал браунинг, так и не созналась. Все-таки, давайте всмотримся в ее портрет, портрет молодой женщины Фанни Каплан, стрелявшей в Ленина.
У Фанни явно выделяется крупный нос с отчетливой горбинкой. Острый, почти ястребиный. Представьте, насколько развито чувство собственного достоинства. Сломать такого человека даже каторгой, наверное, невозможно. Носогубный желобок тоже очень длинный, узкий и глубокий. Авантюризма и решительности ей не занимать. Так что, выйти на выстрелы в упор в человека вполне смогла бы. А вот выстрелить. Тут есть моменты. Однако продолжим. Губы тонкие, плотно сжатые – пришлось много терпеть и выносить тяготы своей судьбы, не покоряясь. От уголков рта – короткие, но глубокие морщинки к челюсти. Волевой человек, иначе не скажешь. А вот челюсть генетически слабовата. Небольшая, треугольная и втянутая. Упорная настойчивая, но все же психических сил маловато. Нервная система, будем объективны, далеко не самая сильная. После выстрелов в Ленина она была в настоящей прострации и пребывала в состоянии нервного срыва. Реагировала на ситуацию при задержании (попыток скрыться не предпринимала) совершенно неадекватно. Потому и по сей день возникают вопросы – действительно ли ее пули оказались в теле Ленина? Ведь агрессивности в облике Фанни Каплан нет и в помине. Равно как и стремления к власти. Тем не менее, отчетливо прослеживается комплекс некой нереализованности. Судя по бровям и ресницам, – очень чувственная и переживающая. Повторюсь, – ей бы любить и быть любимой. Более верной спутницы по жизни и не найти. Глаза небольшие, слегка впалые, Фанни смотрит в упор и не отводит взгляда. Как ни странно, но романтической идеалисткой ее не назовешь. Реалист и практик. Незаменимый соратник и товарищ в серьезной работе. Уши удлиненные и очень большие. Захватывают зону лба, глаз и носа. Мочка островидная, что опять же указывает на ранимость и чувствительность в предвидении грядущих событий. Кстати, виски не сильно развиты, поэтому Фанни руководствовалась скорее интуицией и чувствами, нежели логикой и рассудком. На дистанцию прямого убийственного выстрела, она, действительно, могла выйти. Не личной корысти ради. У нее переносица с впадиной и есть поперечная морщина. Личное «эго» всеми силами пытается подавлять, но во всем остальном – практик. Однако пугают развитые нависающие надбровные дуги и продавленный к низу лоб. Зоны «Меркурия», «Венеры», «Марса» явно в ущербе. Все та же нереализованность в предпринимательстве и любви. Неприятие жестких форм власти. Чрезвычайно сильная, простите, «гормональная» страсть. На этой почве вполне возможен параноидальный эффект. Дальше – больше. У Фанни просто невероятно сильно развиты области «Сатурна» и «Урана» – это выше средины лба, прямо под волосами и выпуклости отчетливо прослеживаются в профиль. Фанни Каплан преследовал какой-то рок и фатум. Над ней довлела некая кармическая миссия. Возможно, отчасти и родовая. Увы, это не ради занимательного словца. Молодая женщина шла к своей роковой черте. А вот сценарии судьбы могли бы быть иными.
МАЗЕПА ИВАН СТЕПАНОВИЧ
Пожалуй, на современной десятигривневой купюре Национального банка Украины портрет гетмана Ивана Мазепы (1644–1709, период гетманства с 1687 по 1708), мягко говоря, не совсем аутентичен. Достаточно посмотреть портретные гравюры в известной «Летописи» Величко Самуила Васильевича, очевидца тех времен, канцеляриста войсковой генеральной канцелярии при генеральном писаре Василии Кочубее (1705 г.). В отличие от своего патрона, о Мазепе Самуил Величко отзывается с большим уважением и даже симпатией. «Летопись» (т. 2, с. 170, 345, 363, Киев, издательство «Дніпро», Український переклад Валерiя Шевчука, 1991) содержит несколько портретных изображений гетмана – молодого, не старше тридцати, когда он только начал свою блистательную карьеру при Самойловиче (1674 год), уже более зрелого, в начальный период своего гетманства (1687 г.) и, наконец, мы видим пожилого Мазепу в период Северной войны Петра I со шведским королем Карлом XII. Лицо уставшее, но волевое и сильное, судя по мощным глубоким морщинам от крыльев носа ко рту и челюсти. Мешки и морщины под глазами, видимо, не от легких забот. Лицо однозначно удлиненное, по типу черепа Иван Мазепа – выраженный долихоцефал. Челюсть явно треугольного типа, но, увы, недостаточно сильна. Потому свою жизненную карьеру будущий гетман делал скорее как придворный дипломат, но не как казацкий полковник. Поле брани, удаль и даже авантюра никогда не были его стезей. Уже достаточно пожилой, Мазепа как-то скажет о себе, что он «искусная ношенная птица» (С. М. Соловьев. Чтения и рассказы по истории России. – М.: Правда, 1989. – С. 604). Видимо, так оно и было. «Длинноголовость» с очень хорошо развитым интеллектом позволяла Мазепе выстраивать политические многоходовки, успешно лавируя между польским и шведским королями и российским самодержцем. В юности Иван Мазепа очень увлекался политической философией Макиавелли (И.П. Крипякевич. История Украины. – Львов: Свп», 1992. – С. 226). Много читал, имел превосходную библиотеку, ценил искусство, хотя по военной профессии – артиллерист. Неизменно пользовался успехом у женщин и сильных мира сего. Тонкие губы и большой рот выдавали в нем человека явно меркантильного, но без алчности. Хотя, опять же, при захвате гетманской столицы Батурина князем Меньшиковым, опись финансовых ценностей, скрупулезно созданная Самуилом Величко, впечатляет. Тонкие губы позволяют захватывать и иметь, но не дают возможности адекватно оценивать происходящее, особенно, если оно чревато опасностью и нервным напряжением. Гетман Иван Мазепа умел выстраивать нужные ему схемы, но был очень далек от народа, которым управлял. Гетманство для него была, прежде всего, войсковая старшина, но отнюдь не рядовое козачество и селяне. Подобную трагическую ошибку спустя сто с лишним лет совершат декабристы. Мазепа хотя бы прожектером и утопистом не был, однако в своих расчетах и чаяниях он все же жестоко ошибся. Нужно было на кон ставить все и драться за свою «Гетманщину» до конца, с открытым сердцем и душой, с напором и отвагой – за людей и отчество. Вчитаемся в строки «прокламации» для войска и народа, объявленной великим гетманом летней кампанией 1708 года на пути к воссоединению с армией Карла XII супротив «московитян»: «Долголетнее искусство мое в делах политических и в знании интересов народных, открыло мне глаза о нынешнем положении дел Министерских, и сколь они приближены стали к нашему отчеству. Первым искусством почитается в таковых случаях тайна непроницаемая ни от кого до ея события. И ее вверил одному себя, и она меня пред вами извиняет своей важностью.» (Цит. История Русов или Малой России. Сочинение Георгия Конисского. Репринтное издание. – Москва, 1846. – С. 203.) Так говорит дипломат, но не боец с храбрым и отважным сердцем. Полковники Данило Апостол, Иван Сулима, Иван Максимович, Дмитро Горленко, атаманы Гамалия, Палий и многие другие войсковые, козачьи и гражданские старшины не приняли на веру и к сердцу призыв своего гетмана. А ведь эти люди были далеко не трусы, с душой и сердцем не очерствевшим в сопереживаниях за свою отчизну. Рядовое козачество, тем более не хотело воевать за ниспосланную на их голову «Шведщину». В итоге лишь два Компанейских Полка и Старшины Генеральские остались под гетманским бунчуком. Хотя все предполагалось иначе. К слову, в конце сентября того же 1708 года между местечком Пропойским и деревнею Лесною, что над рекою Сожью в Белоруссии, Меньшиков в присутствии своего Государя Петра I наголову разбил корпус и обоз генерала Левенгаупта, спешащего на помощь Карлу XII, при почти равных силах. Но, чтобы сия виктория произошла, Петр I принял чрезвычайные меры. Вот еще одна цитата из сочинения Георгия Конисского: «И как войска Великороссийские от сильного и нечаянного нападения Шведов на месте сражения не устояли, а смешавшись побежали, то Государь сам собрав и выстроив их по прежнему, поставил позади фронта и по флангам Малороссийских Козаков, с строгим повелением рубить саблями и колоть копьями всех тех, кои во время сражения подадутся назад, ни щадя ни кого, ни самого его, Государя, когда он впадет в сию слабость» (Г. Конисский. История Русов. С. 205). Мазепа такой решительности в битве под Полтавой так и не проявил. По сути, стоял и выжидал исход боя в обозе. Хотя бунчук великого гетмана в разгар сражения мог бы повлиять на настроение малороссийских козаков, идущих под стягами российского царя.