и когда-нибудь ему придется проснуться, но только не сейчас. Только не тогда, когда она на него так смотрит.
***
Балдур открыл глаза, вновь просыпаясь в пустой постели. Утро занялось безветренное, солнечное и начисто умытое. Утро ли было? Он избавился от одеяла и взглянул в окошко. Детвора так же бегала и веселилась. Жители занимались своими делами, и, казалось, город жил своей обычной жизнью. Пейзаж мало отличался от того, что он увидел, впервые проснувшись, после свадьбы Солнцеликого. Однако изменился и сам человек. Мягкая подушка, в которой раньше он утопал во сладком сне, теперь отличалась особой колкостью. Солнечное прикосновение больше не согревало, а лишь назойливо напекало и заставляло отвернуться. Сами стены комнаты, или как называли её в Бролиске — почивальне, отвратно смердели, врезаясь в сознание человека. Ему захотелось резко встать, сорвать с себя дорогие ткани, растоптать их и выбежать прочь, умывшись родниковой водой.
Лекари поработали на славу: раны человека затянулись, но он всё еще чувствовал их боль, нос был вправлен, однако казалось, что внутри навеки поселился запах лжи и притворства. Местные специалисты даже заменили ему зубы, которые он потерял в битве с меридинцем, что были очередной фальшивой пустышкой.
Балдур вскочил с кровати, заметив, что его вещи, всё так же аккуратно сложены на небольшом столике. Он принялся быстро натягивать штаны, надевать свою рубаху и на ходу накидывать плащ. Кобура с револьвером и ножом оказались на его талии, затем он повязал сумочку с кристаллами.
Внезапно сборщик услышал чьи-то шаги. Слишком грубые, чтобы принадлежать Мире, но плавные и довольно бесшумные, чтобы быть ею. Это был мужчина, Балдур это понял по тому, как он дышит. Шаги не успели приблизиться, как сборщик произнес:
— Покри, уйди.
— Доброе утро, господин Балдур.
— Ты опять в моей комнате и без стука, изволь удалиться как можно быстрее! — слова его прозвучали ядовито, хоть сам слуга, никак не оскорбил человека.
Покри проигнорировал тон сборщика. Ему часто приходилось наблюдать и встречать вверенных ему господ в различном настроении. Он учтиво поклонился, так как в его глазах, Балдур не был больше безродным стервятником. Вся крепость буквально жужжала событиями позапрошлого дня, и личность Красного Стервятника была центром обсуждения.
— Я безуспешно пытался вас разбудить ранее, не нарушая порога вашей спальни, господин Балдур. Однако вы предпочли остаться в мире сновидений. Князь выразил желание поговорить с вами, прежде чем вы отбудете. Он решил, что двух дней хватит на восстановление.
Балдур хотел послать его к чёрту, как и его великого князя, что так легко разбрасывался жизнями ради своей политической игры. Он ощутил, как гнев нарастает глубоко внутри, и едва его сдерживал, прежде чем швырнуть флакон с парфюмом в надменное лицо Покри. Балдур смог взять свои чувства под контроль, лишь ограничился коротким кивком.
Покри заметил настроение человека, поэтому молча направился к выходу. Ох, как же сильно хотелось Балдуру выпрыгнуть в окно и отправится прочь. Оставить всё это позади, как внезапно, он почувствовал, будто его желудок сжали в кулак. Он упал на одно колено, хватаясь за живот, и ощущая, словно кожу сжимают тисками.
Покри вышел, не заметив, или сделал вид, что не заметил. В любом случае мнение княжеского слуги, его волновало в последнюю очередь. Балдур смог встать, чувствуя, как боль уходит, но прекрасно понимал, что это было первым напоминанием о его договоре. Слишком долго они задержались, к тому же где был Сырник?
Мужчина еще секунду поморщился от боли, а затем проследив, что собрал все свои вещи, вышел из комнаты. Покри как след простыл, из-за чего Балдур облегченно выдохнул. Он направился вперёд по коридору в попытках найти выход из крепости, словно задыхался в её стенах, как завернув за первый угол, увидел Дэйну.
Она стояла облаченная в полный походный наряд. Лицо женщины было каменным, серьезным, а сама она держала руку на эфесе меча. Дэйна поджидала его и знала, что её стервятник направиться именно этой дорогой. Балдур действительно не мог дышать, он обогнул её, как внезапно раздался голос. Голос, в котором на своё удивление, сквозь давление стен, услышал нотки вины.
— Балдур.
— Дэйна, прошу не сейчас, — заговорил он, озираясь по сторонам. — Я просто хочу убраться из этого места.
— Всё уже готово, — произнесла она, слегка понизив голос. — Все тебя ждут, Сырник там же.
Мужчина промолчал и, не успев сделать и шага, услышал её слова.
— Балдур, — она не стала дожидаться его ответа и продолжила. — Я должна перед тобой извиниться, — Её голос перешел практически на шепот, от чего человек хотел обернуться. Но нечто тянуло его словно за шиворот прочь от этих стен. —Я дала клятву, защищать тебя, но в итоге тебе во второй раз пришлось рисковать жизнью и проливать кровь. Это было непрофессионально с моей стороны сидеть и смотреть, как ты сражаешься, а мой щит находится вдалеке от тебя.
— Вино и любовь всем ударило в голову, Дэйна. Я не вижу причины, почему бы тебе стоило извиняться передо мной. Как ты помнишь, мне не предоставили выбора.
— Мы на сборе, — прервала его воительница, а проходящая мимо прачка, оглянулась. — Это моя прямая обязанность. Там где мой сборщик, там и мой щит. Я подвела тебя, Красный Стервятник, уверяю, такого больше не произойдет.
— Я верю тебе, Дэйна, — его слова прозвучали, на удивление, искренне, и он даже хотел продолжить разговор, как нависла противная тишина. Он, кивнув самому себе, направился к выходу.
— Балдур.
— Я знаю, Дэйна, и мне жаль. От всей души жаль.
— Да, — коротко прошептала она, но он не услышал её слов.
Покри поклонился и удалился из помещения. Он оставил человека и князя Солнцеликого наедине, в своего рода галереи. Балдуру помещение показалось пустой тратой ресурсов, хотя об объективности его суждения после произошедшего стоит забыть. Ратомир Солнцеликий стоял в центре галереи и пристально рассматривал одну из картин.
— Государь, — поклонился сборщик.
— Здравствуй, Балдур.
Князь жестом приказал ему подойти, на что человек подчинился. Интересно, зачем он позвал его, да еще и именно сюда? Почему в помещении не было никого больше? Куда подевались все слуги, прочие лакеи?
— Интересная композиция, автор сумел запечатлеть всю эссенцию событий той эпохи, — проговорил князь, не отрывая взгляда от картины.
Балдур бросил взгляд в угол картины и, не